а мне лучше не подставляться.
Кладу на стойку салфетку, ставлю маленькое белое блюдце и чашку.
— С тебя двести рублей.
Достает наличку, кидает на стойку пятьсот.
— Остальное на чай, — подмигивает, делая первый глоток. — Отличный кофе. Спасибо. Амелина, я все еще хочу свое свидание, — заводит свою пластинку.
— А как же Соболева?
Каюсь, не удержалась от вопроса.
— Ревнуешь? — ухмылка так и не сходит с его губ.
Ругаю себя за то, что вообще смотрю на его губы. Не нужны они мне. И он весь целиком тоже не нужен. Ник дергает длинные рукава футболки вверх, и я замечаю край татуировки на внутренней стороне предплечья. Он мой взгляд тоже замечает. Тянет черный рукав выше, показывая набитую розу.
— У Яна такая же, — делится Ник. — Два года назад сделали в память о родителях. Больше о маме. Дед говорил, она любила розы.
Это нечестный прием! И взгляд его становится теплее. Тоже нечестно! Манипулятор хренов! Я почти повелась на его искренность и уже хотела ответить что-то теплое, пока не заметила, что губы его опять довольно улыбаются.
Фыркнув, иду обслуживать новых клиентов. Он сидит и наблюдает за мной, периодически залипая в телефоне. Допивает кофе, просит воды. Позже ждет у входа, пока я завершаю рабочий день.
— Садись, я подвезу, — кивает на дорогую иномарку.
Не удивил. У нас многие парни, кому уже есть восемнадцать, рассекают за рулем.
— Маршрутки еще ходят, — прохожу мимо.
— Амелина, ну я уже понял, что ты вся такая неприступная, — смеется Ник, ровняясь со мной. — Поехали, тебе понравится. Смотри, сколько народу, — тычет пальцем на остановку. — Ты уверена, что вообще влезешь в свой автобус или что там тебе надо? А я тебя с комфортом подброшу. Считай, что это мое официальное извинение за бассейн. Так пойдет?
Смотрю на остановку, его машину, еще раз на остановку и понимаю, что этот гад прав. Велики шансы пойти домой пешком.
— Ладно, — сдаюсь, — если извинение, то я согласна.
Галантно открывает мне переднюю дверь. Демонстративно ухожу назад и сажусь сама. Ник раздраженно выдыхает и садится за руль. В машине пахнет кожей, цитрусом и мужским парфюмом. А еще тепло и никто не толкает меня в бока и не наступает на ноги.
Никита включает музыку и на удивление аккуратно ведет. Его машина может больше, но он не красуется на опасной, местами скользкой дороге. Внимательный, сосредоточенный. Совсем не такой, как в лицее.
От тепла и усталости веки тяжелеют и слипаются. Позволяю себе закрыть глаза всего на минутку. Распахиваю их от прикосновения прохладных губ к своей щеке.
— Никита! — шарахаюсь от него вглубь салона.
Никита
Вот как-то так. Начало положено. Тяну Амелиной руку, отталкивает ее и вылезает сама. Гордо подняв голову вверх, проходит мимо.
Э нет, так не пойдет!
Быстро ставлю машину на сигнализацию, догоняю.
— Кириленко, не надо за мной идти! — останавливается Вася.
— Ты мне предлагаешь оставить тебя одну в этом темном, жутком дворе? Что я потом дедушке скажу? — невинно хлопаю ресницами.
— Вот же прилип! Не отдерешь. Тебе домой не надо, Ник? Дедушка переживает, наверное.
— Я большой мальчик, самостоятельный и девушек по ночам бросать на улице не приучен. Показывай уже, куда тебя провожать, Амелина. Холодно тут, — передергиваю плечами и поднимаю замок куртки вверх.
— Ты не отстанешь? — с надеждой на обратное.
— Нет, — стараюсь не светить довольной рожей слишком ярко.
Главное, найти какой камушек выбить, и тогда может рухнуть даже самая крепкая крепость. Амелина — это пипец какая крепкая крепость, но ничего, я тоже не из песка слеплен.
— Пойдем, но только до подъезда, Ник. Со ступеньками я сама справлюсь.
— А вдруг они нападут? — делаю большие страшные глаза.
Вася не выдерживает и звонко смеется. Поскальзывается. Спортивная реакция выручает. Ловлю ее и, пользуясь случаем, прижимаю к себе. Бесят меня чертовы куртки. Они сейчас очень мешают, зато глаза ее близко. Смотрит на меня чуть испуганно.
— Пусти, — приходит в себя от сию секундного шока.
— Не хочу, мне так нравится, — заявляю ей.
— Ник! — толкает меня, ее нога снова едет, и мы падаем вместе.
Я в последний момент успеваю развернуть нас так, чтобы эта упрямая девочка упала на меня, и больно ударяюсь спиной о что-то твердое, то ли небольшой сколотый кусок льда, то ли камень.
— М-м-м… — жмурюсь.
— Ты как? — она думает, что я ударился головой. Ощупывает пальчиками затылок.
Не дышу, чтобы не спугнуть. Куртка задралась вместе с футболкой. Я ловлю прикольный контраст. Мне с одной стороны тела холодно, а с другой очень-очень жарко.
— Если поцелуешь, точно будет хорошо, — наматываю на палец прядь ее мягких темно-русых волос.
— Дурак! — отмирает, отталкивается от меня, встает и собирается уйти.
— То есть ты решила меня бросить? — не спешу подниматься с холодной земли. — А если я ранен?
— В голову! — фыркает эта зараза, но возвращается и подает мне руку.
Цепляюсь, подтягиваюсь и вуаля, мы снова очень близко друг к другу.
— Почти угадала. Немножко ниже, — поправляю ей капюшон. Ловлю новую эмоцию этой снежной королевы — удивление.
Так-так, Амелина… Это тебе непривычно, что ли? Вспоминаю, как нам с братом мелким дед вот так поправлял одежду, когда мы носились как угорелые по улице, и она то расстегивалась, то съезжала. Элементарно же, и я не могу сказать, что это нечто сильно значащее. Я так думал, пока не увидел реакцию Василины.
Делаю шаг назад от нее. Переварить надо.
Идем молча до темного подъезда. Поднимаю голову вверх. Свет в подъезде не горит. Угу, так я ее туда одну и отпустил. Ломай потом голову до утра, дошла или нет.
— Ник, дальше не надо, — останавливает меня, уперев ладошку в грудь. Достает телефон, включает фонарик.
— У тебя сейчас есть два варианта, Амелина. Либо я поднимаюсь с тобой до квартиры, либо ты записываешь мой номер и присылаешь сообщение, что дошла. Вру, есть третий. С балкона рукой помаши.
— Либо телефон, либо адрес, — улыбается Вася. — Диктуй номер. Если что, там я тебя хотя бы в черный список смогу добавить.
Называю цифры, пытаюсь заглянуть в экран. Интересно же,
