Поворачиваюсь и обмираю.
От стоянки к нам движется Каз.
Испуганно моргаю, и время замирает.
Все происходит, словно в замедленной съемке: высокий силуэт на фоне низкой черной машины, полностью тонированной, смотрящейся единым куском металла, словно космолет, только что приземлившийся из другой галактики в наш обветшалый дворик.
Сам Каз тоже одет в черное, футболка, брюки — все темное, в руках ключи от машины.
А лицо жесткое такое, каменное. Прищуренные холодные глаза, четко обозначенные скулы, сжатые гневно губы.
Хищник. Жестокий.
Уверенно, неторопливо движется к нам. Знает, что не убежать!
— Вот блин! — шипит Ланка досадливо, — чего ж ты такой настырный… Точно ты ему ничего не сделала?
— Я-а-а… — я настолько поражена, настолько не готова его видеть сейчас, настолько радостно накануне приняла версию Ланки, что он отстал… Что сейчас в ступор впадаю. И говорить ничего не получается.
— Ладно, не лезь, главное, и молчи, — командует Ланка, выдыхая и делая шаг вперед. Бесстрашно закрывая меня спиной.
Мы с Вальчиком остаемся позади, он с недоумением смотрит на маму, затем переводит взгляд на меня.
— Сейчас поедем, маленький… — обретаю я голос под напором обстоятельств. Вальчик — очень тонко чувствует наши эмоции, нельзя, чтоб он испугался…
— Доброе утро, Казимир Андрианович, — бодро здоровается первой Ланка, — что-то вчера забыли сказать?
— Да, пожалуй, что уже и нет… — Каз останавливается, не дойдя до нас пары шагов, и смотрит не на Ланку. На меня. Прямо поверх ее головы, потому что рост позволяет.
И я не могу отвести от его лица взгляда.
Стою, моргаю глупо, словно загипнотизированная.
— Привет, Марина, — здоровается он спокойно, — как дела?
— Нор… кхм… нормально… — шепчу я, — здравствуйте…
— Казимир Андрианович, — начинает сестра, но Каз ее словно не слышит. И не видит. Смотрит на меня и продолжает:
— Почему вчера убежала?
— Я-а-а…
Боже, все поджилки трясутся! На меня даже Алекс так жутко не действовал!
— Казимир Андрианович, вы…
— С вами я потом поговорю, Светлана, — лениво переводит взгляд на сестру Каз, и в его глазах зажигается раздражение и даже ярость, — в частности, о том, по какой причине вы мне соврали, ввели в заблуждение, заставили ночью перетрясать всю службу безопасности на предмет некачественного выполнения обязанностей, а меня самого чуть с ума не свели, пытаясь внушить мысль, что я вчера словил галлюцинацию.
Ох…
Так и знала!
Я так и знала!
Из-за меня опять! Это же… Это же можно и в полицию!..
Понимание того, что сестра попала под удар из-за меня исключительно, мгновенно приводит в тонус.
Ланка пытается что-то сказать, даже рот открывает, но я опережаю.
Выступаю вперед, настойчиво тесня сестру спиной, закрывая ее от гневного взгляда Каза. Я натворила, мне и разгребать!
— Казимир Андрианович, — словно со стороны слышу свой голос, четкий такой, звонкий, уверенный. Ни одного из этих параметров не ощущаю в душе, но то, что хотя бы со стороны не смотрюсь мямлей, придает сил, — Лана здесь не причем! Это все моя вина.
— Вот как? — он изучает меня, и в уголках глаз собираются лучики морщин. Похоже, Каз в обычной жизни много смеется, морщины глубокие… Но сейчас он серьезен. Смотрит, да так странно, что в любое другое время я бы потреялась. Но сейчас за моей спиной сестра и племянник. И отступать банально некуда.
— Да, — продолжаю я, уже спокойней, приняв решение, единственно верное в этой ситуации, — дело в том, что вчера у Ланы не было возможности выполнить свою работу. Ее сына необходимо было устроить в специальный детский сад… — Каз на мгновение переводит взгляд с меня на Вальчика, с любопытством изучающего его, чуть заметно кивает, и я, ободренная, продолжаю, — я сама предложила Лане помочь… Она отказывалась, но я настояла. Я прошла по ее пропуску и принялась работать, но ваш подчиненный появился и заставил меня поехать с ним в клуб… У меня не было возможности признаться… А потом, в клубе… Я испугалась, что вы меня раскроете… И сбежала. Это было глупо, признаю и прошу прощения за свое поведение. И еще очень прошу не применять к Лане никаких… санкций. Это целиком моя вина. Только моя. Она не виновата.
Каз молчит, смотрит на меня, и взгляд его, темный-темный, отдает жутью. Словно он что-то пытается найти во мне, увидеть… Что-то нужное ему, знакомое.
На пару мгновений накатывает инфернальный ужас, что я ошиблась, и это — Алекс… Но затем Каз улыбается, белозубо, ослепительно, и я выдыхаю. Не Алекс. Даже близко нет. Страшно похож, конечно, особенно с определенных ракурсов, прямо до дрожи.
Но вот сейчас его клыкастая довольная улыбка все расставляет по своим местам.
Алекс не умел улыбаться.
А Каз умеет. И, похоже, делает это часто и с удовольствием.
— Тебя как зовут-то по-настоящему? — спрашивает он, ввергая меня в ступор опять сменой тональности и мимики. Только что передо мной стоял жесткий, довлеющий человек, привыкший добиваться своего, идти по головам. А сейчас — очаровательный засранец, покоритель женских сердец. Веселый бед-бой, перед которым все падают и в штабеля складываются. И ему это дело привычно…
— Меня зовут Маруся.
Ну, а что?
Смысл скрывать теперь?
— Маруся… — он повторяет мое имя, — прикольно. Куда вы собрались? Подвезти?
— Мы в детский сад, Казимир Андрианович, — отвечает Ланка, — а потом на работу. Спасибо за предложение, мы сами.
— А куда на работу? Могу туда подвезти. И сейчас… Почему нет? Коляска в багажник поместится.
Он настойчиво протягивает ладонь, почему-то мне. И смотрит. Тоже почему-то на меня.
И это начинает пугать по-новому.
Мы же разобрались? Или он хочет еще чего-то? От меня?
Я не строю иллюзий насчет своего внешнего вида и прекрасно понимаю, что вообще никаким боком такого мужчину, привычного к падению женских сердец перед своими ногами, не могу привлечь… Однако же, он настаивает… Почему?
— Нет, спасибо, — отказываюсь я. — Вы собираетесь давать ход делу?
— Какому? — с недоумением моргает он, а затем, вспомнив, по какому поводу мы тут стоим, отмахивается, — да нет, конечно! Это не ваша проблема, что служба безопасности — долбо… Кхм… И Витек тоже… Так что здесь вопрос закрыт. Светлана спокойно может продолжать работать…
— Спасибо, — сдержанно отвечает Ланка, — Марусь, нам пора.
— До свидания, — вежливо прощаюсь я, разворачиваясь к креслу с Вальчиком, но твердая ладонь перехватывает за локоть, придерживает.
Торможу, смотрю на смуглые пальцы на своей коже. У Алекса были тоньше и белее…
А этот… Жесткий такой хват. Ощущение, словно у хищника в лапах.
Аккуратно повожу плечом, пытаясь выкрутиться. А в груди начинает ужас подниматься: если не отпустит? Алекс не отпускал… Он сразу дергал к себе и бил по лицу при малейшем намеке на сопротивление.
Тело помнит это, сжимается, ожидая дальнейшего.
А Каз, словно опомнившись, отпускает.
— Слушай… Давай отвезу все же… Или давай приеду на работу к тебе…
— Зачем? — голос хрипит, я все еще переживаю волны дрожи от того, что готова к удару. Столько времени прошло, а я готова. Я жду его, этот удар!
— Просто… — Каз удивленно моргает, явно не привычный объяснять причины своего желания встретиться с женщиной, — пообщаться…
— Простите, — торопливо отступаю я, безотчетно боясь, что он сейчас меня опять схватит, — у меня нет времени. До свидания.
Разворачиваюсь, оттесняю Ланку от ручек коляски и хватаюсь сама, стремясь занять себя делом.
И не смотреть больше в сторону молчаливо стоящего у обочины тротуара Каза.
Стоящего и смотрящего на нас с Ланкой, удаляющихся в сторону автобусной остановки.
Я везу коляску, гляжу строго перед собой, вся сосредоточенная лишь на том, чтоб унять дрожь в теле, только теперь поймавшем откат от стресса и подозрительно мягком в коленях. И коляска нужна сейчас мне даже больше, чем Вальчику. Она дает необходимую опору.
