class="p1">В других фирмах служат офис-бои, а у нас вот женщина. Она разносит обеды, которые передают из дома, чай и воду. Она отправляет почту, прибирает наши столы. Ее имени я никогда не знала.
Я спускалась по лестнице, когда откуда-то выскочил наш начальник Серое Сукно. Он как толкнет бедняжку в плечо. Я ахнула от испуга и отошла за угол, я слышала, как он говорит раздраженным голосом:
– Утро должно начинаться с горячего чая. Одно дело ты делаешь с утра, и того не можешь. Скажи, для чего компании такая глупая работница?
– Простите, сэр, простите меня. Мой сын заболел, я опоздала на автобус.
– Сиди тогда дома, и нечего работать. Вы, далиты, захлебнулись в льготах и хотите только на кровати лежать.
Наша горничная всегда хорошо работала. Она побежала кипятить чай. Когда разносила стаканы, руки ее дрожали. Я сама принесла сладостей в кабинет.
Я знала, такие случаи бывают то тут, то там. Офис-бой подаст вместо синей ручки черную, принесет папку с прошлогодними счетами, не помоет стол от липкого кофе – так начинаются крики. В Калькутте избили одного офисного мальчика, в газетах писали. Сейчас это нельзя.
Наша горничная обычно приходит раньше всех и уходит последней, чтоб запереть кабинеты на ключ. А если подумать, человек, который задержался, мог бы и сам закрыть двери. Она ждет и ничего не говорит, хотя в пригороде у нее, наверное, большая семья. Днем она моет посуду, подает чай много раз (все только и хотят чаю), моет пол, стены, столы. Но я никогда не думала о ней до того утра.
В семь часов, когда я уходила, то видела, как она сидит на полу в кухне и плачет. Никто не вступился за нее. Мне стало нехорошо, что я тоже промолчала. А что? Я дорожу работой. Слишком много людей здесь, в Бангалоре, и новые люди едут и едут сюда. Никто не хочет потерять работу. И горничные, и мы, девочки из колл-центра, и экономисты из других кабинетов. Даже беременная Деви вряд ли долго засидится дома после рождения ее ребенка. Нам всем нужна эта работа. Стоит ошибиться, так на наши места люди посыплются как песок.
Вечером я возвращалась на поезде домой и думала: «Мы совсем не замечаем армию невидимых людей, которые так стараются для нас». Я посмотрела на человека, который сидел на полу у двери в вагон. На его шее висела гирлянда из непроданных пластмассовых светящихся игрушек. «Возвращается в пригород ни с чем», – вздохнула я.
Дома было скучно без Сашу. Тихо оттого, что дети не бегают по лестнице и не галдят у крыльца. Винкей ушел в магазин пива. Теперь, когда его мама уехала, он постоянно туда ходил выпить с друзьями. Зачем они пьют, этого я не могу понимать. Правда, Винкей пьет немного, он не становится пьяным, но все равно я не люблю эти дела.
Его сестра позвала меня смотреть сериал. Я решила: зачем готовить и строить из себя правильную жену? Я радовалась, что за мной не следят глаза свекрови и можно ничего не делать. Но потом мне самой захотелось покушать.
* * *
Лейте тесто на разогретую сковородку, распределите его хорошенько, а сверху постучите ложкой. Если подгорает – сбрызните маслом. Пока доса жарится, я вам расскажу, как урегулировать дела большой семьи в маленьком доме.
До свадьбы я жила в тишине с мамой, дедушкой и сестрой. У нас было две комнаты, да еще закуток без окон. Дедушка любил отдыхать на крыше или сидеть на лестнице. Сестре нашли мужа в Джаянагаре, на юге города. Папа ушел. Мама меняла цветочные гирлянды у его черно-белой фотографии, потом шила и вязала на полу, иногда тихо переговариваясь с папой. Готовые вещи мама продавала на рынке. Я привыкла быть одна, смотреть телевизор. Я любила смотреть фильмы, которые захочу.
Вот я шагнула через наш переулок и оказалась в другом мире. Я вышла замуж за двенадцать человек из дома Винкей.
Раньше я была одна, и моя мама не давала мне много советов. Ей понятно было – мы с сестрой знаем, что нам делать в нашей жизни. Мы окончили колледж, и мы умеем готовить, мы знаем, как обращаться с детьми. К тому же после смерти папы она стала молчаливой, разговаривая больше с ним мысленно и изредка вслух:
– Пойду на рынок и продам вещи, куплю твою любимую рыбу, – говорила она фотографии.
В доме Винкей на меня обрушился водопад вопросов и советов.
Купишь сумку или серьги на рынке Маллешварама, так свекровь и сестры Винкей набегут:
– Слишком невыгодная сделка.
– Ты дорого отдала, заплатила пять монет за рисовую воду.
– Зачем ездишь в Маллешварам? Там покупают брамины. А какие цены из-за этого? Ты хотя бы подумай!
– Можно ходить на базар Шрирампура и не тратиться на рикшу. У тебя большой кошелек?
Не только они, но и вся тамильская родня давали мне советы по телефону. Тетушки и кузены из Ченная, троюродные бабушки из Пондичерри засыпали меня рецептами для беременных. Хотя беременной я не была. За этим потоком людей, жужжанием их голосов я едва видела и слышала Винкей.
Муж его старшей сестры считал, что у женщин от природы маленький мозг, и был уверен, что детям не передаются гены матери. Он при мне говорил с Винкей так, будто я всего лишь сосуд для вынашивания младенца их семьи. Он приходил каждый день, садился на нашей кровати и рассуждал, будто меня нет в комнате:
– Пусть она поест бананов, чечевицы и картофеля, чтоб зачать сына.
– Нужно снять со стены Мариаманн и повесить Ханумана [26].
– Следи, чтоб она не пила ни молоко, ни йогурт, даже мороженое повредит делу.
– Когда останешься с ней, попей сначала кофе – семя, что несет мальчиков, станет быстрым.
Этот человек, похоже, ничего не слышал о хромосомах. Хоть на голове пройди через весь переулок, если отец не дает нужную хромосому, так нечего и думать о мальчике. Хотя я все равно очень надеялась тогда, на всякий случай варила картофель и покупала бананы.
* * *
Я чувствовала, что теряю себя среди всех этих людей, а мужа, в которого влюбилась с первого взгляда, так и не нахожу. Поговорить с мамой или сестрой я не могла, они бы сказали, что любовный брак сразу не предвещал ничего хорошего.
Когда прошел месяц со свадьбы, меня засыпали вопросами:
– Когда же мы услышим хорошую новость?
– Не хочешь нам ничего рассказать?
– Может, тебе уже пора кое в чем признаться?
«Они совсем глупые
