– А кто такой этот Датч?
Ливи обезоруживающе улыбнулась.
– Это мой букмекер, – невозмутимо ответила она и хотела пройти.
– Загадочная ты женщина, Оливия. А кто тот кавалер, что все время посылает тебе цветы?
Тут Ливи остановилась:
– Что такое?
Брайен усмехнулся и стал рассматривать свои ногти.
– На твоем столе красуется свежая белая роза, точно такая, как на прошлой неделе. Маленький посыльный, кудрявый, как барашек, сказал, что ее прислали с верхнего этажа. – Он лукаво улыбнулся. – Тут все жужжат насчет того, что на прошлой неделе в студию заходил Торп. Вместе работаете?
– Глупости! – Ливи круто повернулась на каблуках и пошла к своему столу.
Вот она – белая и невинная, с нежно сомкнутыми лепестками. У Ливи вдруг возникло безумное желание бросить цветок на пол и раздавить каблуком.
– Вот мне никогда не посылают цветов.
Ливи обернулась и сердито уставилась на машинистку.
– Наверное, ты подцепила какого-нибудь романтика. – Та вздохнула. – Счастливая!
– Да, я счастливая, – злобно пробормотала Ливи.
В комнате вдруг стало подозрительно тихо. Быстро оглянувшись, она перехватила несколько любопытных взглядов и предостаточно ухмылок. В ярости она схватила розу, вазу и все это со стуком водрузила на соседний стол.
– Ну вот, – сказала Ливи и широко улыбнулась. – Теперь она твоя, – и выбежала из комнаты. Настало время, решила она, услышав за спиной смешки, установить какие-то границы. Так дальше просто нельзя.
Ливи выскочила из лифта на этаже, где работал Торп. Все еще негодуя, она остановилась в приемной у стола секретарши.
– Он там?
– Кто?
– Торп.
– Да, он там, но у него через двадцать минут встреча с шефом, мисс Кармайкл! – Девица беспомощно уставилась в удаляющуюся спину Ливи. – Ну что ж, – вздохнула она и вернулась к пишущей машинке.
– Послушай! – набросилась на Торпа Ливи еще до того, как за ней захлопнулась дверь. – Это надо прекратить!
Торп поднял брови и положил на стол ручку.
– Хорошо.
Ливи даже зубами скрипнула, услышав его любезный ответ.
– Ты знаешь, что я имею в виду?
– Нет. – Он показал на стул. – Но я уверен, что ты меня просветишь. Садись.
– Эта морока с розами, – продолжала она. Не обратив внимания на предложенный стул, она прямо ринулась к письменному столу. – Ты ставишь меня в неловкое положение, Торп. И делаешь это намеренно.
– Я уже говорил, что все делаю намеренно. Тебя смущают розы? – Он улыбнулся, чем поверг ее в полную ярость. – А как ты относишься к гвоздикам?
– Ты перестанешь или нет? – Она оперлась ладонями о стол, как в тот раз, когда ворвалась в его кабинет впервые. – Ты можешь одурачить кого угодно своей иронической усмешкой и взглядом невинным, словно у мальчика из церковного хора, но меня ты не проведешь. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Это невыносимо!
Она перевела дыхание, Торп между тем безмятежно откинулся на спинку кресла.
– Ты знаешь, что студия – настоящая фабрика слухов. Еще до полудня весь наш отдел был убежден, что у нас с тобой любовная связь.
– И что?
– Ничего. Я не желаю, чтобы об этом перешептывались за моей спиной. Тем более что ничего нет и не будет.
Торп взял ручку и постучал ею по крышке стола.
– Ты полагаешь?
Ливи выхватила у него ручку и швырнула ее через весь кабинет.
– Уверена!
– Черта с два, – возразил он спокойно. – Очнись, Ливи, с тобой что-то не так.
– Послушай…
– Нет, это ты послушай. – Торп встал и обошел стол. Ливи гордо выпрямилась, глядя ему прямо в лицо. – Два дня назад ты меня поцеловала.
– Но это не имеет…
– Заткнись, – сказал он беззлобно. – Я знаю, что ты при этом чувствовала. И ты дура, если думаешь, что можешь притвориться.
– Я не притворяюсь.
– Правда? – Он слегка пожал плечами, словно обдумывал достоверность ее заявления. – А может быть, ты хочешь, чтобы я предоставил тебе более ощутимый повод оскорбляться? Это вполне возможно.
Он привлек к себе ошеломленную Ливи.
Впервые она заметила сердитый огонек в его глазах. Она не стала вырываться. Это было бы унизительно, ведь он сильнее ее. Вздернув подбородок, Ливи отрезала:
– Полагаю, что тебе не надо делать большого усилия, чтобы вести себя оскорбительно по отношению ко мне, Торп.
– Совершенно никакого, – согласился он, – но времени маловато, чтобы это продемонстрировать. Я думаю, мы решим этот вопрос вечером за обедом.
– Я не буду обедать с тобой.
– Я подхвачу тебя в семь тридцать, – сказал он, выпустив ее из объятий и взяв свой пиджак, собираясь уходить.
– Нет.
– Видишь ли, я не могу выбраться раньше семи пятнадцати. – Торп быстро поцеловал ее. – Если мы должны что-то высказать друг другу, то лучше это делать приватно, не так ли?
Да, он, пожалуй, прав. Губы Ливи еще не остыли от поцелуя. Каким образом он все время заставляет ее соглашаться?
– И ты выслушаешь все, что я хочу сказать? – спросила она осторожно.
– Разумеется. – Торп улыбнулся и снова легонько ее поцеловал.
Ливи отступила на шаг.
– И ты будешь вести себя благоразумно?
– Естественно. – Торп надел пиджак.
Ливи очень сомневалась в искренности его обещания, но не спорить же с ним, да еще и на ходу.
– Мне надо идти. Я провожу тебя до лифта.
– Хорошо.
Шагая рядом с ним, Ливи недоумевала, выиграла она или потерпела поражение. Ну, во всяком случае, пар она выпустила.
Перед дверью ее квартиры Торпа охватила нерешительность. Он не знал, почему так настойчив. Он не привык получать отказы, особенно от женщин. Ему всегда сопутствовал успех. И в любви, и в работе. Чтобы состояться как профессионал, он много работал. Напротив, успех у женщин достигался без особых усилий. Ему никогда не приходилось бродить вокруг да около, чтобы заманить очередную женщину в свою постель.
В двадцать лет с небольшим, когда он еще мерил ногами вашингтонские тротуары, заводил нужные знакомства и делал репортажи о скверном состоянии канализационной системы, женщин у него было немало. Позднее, когда он полтора года провел за рубежом, занимаясь сложной и деликатной работой на Ближнем Востоке, женщины тоже были. А по мере того, как его имя становилось все известнее, а лицо все более узнаваемым, шкала выбора становилась и шире, и разнообразнее.
Ему достаточно было поднять телефонную трубку, и он мог обеспечить себе женское общество на ближайший вечер. Он знал десятки женщин – интересных, красивых, знаменитых. Он прошел долгий и длинный путь с того времени, когда обивал пороги клуба «Сенаторов».
Тем не менее два принципа в его жизни оставались неизменны. Быть лучшим игроком на поле и неотступно добиваться желаемого.
