и помнит – здесь была белая европейская женщина с девочкой, очень грустная. В один день ушла в океан и не вернулась, говорили, что не выплыла, но он видел: она сама зашла в воду и не вышла, и всё было тихо вокруг, ни ветерка.
– Вы после этого решили убить мужа? Почему ваша сестра назвала его монстром? – сочувственно спросил я.
– Потому что он изменял Лидочке, – ответила Светлана Николаевна. – Он трахает всё, что движется, и даже меня однажды гонореей заразил.
– Так зачем вы замуж за него вышли?
– Потому что я не могла оставить его доченьку, Максим. И ещё… я его так сильно любила!
– Кого? Племянницу?
– Её тоже, конечно, она же была… такое солнышко! – Светлана Николаевна снова стала плакать. С трудом удалось её привести в чувство, поднеся нашатырь. Наша беседа продолжилась, но я помнил о том, что Кеша рядом изображает труп и совсем скоро должна была закоченеть: в морге априори очень холодно, особенно на железной каталке. Только прерывать признания Светланы Николаевны было нельзя. Следовало выслушать всё до конца.
– Я очень любила Альберта. Он не умеет хранить верность, это правда. Но я всегда терпела его половые выходки. Думала: мужчины все такие, не стоит ему запрещать. Тем более что он к Максим всегда так хорошо относился, дарил ей дорогие подарки. И мне тоже. Мы в общем хорошо жили, не ругались даже, ездили на отдых. На Кокосовые острова, например. Да полмира вместе объездили. Но когда я получила ту записку, у меня всё почернело перед глазами, – рассказала Светлана Николаевна. – Тогда я решила отомстить.
– Убить мужа чужими руками? – ненавязчиво спрашиваю.
– Да. Наняла через знакомого киллеров, и те взялись уничтожить монстра. Но он постоянно выкручивался, и вот… – женщина всхлипнула. – Кончилось тем, что они стреляли в Альберта, а убили… Максим. Господи, что же я натворила! – опять слышу глухие надрывные рыдания. Да, Светлана Николаевна, вы действительно натворили. И как же оказалась права Кеша!
– Вы не боитесь мне всё это рассказывать? – спрашиваю у женщины.
– Вам никто не поверит, доктор, – отвечает она, шурша платочком. – Доказательств у вас никаких, а мои слова… любой адвокат докажет, что наговорила на себя от отчаяния – все-таки… дочь… Единственная…
– Простите, у вас других детей нет?
– Нет. Альберт никогда их не хотел, заставлял меня делать аборты, а потом врачи сказали: всё, Светлана Николаевна, своих детишек у вас никогда больше не будет, – ответила женщина.
Повисла пауза. Через пару минут мачеха Максим поднялась, прошелестела купюрами.
– Возьмите, это вам.
– Не нужно, спасибо.
– Берите-берите, здесь пятьсот евро. Вам не каждый день, полагаю, столько дают.
– За молчание?
– Нет, чтобы вы привели мою девочку в порядок перед тем, как… ну, вы понимаете, – сказала Светлана Николаевна. Кажется, она полностью пришла в себя, вытерла лицо. – Прощайте, доктор.
После этого женщина вышла, тяжелая металлическая дверь за ней захлопнулась, и в ту же секунду Кеша слетела с каталки и, дрожа всем телом, стала быстро одеваться. Я помог ей, дело пошло быстрее. Девушка стеснялась немного, но куда деваться.
– Скорее отсюда! – заявил я. Мы вышли, оставив медицинскую одежду в морге. Затем прошли через большой больничный двор, оказались на улице возле минивэна, внутри которого уже были японские телохранители и Альберт Романович. Он кисло посмотрел на нас и спросил:
– Как прошло?
– Нормально, – ответил я. – Едем в гостиницу. Нам предстояло обсудить произошедшее и решить, как быть дальше. Ведь нет гарантии, что после случившегося Светлана Николаевна не прекратит попыток уничтожить мужа. Напротив, теперь она обозлится ещё больше, и для Альберта Романовича, если он останется в Москве, это будет означать настоящие похороны. А может, снова кто-то из нас пострадает. Мне, например, пока удавалось избегать пули. Но кто знает, как пойдет дальше?
Мы вернулись в нашу «штаб-квартиру», и снова японцам пришлось наблюдать за нашим подопечным, а я с Кешей, которая за эти несколько дней из случайного человека превратилась практически в мозговой центр всей нашей операции, стали думать, как быть дальше. Я напомнил собеседнице о желании Альберта Романовича покинуть страну.
– Что ж, наверное, так и поступим. То, что мы по-прежнему рядом с ним, для нас дополнительный риск. Теперь Светлана Николаевна, полагаю, носом землю роет, чтобы его отыскать и уничтожить. Она ведь уверена, что её единственная дочь, пусть и неродная, лежит в морге Градской больницы, и виноват в этом только её муж. Помнишь, какими словами она его называла?
– Забудешь такое…
– Значит, никаких денег не пожалеет, чтобы его достать.
– Как ты думаешь, Кеша, он уже догадался, что это за ним идет охота, не за нами с Максим?
– Думаю, нет. Ему ведь доказательств никто не предоставил. Может, смутно догадывается, но сам посуди: очень трудно взять и поверить, что женщина, с которой ты прожил столько лет, вдруг ни с того, ни с сего захотела тебя уничтожить. Да ещё наняла целую бригаду киллеров, – сказала Кеша. – Интересно, откуда у неё столько денег? Дорогое ведь удовольствие.
Я в ответ лишь пожал плечами. И тут меня словно током ударило: деньги! Те самые, которые мы собирали от соучредителей секс-клуба «М.И.Р.»! Где ноутбук?! Я не видел его с момента начала перестрелки, и тогда он лежал на столе перед Альбертом Романовичем. Наверное, аппарат оказался расстрелян, как и всё в том большом зале. Там ни одной вещи целой не оказалось – всё изрешетило пулями. Стыдно, что только теперь вспомнил о такой важной вещи.
– Кеша, а ты не видела ноутбук, который был с нами?
– Видела.
– Его расстреляли, да?
– Вовсе нет, – улыбнулась девушка. – Когда выбирались, я запихнула его за пазуху Альберту Романовичу. Подумала, что на его толстой широкой спине компьютер будет в полной безопасности.
– Фух, – выдохнул я и улыбнулся в ответ. – В свете открывшихся обстоятельств ты крепко рискнула нашим ноутом!
– Да уж, – прочесал Кеша затылок. – Это я едва не сделала глупость. Но, как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается. Аппарат цел, он в соседнем номере под охраной японских господ. А что вы собираетесь делать с тем банковским счётом? На нем же теперь очень большая
