– Ложись, если хочешь. Я справлюсь.
– Мне нравится за вами наблюдать, – улыбнулась я, помотав головой.
Келлан намылил руки и обратился к Райдеру:
– Слышал? Маме нравится наблюдать. Это называется вуайеризмом.
Он словно ждал, что Райдер повторит. Но тот сжал губы, а затем фыркнул и плюнул, забрызгав себя и все вокруг.
Я шагнула к Келлану и отвесила ему пинка. Придурок. Тот хохотнул и продолжил промывать Райдеру волосы, где еще осталась пена. Райдер малость побрызгался, и Келлан к концу купания слегка промок. Он вынул кроху из ванночки и завернул в полотенце в форме огромной желтой утки. Как будто мало было того, что мужчина держал младенца, – тот еще был в капюшоне в виде утиного клюва! Завораживающая картина.
Не знаю, нормально это было или нет, но один лишь вид того, как он заботится о сыне, приводил меня в приподнятое настроение. Может, мне все же следовало лечь и дожидаться его в постели, одетой лишь в трусики с инициалами «КК». Но я не могла отвести взгляд и последовала за ними в спальню Райдера.
Мы превратили эту комнату в сцену. Дженни помогла с росписью: у нее был явный художественный талант. Одна стена была закрашена в черный цвет, с боков красовались красные занавеси. По центру, на месте солиста, стояла колыбелька Райдера. Мама чуть не упала в обморок, когда я сказала, что покрасила детскую в черный. Но то была дань памяти бару «У Пита», где начались и карьера Келлана, и наш роман. Когда Райдер подрастет, мы даже собирались развесить на этой стене гитары. К тому же во всех журналах о воспитании детей я читала, что малышам нравится контраст между черным и белым. Именно белыми и были остальные стены – разве что на каждой по центру изображался черный нотный стан в пять полос. Дженни на славу потрудилась над ним. А ноты, порхавшие по безупречно прямым линиям, представляли собой подлинную песню «Чудил» – ту самую, печальную, которую пел Келлан, когда мы воссоединились. Его посвящение мне. И у меня сжималось сердце всякий раз, стоило мне войти в эту комнату.
Пробравшись сквозь россыпь игрушек и книжек, Келлан уложил Райдера на пеленальный столик и ловко надел ему подгузник. Это мы освоили быстро: если замешкаешься, то не успеешь оглянуться, как тебя уже окатили. Келлану однажды досталось в лицо. Я так смеялась, что чуть не лишилась чувств. Но вот дело сделано, и Келлан, нагнувшись, пофукал Райдеру в пузико. Помещение наполнилось моим любимым звуком – свободным смехом милого человечка, знать не знавшего о самосознании. Это было заразно, и мы с Келланом рассмеялись в унисон.
После многих поцелуев – в каждую пяточку, ручку, щечку – Келлан наконец переодел его ко сну. Райдер уже наелся и остервенело тер глаза – значит, через несколько секунд уснет. Но Келлан держал его и баюкал, пока тот не смежил веки. И пел. Это повторялось почти из вечера в вечер. И Келлан всегда говорил ему, что любит его, словно хотел, чтобы Райдер никогда, ни на миг в этом не сомневался.
Когда Келлан уложил наше спящее дитя в постельку, глаза у меня были на мокром месте. Он посмотрел на меня, криво улыбнулся и шепнул:
– Каждый раз.
– Что? – шмыгнула я носом.
Он взял меня за руку и тихонько потянул из комнаты. Притворил за собой дверь.
– Каждый раз, когда я его укладываю, ты плачешь. Почему?
«Потому что я люблю тебя сильнее, чем полагается любить человека».
– Мне просто нравится смотреть, как ты выражаешь свою любовь к нему.
Задыхаясь от счастья, я уронила слезу. Келлан шагнул ко мне, взял меня за руки, приткнулся лбом. Палец прошелся по имени на моем запястье.
– Ты же знаешь, что я и тебя люблю.
– Знаю, – кивнула я. – Ты мне это ежедневно доказываешь. – Отстранившись, я мотнула головой в сторону спальни. – Но почему бы не доказать еще раз, прямо сейчас?
Улыбка Келлана была настолько обворожительна, что желание затопило меня. Как здорово, что мое тело все так же сильно реагирует на него.
– С удовольствием – еще раз, и еще, и еще.
Он закусил губу и медленно провел по ней зубами, пожирая меня взглядом. Обалдеть, какой жест. Мне казалось, что я уже обнажена. И сексуальна, и любима, и желанна.
Я прижалась к нему и обняла за шею. Притиснувшись грудью, я встала на цыпочки, чтобы наши губы встретились.
– Отнеси меня в нашу комнату и люби красиво и медленно… пожалуйста, – попросила я без тени стыда.
Я могла просить его о чем угодно. И быть с ним кем угодно. Я могла быть с ним всем, чем угодно.
Келлан прижал меня к стене, вынудив задохнуться. Он впился в мои губы, его руки потянулись вниз, подхватили меня за ноги, и я оплела ими его талию. Он впился в меня жадным и страстным ртом.
– Обожаю, когда ты просишь, – выдохнул Келлан, отступил от стены и понес меня в нашу шикарную спальню.
Он не опускал меня, пока мы не достигли кровати. Я воспламенилась, когда он раздел меня. Затем уже он со свистом втянул воздух, как только я сняла с него футболку и поцеловала татуировку. Желание было столь острым, что можно было подумать, будто мы воздерживались не сутки, а многие недели, но так уж у нас было заведено. Из раза в раз.
Его пальцы расстегнули мне джинсы, а мои скользнули к нему за пояс. Я ощутила силу желания Келлана, и он чуть всхлипнул. Я хотела его страстно, отчаянно. К моменту, когда мы оказались раздеты, я понимала, что скоро взорвусь, но Келлан, вместо того чтобы быстрее довести до конца то, к чему мы оба стремились, предпочел действовать не спеша. Он тянул время. Он подводил меня к краю, все усиливая желание. Такими же были и наши отношения – все мало, никогда не бывает достаточно. Конечно, между нами случалось всякое, но близость радовала при любом раскладе. И Келлан испытывал то же самое. Это было ясно по его реакции, когда мы наконец кончили вместе. Он хотел еще и еще. Ему было нужно, чтобы я всегда находилась рядом. В его глазах я никогда не перестану быть высшей ценностью. Две половинки одного целого. Идеально. Родственные души.
Страсть, дружба, любовь, преданность, доверие – все это будет, если сделать правильный выбор.
Для начала и прежде всего я хочу поблагодарить всех поклонников. Донести до вас эту трилогию было чистым восторгом! Не было дня, чтобы я не благоговела перед любовью, которую вы изливали на моих героев. Они мне как дети, и у меня тепло на душе при мысли о том, что есть люди, которым они так же небезразличны. Спасибо за вашу преданность!
Спасибо Рене, Лезе, Тони и Эми – моим опорам. Вы сущее благословение в моей жизни, которое я не променяю ни на что. Спасибо моей семье – на случай, если я поблагодарила ее недостаточно. Я очень и очень люблю вас! Уэйн, Робин, Тайсон и Дин, спасибо за неизменную поддержку и за то, что терпели меня с моим безумным графиком.
