– Ты и вправду сущее чудо. Ты даже не представляешь, как мне этого не хватало.
Улыбнувшись, я погладила его грубую щетину.
– Итак… Ты приглашаешь меня на свидание?
Я чуть добавила кокетства, и Келлан вскинул брови, а затем озорно просиял:
– С радостью… – Его взгляд посерьезнел. – Мы попробуем… И постараемся покончить с обидами. Все пойдет легко и просто. Мы будем действовать медленно.
Мне удалось лишь кивнуть в ответ.
* * *
Наши возобновленные отношения начали развиваться темпами столь черепашьими, что я и помыслить не могла о таком, когда речь шла о Келлане. Я осталась жить с сестрой в нашей квартире. Анна восторженно твердила на каждом углу, что буквально «швырнула» нас друг другу в объятия. Келлан жил в своем доме один, так и не обзаведясь новым соседом. Наше первое официальное свидание состоялось в ближайший воскресный вечер, когда мы оба оказались свободны. Мы отправились ужинать. Встретив меня у моей двери, Келлан взял меня за руку, а в конце свидания, проводив до дома, поцеловал в щеку. Вечер оказался до того целомудренным, что я была чуть ли не в шоке. Но чувства кипели, пусть даже наш телесный контакт и свелся к минимуму. Мы оба были горазды на взгляды и глуповатые улыбки.
Потом он снова пригласил меня на танцы. С нами отправилась целая компания: моя сестрица, получавшая колоссальное удовольствие от подзатыльников, которыми то и дело награждала Келлана за ложь об их совместной ночи, – и я ни разу не возразила ей, наклеивая на лицо улыбку, Дженни со своей соседкой Рейчел и, конечно, рок-группа в полном составе.
Я улыбнулась, увидев, как залился краской застенчивый Мэтт, когда его светлые глаза оценили экзотическую красоту тихой Рейчел. Большую часть вечера они просидели в укромном уголке вместе. Мы же все сошлись на многолюдном танцполе и отплясывали в основном скопом. Келлан не позволял себе ничего нескромного, помимо медляка, во время которого держал меня за талию так, что пальцы лежали строго на моей пояснице и не спускались ниже. Улыбнувшись его сдержанности, я осторожно положила голову ему на плечо, решив проявить ту же скромность.
Лениво и удовлетворенно я наблюдала за Анной и Гриффином, излишне щедрыми на похабные речи, затем быстро переключила внимание на Эвана и Дженни, у которых тоже наступил интимный момент. Я толкнула Келлана в плечо, и он с улыбкой опустил на меня взгляд. Дернув головой, я указала в сторону, где те танцевали щекой к щеке: Дженни мечтательно взирала на Эвана, а тот забавлялся длинной прядью ее золотых волос. Келлан вновь посмотрел на меня и пожал плечами, а на его прекрасном лице сверкнула улыбка. После этого я уже не могла следить за Дженни: его колдовские глаза поймали меня в капкан.
Он не целовал меня до третьего свидания, когда мы отправились на романтическую комедию, и Келлан бушевал, не желая ее смотреть. Но это был стандартный ритуал ухаживания, и я заставила его пойти. В конце фильма я заметила в его глазах слезы. Затем он проводил меня до двери и вежливо осведомился: можно ли? Я улыбнулась его попытке выглядеть скромным джентльменом и ответила согласием. Он было собрался ограничиться быстрым клевком, но я обхватила его за шею и притянула к себе для поцелуя, после которого мы оба задохнулись. Да, в общении с Келланом самообладание никогда не было моей сильной стороной, а он, как справедливо заметила моя сестра, жег горячее всех… В общем, вы понимаете.
Иногда он встречал меня после занятий, и мы говорили о моих новых курсах. К несчастью, теперь мне приходилось учиться вместе с Кэнди, и если на первых порах это оскорбляло и бесило, то теперь, когда мы с Келланом строили нормальные отношения, я обнаружила, что ни на йоту не переживаю на ее счет. Ладно – мне, может быть, и нравилось наблюдать тень ревности на ее лице, когда я целовала Келлана на пороге, но это было все, что я испытывала к ней. Келлан же ее полностью игнорировал.
С наступлением теплых дней мы часто устраивали ланч в парке. Келлан не был великим кулинаром, как, признаться, и я, но он делал сэндвичи, и мы ели их под здоровенным деревом, привалившись к его стволу и сплетя ноги, – довольные, расслабленные и чувствующие себя так, будто иначе и не бывало.
В конце концов я уволилась с новой работы и вернулась к старому графику в «Пите». Меня заменяла Эмили из дневной смены, которая была более чем рада взять свои прежние часы. Она якобы не выносила пьяных придурков, которые набивались в бар на выходных, но у меня сложилось впечатление, что ей досаждал только один такой идиот. Тот самый, что продолжал перепихиваться с моей сестрой, хотя оба они были не слишком моногамны. Сестра нет-нет да привечала других гостей, тогда как Гриффин без умолку распространялся о своих отталкивающих победах, а я всячески старалась не слушать эти байки. Что бы между ними ни происходило, это было как минимум по взаимной договоренности.
В баре уже давно перестали судачить о дурном любовном треугольнике, хотя в первые дни я ощущала на себе отчетливо вопросительные взгляды. Большинство, похоже, поверило, что наши с Келланом травмы были нанесены шпаной и грабителями, но кое-кто посматривал на меня оценивающе, и я задумывалась, не вычислили эти люди правду.
Однако сам роман замять не удалось. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сложить воедино отъезд Денни из страны, мой уход из бара и раздраженное, угрюмое поведение Келлана после моего исчезновения, большинство завсегдатаев сделало правильные выводы. Те же, кто так и не сообразил, что происходит, уразумели всё после вечера, когда я появилась в «Пите» и мы с Келланом улаживали дела в коридоре. А если и этого было мало – лично мне кажется, что не дошло пока только до Гриффина, – то поцелуи, которыми награждал меня Келлан всякий раз, когда фланировал по бару, становились откровенным палевом.
Когда переглядывания и перешептывания прекратились, возвращение в «Пит» оказало на меня целительное воздействие, особенно благодаря выступлениям группы. Келлан исполнял свою прочувствованную песню, неизменно обращаясь прямо ко мне, и это всегда доводило меня до слез. Если слова могли бы ласкать, то он любил меня всякий раз, когда пел ее. Кое-кто из девиц в первом ряду танцпола сходил от нее с ума, очевидно воображая себя предметом его страсти. Бывало, что некоторые теряли голову и чересчур активно липли к нему после концерта, а я улыбалась, когда он вежливо осаживал их и не давал атаковать свое тело губами. Я испытывала уколы ревности, но его сердце принадлежало мне, и я не сомневалась в этом. Да и как я могла после того, как он сделал себе татуировку?
О, эта татуировка… Я часто ее рассматривала. Едва наши отношения продвинулись до стадии, на которой Келлан стал обнажаться, я долго не давала ему надеть футболку и водила по буквам пальцем, когда мы целовались на его диване. Я вызвалась начертать на себе его имя, но он заладил, что цепочки, которую я никогда не снимала, вполне достаточно, а моя «девственная» кожа безупречна в ее первозданной чистоте. При этих словах я отчаянно покраснела, но не могла оторваться от надписи, которую он обрел, пока мы были врозь. Зная его биографию, я думала, что он отыщет утешение в ораве готовых на все девиц, но этого не случилось. Келлан нашел его во мне, в моем имени на своей коже. Я не могла остаться равнодушной к болезненной красоте его поступка.
