Вернемся к великому сражению.
— Я делаю доклад, — говорю ей решительно.
— Не может быть и речи!
— Кейт…
— Это мои идеи, и представлять их буду я!
Нет, она специально выносит мне мозг! Специально доводит меня до безумия. Она, наверно, надеется, что я выброшусь из окна, только чтобы не терпеть ее раздражение. Тогда она получит Андерсена целиком!
Что ж, ее маленькая злобная афера не сработает! Я собираюсь оставаться спокойным. Считаю до десяти. Не позволю ей одолеть меня.
— Сол Андерсен, — говорю я, — бизнесмен старой закалки — ты сама только что сказала, что он старомоден. И он захочет вести переговоры с другим предприимчивым мужчиной, а не с тем, в ком он увидит расфуфыренную секретаршу.
— Это самая настоящая дискриминация по полову признаку. Ты омерзителен!
Мое спокойствие тут же вываливается из окна и летит вниз с сорокового этажа!
— Я не говорил, что я так думаю. Я сказал, что он так считает! Гребаный ты пи***ц!
И это правда. Мне плевать, что у вас в штанах и как вы там совокупляетесь. Член, влагалище, или все вместе. Пока вы добросовестно выполняете свою работу, это все что меня волнует. Но, Кейт, кажется, обвиняет меня во всех грехах!
Провожу руками по волосам, в попытке выразить свое отчаяние, от которого мне хочется просто выбить нахрен из нее всю дурь.
— Слушай, это так, как оно есть. И попытка представить, что определенных предрассудков не существует, не заставит их исчезнуть совсем. Если вести переговоры буду я, то у нас больше шансов подписаться с Андерсеном.
— Я сказала нет! Мне плевать, что ты там думаешь! Абсолютно наплевать!
— Боже, ты такая упрямая, просто пи***ц! Ведешь себя как ослица во время климакса.
— Я упрямая! Я упрямая??? Ну, знаешь, может я бы не была такой, если бы ты не был помешан на контроле!
Вообще то, она права насчет контроля. Что здесь скажешь? Я люблю, чтобы все было правильно — по-моему. И не собираюсь за это извиняться. Особенно перед Мисс Неудовлетворенная Стерва!
— Я хотя бы знаю, когда отступить, в отличие от некоторых. Ты же ведешь себя, как озлобленная заучка под наркотой.
К этому моменту мы уже оба на ногах, на расстоянии меньше фута друг от друга. У меня значительное преимущество в росте, потому что она без каблуков, и ее это, кажется, не пугает.
Кейт тычет мне пальцем в грудь и ругается:
— Ты меня даже не знаешь. Ничего я не озлобленная.
— Ой, да ладно! Я еще никогда не видел такой недотраханной особы. Не знаю, что делает твой жених, но что-то он, явно, делает не так!
Ее рот открывается, губы образуют «О» на мое маленькое замечание в адрес ее суженного. Боковым зрением вижу, как она поднимает свою руку вверх, готовая залепить мне пощечину.
Это не первый раз, когда женщина пытается меня ударить. Вы же не удивлены, правда?
Как профи, перехватываю ее за запястье, прежде чем она успевает коснуться моей щеки, опускаю ее руку вниз:
— Уууу, Кейт! Для женщины, что утверждает, что не хочет меня, ты определенно желаешь физического контакта.
Она поднимает вторую руку, чтобы ударить меня с другой стороны, и я опять блокирую ее и сейчас надежно удерживаю обе ее руки. Я ухмыляюсь:
— Если хочешь получить кусочек меня, стоит вести себя получше!
— Я тебя ненавижу! — орет она мне в лицо.
— А я ненавижу тебя сильнее! — кричу я.
Признаюсь, не очень умно, но это лучшее, что я мог сделать в таких условиях.
— Отлично!
Это последнее, что она выдала.
До того, как мой рот опускается на ее.
И мы впиваемся в губы друг другу.
Я целовал сотни девушек. Нет — тысячи. Но можно пересчитать на пальцах тех, кого я действительно помню. А этот поцелуй? Его я забуду не скоро.
На вкус она… господи, я никогда не принимал наркотики, но думаю, что первая доза кокаина дарит такие чувства, или первый укол героина. Черт, на такое можно подсесть.
Наши губы схлестнулись в яростном влажном поцелуе.
Не могу перестать касаться ее. Мои руки везде: на ее лице, в ее волосах, потом спускаются вниз по ее спине, сжимаются на ее бедрах. Притягиваю ее ближе, безрассудно желая чувствовать ее сильнее, желая, чтобы и она почувствовала, что делает со мной.
Нуждаясь в воздухе, отрываю свои губы от ее рта и набрасываюсь на ее шею. Я упиваюсь ей, словно голодный. А я таким и был — изголодавшимся — по ней. Вдыхаю ее запах, когда облизываю, посасываю и покусываю кожу на ее лице, двигаясь к ее уху.
Она бессвязно хнычет, но мне все итак ясно. Звук ее голоса, дикий и сексуальный, издает рык. А ее аромат. Господи помилуй, она пахнет как… цветы и сладости. Как, знаете, декоративные кондитерские розы на верхушке торта.
Чертовски вкусно!
И ее руки, не остаются без участия! Она хватается за мои плечи, и жар от ее ладоней проникает через ткань моей рубашки. Она скребется своими ноготками вниз по моей спине и запускает свои пальчики под пояс моих брюк, сначала царапается, а потом хватает меня за зад.
Я умираю. Я сгораю. Моя кровь — чертова лава и я чувствую, что мы растаем прежде, чем успеем добраться до дивана. Кейт ловит воздух, когда я губами ловлю мочку ее уха и мой язык начинает свой танец с ее плотью.
— Дрю? Дрю, что мы делаем?
— Я не знаю, — я издаю стон хриплым голосом, — только прошу, не переставай меня касаться.
И она не перестает.
А я вернулся к ее губам. Проникаю языком ей в рот, провожу им по ее языку, и просто умираю от желания проникнуть своим членом в ее влажное желанное тело. Чувствую, как ее бедра подались вперед ко мне. И вся кровь, что есть во мне, опускается вниз, делая меня таким твердым, как никогда в жизни.
Недели желания и неудовлетворения дают о себе знать. Слишком уж долго я сам удовлетворялся, и это было хреново.
— Ты знаешь, как сильно я этого хочу? Тебя хочу? Боже, Кейт… я же мечтал об этом… просил. Ты превращаешь меня… ааа, я не могу… насытиться тобой!
Ее руки сейчас на моей груди, гладят меня, царапают, двигаются вниз к животу, до тех пор, пока одна из них не касается моих штанов спереди, и я издаю шипящий звук от сущего мучительного наслаждения. Я не могу дышать, а она гладит через брюки мой член, и я подаюсь вперед. Всякая видимость контроля и тактичности исчезает.
Свои руки кладу ей на грудь, и она выгибает спину, чтобы стать еще ближе ко мне. Я сжимаю ее, а она снова стонет. Скольжу пальцами по ткани в том месте, где, я знаю, должны быть ее соски, раздосадованный, что на ней блузка и белье. Мне хочется потянуть и сжимать эти два совершенства до тех пор, пока они не начнут резко выпирать. Ее рот на моей шее, целует меня, и я поднимаю свой подбородок.
