Шон слушал ее, не перебивая. Замолчав, Алисия с удивлением обнаружила, что съела весь ужин, так и не почувствовав толком вкуса изысканных блюд.
— Тебе понравился ужин? — усмехнулся Шон.
— Пожалуй, да, — неопределенно улыбнувшись, ответила Алисия и пожала плечами. Затем взглянула на свою пустую тарелку и добавила: — Хотя не уверена.
Шон одобрил ее своей необыкновенной улыбкой.
— Кажется, ты была слишком увлечена воспоминаниями и не заметила, что отправляешь себе в рот.
— Пожалуй, — согласилась она, зардевшись.
— Тебе не так уж часто приходится рассказывать о своей личной жизни?
Тронутая нежностью и участием, прозвучавшими в его голосе, Алисия кивнула и отвернулась к окну.
— Понимаешь…
Она сделала паузу, чтобы оправиться от внезапного спазма, стиснувшего ее горло. Слезы вновь навернулись на глаза, застилая черно-белый пейзаж за окном.
— Говорить об этом — значит в чем-то разоблачать себя? — подсказал Шон.
Алисия кивнула.
— Я виновата в той же степени, что и он, — тихо проговорила она. — Теперь я это понимаю, но даже после всех лет, прошедших с тех пор, я чувствую, что потерпела поражение.
Шон молча смотрел на нее несколько секунд. Потом вздохнул.
— С тех пор ты не веришь мужчинам. Или себе.
По голосу нельзя было догадаться, чем являются его слова: утверждением или вопросом.
Понимая, что мягкое замечание Шона основано на ее собственных словах, Алисия не пыталась ничего скрывать. Расправив плечи, она взглянула прямо ему в глаза.
— Да. С тех пор у меня не было мужчин, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Алисия нахмурилась, а ее губы предательски задрожали.
— Я прекрасно это понимаю, — ответил Шон.
Губы дрожали все заметнее.
— Но я сказал это не для того, чтобы убедиться в том, что мне и без того понятно. Я хочу понять, как мне справиться с этим.
— Шон, ты ведь дал мне слово, — воскликнула Алисия испуганно, хотя в глубине души была тронута его участием.
— Я сдержу его, — твердо ответил он. — Но всерьез собираюсь добиться твоего доверия и надеюсь научить верить в себя.
Сам не заметив, он дал ей повод сменить тему разговора. Не колеблясь, Алисия использовала эту возможность.
— Ты не женился, потому что не верил женщинам?
Горькая усмешка Шона красноречиво показала, что он по достоинству оценил быстроту, с которой Алисия перевела разговор.
— Отчасти, — признался Шон.
— Это как-то связано с твоей матерью?
Он откинулся на спинку стула, держа кофейную чашку в ладонях, и затем поднял ее в молчаливом салюте.
— Весьма проницательно, — тихо ответил он. — Но только отчасти справедливо.
Алисия отсалютовала ему своей чашкой.
— Лишь отчасти?
— Не знаю, как это объяснить.
Шон сделал глоток.
— Отец обожал мать. Когда она оставила его, он был опустошен и так по-настоящему и не оправился от удара. Став свидетелем того, как женщина отказала в любви человеку, любимому мной больше всех на свете, я стал ненавидеть и презирать их обоих. Они оба предали меня.
— Но…
— Но теперь многое изменилось, — перебил ее Шон. — Все это продолжалось не вечно и однажды… однажды прошло.
В его голосе прозвучала скрытая боль.
— Я изучаю историю. Теперь мне понятно: доверять можно не только мужчинам.
— Тогда почему… — начала Алисия, но Шон вновь остановил ее.
— Просто я не встретил женщину, без которой не смог бы жить.
Алисия решила выяснить все до конца.
— Когда ты говоришь «без которой не смог бы жить», это в переносном смысле?
Трепет напряженного ожидания вновь охватил ее.
Шон решительно покачал головой.
— Нет, в самом буквальном. И только теперь я понимаю это.
Внезапно что-то всплыло из потаенных глубин памяти Алисии, что-то давно забытое прорвалось из подсознания, настойчиво требуя внимания к себе. Она вздрогнула, пытаясь понять, осознать неожиданное ощущение. Но оно исчезло, растворилось бесследно, оставив лишь слабую тень. Почувствовав странную дурноту, Алисия натянуто рассмеялась.
— Не уверена, что поняла тебя правильно, — сказала она, вскинув глаза на Шона.
— А я совершенно уверен: ты все поняла.
Он пристально смотрел на нее, чутко приглядываясь к неуловимым облачкам, скользившим по ее ясному, открытому, типично американскому лицу.
Алисия действительно все поняла, хотя ей было трудно в этом признаться, ведь она столько раз убеждала себя в том, что ничего похожего на пресловутую любовь до гроба попросту не существует в реальной жизни. Она охотно верила в измены, подпольные аборты и венерические заболевания, но в любовь до гроба — никогда.
Растерянная и сконфуженная, Алисия нервно теребила золотую цепочку на запястье, пока Шон не протянул руку, прикрыв ее ладонь.
— Расслабься, — сказал он нежно. — Не принимай все так близко к сердцу.
Алисия попыталась улыбнуться.
— Мне кажется… — начала было она, но слезы подступили к горлу.
Ей хотелось разрыдаться — неудержимо, безумно, — как жаждут глотка воды в жаркий летний полдень в пустыне, где на сотни миль вокруг ни одного рекламного щита «Кока-колы». Она встряхнула рукав, но платка не обнаружила. Это ее окончательно обезоружило.
— Я с трудом могу поверить, — продолжала она срывающимся голосом, — что человек, обладающий таким аналитическим умом, может верить…
Алисия запнулась, не находя нужного слова.
— Верить в настоящие чувства? — подсказал ей Шон.
Алисия пожала плечами.
— Пусть так, — согласилась она. — Не знаю, какие чувства можно так назвать. В моей жизни таких чувств не было.
Ее изящно очерченные губы искривила циничная усмешка.
— Я не верю в само слово «любовь», — призналась она.
— Тебе просто не повезло.
— Да, может быть, — кивнула Алисия.
Шон вздохнул.
— Попытайся избавиться от этой мысли.
Алисия горько улыбнулась, но продолжала молчать.
— Тебя что-то тревожит?
Она отрицательно покачала головой.
— Но я вижу, — настаивал Шон.
— Нет, ничего.
Она умоляюще взглянула ему в глаза.
— У тебя нет носового платка? — выдавила она, с трудом сдерживая рыдания, разрывавшие ее грудь.
Шон сконфуженно пожал плечами.
— Нет. Возможно, это мой единственный недостаток.
Алисия рассмеялась сквозь радугу слез.
Длинные сильные пальцы Шона обвили ее запястье надежнее, чем любая крепчайшая цепь, разве что кроме полицейских наручников и уз Гименея.
— А как насчет любви с первого взгляда? — мягко спросил он, возвращая Алисию к теме.
Она рассеянно пожала плечами.
— Мне кажется, что это… — воспоминания, к которым возвращали ее вопросы Шона, были безрадостны и унылы. Вздохнув, она продолжила: — Мне кажется, что это и не любовь вовсе.
— И это не позволяет тебе поверить в настоящие чувства, — подвел черту Шон.
Он крепче сжал ее запястье.
Алисия кивнула. Она не могла произнести больше ни слова. Его прикосновение лишало сил, наполняя все ее существо ожиданием.
— Я надеюсь, мне удастся убедить тебя в том, что доверие и любовь существуют, — произнес Шон, понижая голос до нежного шепота. — У меня нет другого выхода, милая. Боюсь, ты именно та женщина, без которой я не смогу жить.
После слов Шона Алисия не могла опомниться, не могла прийти в себя от изумления и… счастья. Ошеломленная, но вместе с тем возбужденная неожиданным признанием Шона, она безропотно позволила увести себя из ресторанного зала в коктейль-холл. Она двигалась, словно сомнамбула, не чувствуя и не осознавая, куда и зачем она идет.
В коктейль-холле царил полумрак. Публики было чуть ли не больше, чем в ресторане, но Алисия не обращала ни на кого внимания. Рассеянная и погруженная в свои мысли, она чувствовала лишь присутствие Шона рядом, его руку, обнимавшую ее талию, его голос, отдававшийся эхом в ее сумеречном сознании.
Когда Шон подвел Алисию к столику, она все так же рассеянно опустилась на стул. Их столик, освещенный мягким сиянием свечей, выглядел уютно и изысканно. Запах свечного воска, мешаясь с ароматом виргинского табака, наполнявшего воздух, приятно щекотал ноздри.
Из темного угла зала появился пианист. Усталой походкой он подошел к красному роялю, неловко опустился на винтовой табурет и, отхлебнув из бокала, бросил руки на клавиатуру. Проиграв несколько нетвердых пассажей, пианист вздохнул и тихим проникновенным голосом запел сладостную старую балладу «Я никогда не буду с тобой, разве что придешь прямо сейчас».
Алисия не заметила, как Шон поднялся с места. Протянув ей руку, он приглашал потанцевать. Она послушно поднялась. Шон твердо держался своего обещания не оказывать на нее давления ни при каких обстоятельствах. Он не делал попыток обнять, пользуясь свободой, предоставляемой медленным танцем, не прижимался, не гладил по спине и не нашептывал милую чепуху на ухо.
