Синие глаза, сейчас больше напоминающие темное грозовое облако, пленяют сверкающими в них жемчужными молниями. Я подхватываю сочную попку и рывком усаживаю на стол. Наши взгляды соединяются, и пути назад уже нет. Манящие губы слишком близко. Однако от срыва меня отвлекает внезапный телефонный звонок. Поведение Кейси резко меняется, она притягивает меня за шею, вырывая из рук мобильный и отбрасывая его в сторону.
— Не хочу, чтобы ты отвлекался. — Бестия тут же впивается в мои губы своим жадным ртом, крепко сжимая обнаженные плечи.
— Это может быть важно, — лениво вставляю между поцелуями.
Чертовка завела меня до предела, не хочу ни о чем думать, особенно когда мои руки уже жадно сминают аппетитные ягодицы.
— Разве может быть сейчас что-то важнее? — ехидно шепчет плутовка и скользит языком по моей шее. — Какой ты вкусный, — стонет, утопая в желании, и сменяет ласку языком на острые зубки. Мягко вонзает их в мою кожу и не может сдержать еще одного похотливого стона. Я требовательно раздвигаю стройные ноги и проскальзываю холодным шаром между ними. Кейси вздрагивает и выпрямляется как по струнке. А я возвращаю себе инициативу, подчиняя хрупкое тело блондинки.
— Что ты задумала, Кейси Холл?
Жестко вдавливаю холодный бильярдный шар в промежность, и с ее губ срывается рваный всхлип. Обвиваю пятерней длинную шею стервочки и жестко сдавливаю ее. Думает, наебать меня сможет?!
— Пусти! — шипит сквозь зубы, показывая свое истинное нутро.
Острые ногти отчаянно впиваются в мои руки, но я не ослабляю хватку. Наоборот, грубо встряхиваю и прижимаюсь вплотную, касаясь губами ее скул.
Мне не показалось, что-то явно не так…
Гортанный рык вырывается из груди, прежде чем я злобно цежу сквозь зубы, опаляя нежную кожу синеглазки:
— Если ты сейчас же мне не расскажешь, что задумал твой блядский мозг, то я пущу тебя по кругу среди самых отмороженных любителей жесткого БДСМ! Поверь, там ты пройдешь все девять кругов ада…
Сильный хлопок прерывает мою тираду, и в дверь с грохотом вваливается полицейский отряд с направленным на меня оружием.
— Мистер Уайт, вы подозреваетесь в незаконном хранении наркотиков, физическом насилии над женщинами, а так же вовлечении их в сексуальное рабство. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?
Я не могу сдержать истерического хохота.
— Да, понимаю, — говорю сквозь смех, но веселье заканчивается, когда я притягиваю лживую шкуру к себе и болезненно сжимаю ее шею. Внутри кипит бешеное желание свернуть ее. — Бойся нашей следующей встречи, синеглазка, — рычу, глядя в сучьи глаза.
— Game over, малыш.
Она нервно отталкивает меня и торопливо спрыгивает со стола, стремительно убегая прочь. Хорошую актрису подсунул Картер. Гребаный ушлепок.
Это последнее, о чем я успеваю подумать, а потом мои руки болезненно выворачивают и надевают на них наручники. Тело непроизвольно пронзает леденящий озноб вперемешку с раздирающей яростью. Боюсь ли я? Не знаю…
Рывком меня дергают в сторону выхода, вынуждая ватные ноги двигаться на автомате, в то время как мои глаза застилает ядовитый туман. Хреновый получается конец.
Явор
Две недели спустя
Сквозь решетчатое окно пробиваются тусклые солнечные лучи, в которых парят миллионы пылинок. И я завидую их свободе. Они словно мельчайшие звезды, переливающиеся в полуденном зное. Поднимаю руку и пропускаю лучи сквозь пальцы, ощущая легкое тепло, которое в холодной камере болезненно отзывается по всему телу.
В одночасье я обрел желанное и потерял все. Злюсь на Эстер за то, что она подобрала меня как бездомного щенка и подарила надежду, которую я не заслуживал. Меня обогрели, дали все, о чем только можно было мечтать. А я не ценил ни черта и просрал все разом…
Чем выше взлетишь, тем больнее падать. Только вот кто в двадцать лет задумывается о последствиях?
Стоит винить только себя, но не встреться мне Эстер, не состоялось бы никогда знакомства с дьяволом по имени Раймон и, возможно, я смог бы жить нормальной жизнью. Нет… не могу и не имею права винить Эс в том, что произошло. Если бы она знала, никогда бы этого не допустила. Будь проклят тот день, когда я спрятался в шкафу в кабинете отчима.
Восемь лет назад
— Рамо, новая поставка. Зацени.
Сквозь узкую щель я наблюдаю, как Картер швыряет на стол перемотанный пакет и, разрезав упаковку ножом, высыпает на стол белый порошок. Раймон макает палец в пудру и втирает ее в десны.
— Качественный снежок, — облизывая зубы языком, скалится отчим. — Эту партию в «Лимб» и «Агонию».
— Есть еще кое-что. — Картер крутит в пальцах белую таблетку, а после закидывает в рот и, хлопнув ладонью по бокам шеи, проглатывает ее. — Этих белых шалунов, которые не отпускают двадцать четыре часа, называют мерседес[1]. Прикинь, сколько шлюх перетрахают под ними клиенты? Двойной навар: и за таблы, и за дырки. — Я делаю неудачное движение, и на меня обваливается полка. Громкий шум привлекает внимание присутствующих. — Рамо, что за херня? — Картер в то же мгновение оказывается у шкафа и рывком открывает дверь. — Ах ты сучонок! — хватает меня за шиворот и вытаскивает на середину комнаты.
— Картер! Не тронь мальчишку, — рявкает Раймон.
— Ты, блядь, не врубаешься?! Если он проболтается Эстер, тебе же первому придет пиздец! А по цепочке и всем нам!
— Явор ничего не расскажет, так ведь? — Отчим смеряет меня угрожающим взглядом. Я не успеваю ответить, как встревает Картер.
— Не-е-е, — тянет придурок, — иди-ка сюда, малец. — Схватив меня за щеки большим и указательным пальцем, он надавливает, и от боли я раскрываю рот, в которой тут же залетает что-то твердое. Картер запрокидывает мне голову и орет: — Глотай, мелкий сучонок! Будешь знать, куда совать свой нос!
— Картер, какого… блядь! Ему двенадцать лет! Ты совсем охренел?!
— Заткнись, Рамо! Семейная жизнь превращает тебя в слюнтяя!
— А тебе, я смотрю, измена Лизи совсем мозги отбила!
Друзья начинают словесную перепалку, и я решаю вступиться.
— Раймон, все норм, не стоит ругаться из-за меня…
— Конечно, не стоит, ведь сегодня я тебе раскрою все прелести нашего мира. Сказал А, попробуешь и Б. — Картер хватает меня за плечо и выводит из кабинета, крича напоследок: — Ты мне еще спасибо скажешь, Рамо. Верну мальца в целости и сохранности.
В ту ночь по приказу Картера меня впервые обслужила шлюха… две шлюхи. И последняя надежда на светлое будущее, которую мне дала Эстер, окончательно рухнула. Потому что в тот день бес впервые овладел моей душой. И не могу сказать, что я остался недоволен. Но Картер на этом не остановился, продолжив тащить меня на дно, в адское болото разврата, беззакония и вседозволенности. А вкусив такой коктейль, к обычной жизни никогда уже не вернуться.
В шестнадцать лет Раймон окончательно принял меня в свою банду. Бывшие спецназовцы, братья по духу, которые разбрелись после службы, но всегда оставались на связи и помогали друг другу. У Раймона сеть ночных клубов, у Пса — кондитерская, у Язя — рестораны, но объединяло их одно — общак. Все их заведения являлись всего лишь красивой ширмой, за которой творилось беззаконие. В кондитерской химичили наркоту, которую сбывали в ресторанах и клубах. Картер был в доле с моим отчимом, и «Лимб» по праву переходил ему, а «Агония» оставалась у Раймона. Но внезапно тот изменил решение и наследником своего детища назначил меня.
Не знаю, с чего мне такая щедрость, но догадываюсь, что здесь не обошлось без Эстер. Раймон в ней души не чает и в том, что ради нее он готов даже обломать своего дружка, у меня нет сомнений. Да, я не чувствовал с его стороны отцовскую любовь, но Раймон старался опекать меня, правда, по-своему. Так я и притерся среди перекаченных мужиков.
