Евгения улыбнулась, вспоминая, как играла с детьми в парке. Тогда она надеялась, что все будет хорошо. В животе порхали бабочки от предвкушения и радости.
– Я не могла сидеть дома. И мне хотелось сходить в парк. Хоть посмотреть.
– Неместная?
– Нет, я… к сестре с племянницей приехала на Новый год, – хрипло выдала она, прикоснувшись пальцем к чашке.
– До сих пор в гостях?
– Нет. Моя сестра… умерла, а племянницу… – чувствуя, как в груди образовалась тяжесть, а соленые слезы наворачиваются на глазах, девушка замолчала.
– Так что с племянницей?
Женя повела головой и прошептала:
– Спасибо за кофе. Я поеду домой. Только вот еще не знаю номера такси. Подскажите. Или, – она посмотрела на соседний столик, рядом с которым стояла девушка, вежливо обслуживая клиентов, – я попрошу официантку.
– Я сам отвезу.
– Нет, не нужно.
– Знаешь, не думал, что похож на насильника. Даже мысли такой не приходило. Раньше был похож на дикаря, это да, из детдома только такие пацаны выходят.
Девушка помрачнела, вцепившись в тонкий свитер, ощущая себя так, будто кипятком облили по телу. Она судорожно глотнула воздух и с волнением спросила:
– Что там?
– Ну, детдом – там, конечно, сейчас лучше, но когда растешь без матери и отца…
Женя совсем поникла. Она винила себя, что не в силах помочь маленькой девочке. А ведь она родная тетя…
– Твою племянницу отдали в приют? – спросил Громов, не понимая, почему девушка так и не сказала своего имени. Два раза спрашивал, но она переводила разговор. Неужели он совсем противен, что она боится довериться?!
Карие глаза заострились на лице мужчины. Евгения только смотрела, не в силах сказать, а потом кивнула.
– А ты пробовала что-то сделать?
– Да, здесь устроилась работать, сняла квартиру, но мне не разрешили… Я молодая, мужа нет и…
– Сколько ребенку?
– Годик, – ответила она, сожалея, что свой первый важный праздник малышка праздновала в незнакомом месте без родных. Столько возмущения, обиды, гнева мгновенно поднялось в груди, что она стала задыхаться. Справившись, Евгения воскликнула: – Я не понимаю, почему мне, родной тете, не дали удочерить? Ведь я все бросила и приехала сюда, чтобы только забрать ее, помочь, быть рядом. Марина – единственная кровинка, что осталась у меня от семьи. Мама умерла после родов, когда я впервые открыла глаза, отец позже, когда училась, сестра… всю жизнь ненавидела за это.
– А с сестрой что? Вроде молодая…
Липина пожала плечами, стараясь не думать о том, что часто снится в кошмарах, и хрипло проговорила:
– Когда я вернулась из больницы… то нашла ее мертвой на диване. Задушили.
Дав несколько секунд девушки успокоиться, Громов задумался, а затем протянул:
– А что отец ребенка?
– Вика по документам – мать-одиночка. Не знаю почему. Я недавно узнала, а потом… когда пошла к Александру… он выгнал меня из кабинета, сказав, что ему не нужна дочь от такой женщины. Я все понимаю, но ребенок… – секунду молчала, тяжело дыша, – ребенок в чем виноват?
Мужчина думал, а потом поднял кружку с черным кофе и залпом выпил. Глянул на худенькую девушку и серьезно спросил:
– А ты сама… справишься с ребенком? Ты молодая, неопытная. Тебе это нужно?
– Что значит неопытная? – резко выдала она, моментально меняясь на глазах мужчины. – Я всегда с детьми занималась, сколько себя помню. Работаю педиатром.
Громов кивнул и с улыбкой проговорил:
– Верю. Не злись.
Послышалась мелодия. Мужчина вытянул из кармана айфон и ответил на входящий звонок. Он слушал секунду, а потом рявкнул в трубку:
– Хорошо. Через час буду.
Понимая, что уже засиделась, Евгения поднялась, но услышала ответ:
– Так, красавица без имени, сядь! Выпей кофе и съешь пирог. Я старался, выбирая для тебя. Как справишься, сразу отвезу тебя, – отметив в ее глазах непонимание и испуг, Громов тяжело вздохнул и произнес: – Ты когда с детьми играла… воспитательницу мою мне напомнила. Она… ее уже нет, но вот такая же добрая была и с малышней играла. А им… знаешь, как это важно? Очень.
Жене стало не по себе. Она только подтянула к себе кружку с кофе, и следом рядом оказалась небольшая тарелочка с пирогом, которую подтолкнул Андрей.
– И это не забудь. Я обычно не выбираю ничего.
Сдержав улыбку, девушка взяла чайную ложку и, попробовав, смущаясь, произнесла:
– Очень вкусно.
– Рад.
– Но ты опаздываешь.
– Подождут. Давай, у тебя пирог скучает, – серьезно заявил Громов.
Смущаясь, Женя посмотрела на загадочного незнакомца, которому по непонятной причине все рассказала, доверилась и улыбнулась, показывая нежные ямочки на щеках, приступая к вкусному лакомству.
* * *
– Надеюсь, ты больше не будешь пить и выливать на себя то, что находится в бутылочках без маминого ведома? – спросила Евгения, улыбаясь малышу, цвет волос которого был ярко-зеленым, а также рот и лицо.
Малыш потупил взор и, глянув на маму, напряженно наблюдающую за ним, несколько раз в месяц бегающую в больницу, чтобы показать ребенка. Липина дала свой телефон на всякий случай, зная, что от Витальки можно ожидать что угодно. В свои пять лет он рос очень любознательным ребенком, что часто имело последствия. В этот раз не страшно, а вот на второй день ее работы малыш стянул со стола горячий электрический чайник с кипятком и облил себя. Теперь вот попробовал зеленку.
– Спасибо большое. Он больше так не будет, – ответила за сына мать.
– Пожалуйста, убирайте аптечку подальше, – уточнила Евгения, дописывая заключение.
– У меня все в ванной. Не представляю, как он достал, – сдавленно проговорила взволнованная женщина, стараясь без обиды реагировать на очередное напоминание. Она прекрасно знала и ругала себя за то, что случилось – никогда себе не простит. И шрамы сына будут ей вечным напоминанием. Она до сих пор не понимала, как могла оставить чайник и убежать в туалет. Зачем? Почему не убрала подальше? Но разве самоедство помогало? Нет. Лишь сильнее угнетало.
– Ну… тогда рекомендую приобрести и ставить ее куда-нибудь на верхнюю полочку в шкафу, чтобы малыш не смог найти. Это сейчас зеленка. А если он наглотается таблеток? Я знаю очень много печальных случаев, поэтому не стоит считать, что дети в этом возрасте глупые. Если ребенок увидел, и его заинтересовало, то он способен на подвиги и может удивить.
– Поняла. Спасибо, – проговорила девушка и подхватила зеленое чудо, прижимая к себе, направляясь к двери, с улыбкой добавляя: – До свидания, Евгения Александровна.
На секунду задержав взгляд на двери, Евгения подумала о Маришке, не зная, что еще придумать, чтобы забрать племянницу из приюта. Не могла она просто смириться. Нужно что-то придумать. Вздохнув, девушка глянула на медсестру и устало спросила:
– Лидия Михайловна, вы выходили, много еще больных?
Красивая женщина с длинной косой до талии надула щеки, вытянула губы и кивнула, тут же заострив внимание на мониторе, злясь, что с новым врачом она вынуждена задерживаться. А у нее есть своя личная жизнь, если вдруг кто забыл. Но в отличие от предыдущих педиатров Липина сидела до победного, задерживаясь, пока не примет всех. На ее недовольство молодая женщина моментально изменилась в лице, чего Лидия не ожидала увидеть, и резко высказала свое мнение, заявив, что она может уходить. Но как уйдешь? Им вместе работать. Лидия понимала, что нужно всем помочь, но ей недоплачивают за дополнительные часы, что здесь находится.
Евгения встала и подошла к кулеру, желая выпить холодной воды. Мысль, что она, кроме конфетки с чаем, больше ничего не ела, заставила нахмуриться. Так недолго и до гастрита докатиться. Сделав глоток, она сжала стаканчик, когда дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина, в котором узнала вчерашнего незнакомца – Громова Андрея. Она пораженно открыла рот, смущенно улыбнулась, пока не увидела, что мужчина в верхней одежке и без бахил. Резко поставив стакан на стол, она с возмущением воскликнула:
