— Это долгая история, — вероятно, вопрос действительно не отличался деликатностью. Поэтому, когда Самарский ответил так неопределенно, а потом замолк, Корней только кивнул. Не ожидал продолжения, но внезапно получил его. — У нас с Сашкой было непростое детство. У меня родители умерли рано, у нее… Она без матери росла. Отец — отдельная история. Саша всегда очень глубоко переживает сложности детей — своих и чужих. По образованию юрист, получила адвокатское, бросилась спасать всех детей, которым не повезло с родителями или не повезло их иметь. До кого дотянется, — Самарский говорил отрывисто, не больно эмоционально, но по тому, какое выражение блуждало во взгляде, а улыбка то и дело касалась уголков губ, было понятно — говорит все, что говорит, с гордостью. Пренебрежением тут и не пахнет. — Потом поняла, что права недостаточно — нужна психология, медиация, нужно, чтобы люди знали, куда обращаться. Постоянно училась, постоянно придумывала что-то новое…
— У вас четверо детей… — Корней перебил, пытаясь сопоставить в голове… Потому что пока не складывалось. Он не тешил себя иллюзиями о том, что у подобной деятельность есть только блестящая, красивая сторона результата, когда все уже счастливы. Понимал, что это полноценный айсберг и самое сложное, жесткое, подчас реально страшное прячется под водой. И разумные мужики в семейные споры поэтому-то практически никогда не лезут. Там больше эмоций, чем рациональности. Там больше обиды, чем желания решить проблему. Там чаще всего нет денег, но всегда есть кучи дерьма. Там слишком сложно и слишком безденежно, чтобы класть на это жизнь.
— Да. И она все успевает. Не спрашивай меня, как… Наши девочки — школьницы уже. Младший в саду. Все кружки, сказки на ночь, ветрянки и поносы — на ней. Нам помогают, конечно, но все равно нагрузки адские. Я не знаю, как это у нее получается. У меня есть бизнес, и я в нем часто зашиваюсь. А она — нет. Кто бы мне сказал когда-то, в кого превратится девочка, которую я звал замуж — не поверил бы…
— Вы давно женаты?
— Десять лет. Ей чуть больше двадцати было, мне почти тридцать.
— Много, — Корней прокомментировал без задней мысли. Просто очередная констатация факта: десять лет в их возрасте — это пропасть. Разный опыт, разный жизненный темп, разные взгляды на любые вещи, разные стремления.
— Нам не помешало, — Самарский же просто отмахнулся от замечания «теоретика». Когда начиналась их история, меньше всего обоих волновала разница в возрасте. На пути от заложницы и похитителя до любви больше жизни они перепрыгивали через совершенно другие преграды.
— И вы не против? — Корней смотрел на Самарского, снова немного с прищуром. Пытался понять — то ли неправильно понимает своего начальника, то ли просто недостаточно глубоко его знает.
— Не против чего?
— Ее стремления спасать посторонних людей ценой собственных нервов. — Корней задавал вопрос не из праздного любопытства, а из научного интереса познать людей чуть глубже. Ему всегда казалось безумно странным, что жесткие в бизнесе мужчины в семейной жизни не устанавливают такие же четкие рамки, а пускают многое на самотек, прекрасно понимая, что иначе было бы лучше.
— Моим мнением особо не интересуются, — Ярослав же снова хмыкнул, пожимая плечами. — Я даже думаю иногда, что не просто возрастная разница стерлась, а Сашка меня переросла. Слишком мудрая. Слишком глубокая. Слишком уверена в том, что делает. Поэтому я и не против.
— Но не одобряете?
— Да не то, чтобы не одобряю. Не понимаю просто. Хоть убей — не понимаю. Наш мир уже не спасти, а они все пытаются… В чудеса верят, совершать стараются… А если не получается — и себе душу рвут, и нам заодно… Мечтательницы… Но им ведь и удается часто. Если бы они помогли хоть одному ребенку — это уже стоило бы того. А они помогли десяткам. Это железный аргумент. Нам на него нечего ответить.
Корней кивнул. Ему ни возразить было нечего, ни добавить.
— Так а почему этот детский дом-то?
— Там вырос муж Ксении. Ты видел ее… Еще одна… Я не знаю, откуда они такие деятельные на наши с Тихомировым головы… Их старшему сыну три года, как нашему младшему. Ксюша на девятом месяце — ждут второго. Точнее вторую — девочка будет. Но отложить все на пару месяцев, спокойно родить и потом провести аукцион — не наш вариант. Иван в психах — волнуется, зато Ксюша спокойна. А почему этот детский дом… Сашка помогает с усыновлением одной паре. Мальчик оттуда. Она узнала, что у них есть меценат, познакомилась с Тихомировой. Оказалось, что Ксения относительно недавно взяла шефство над домом. Иван был против, но…
— Вашим мнением никто не интересуется, — Корней повторил слова Самарского, произнесенные чуть раньше, Ярослав кивнул, хмыкнув.
— Где-то так… Ксюша с Сашей идеально сошлись в своем стремлении спасти мир… Вот теперь спасают, как могут. Создали благотворительный фонд. Саша занимается правовой помощью, Ксюша — привлечением спонсоров. Набрали штат таких же идейных, развиваются, растут, ищут деньги, находят, спасают. А мы с Иваном сначала убеждаем себя, что это им не вредит, а потом успокаиваем, когда так, как им хотелось бы, не получается.
— А Иван — это…
— Да. Тихомиров. Мы с ним работаем по Интернету. Очень толковый. Я уже даже думал по дружбе попросить парочку инсайдов. В наше время надежней сначала вышку поставить в регионе, а уж потом дом строить. А то не купит никто без Интернета…
Ярослав пошутил, Корней хмыкнул, кивая. В этом была доля истины. Потом же боковым зрением уловил движение, перевел взгляд, прищурился…
— Но я вообще снова хотел спросить тебя по проекту. Тот вопрос так и не решился?
— Еще нет. Работаем, — Корней ответил коротко, отрывисто. Но не потому, что тема его раздражала, хотя чего душой кривить-то? Раздражала, еще как. Вот только Самарскому его раздражение должно быть до одного места, что совершенно правильно. Ему важен результат, а результата нет. Вот только дело было в другом — Корней смотрел на человека, стоявшего на парковке, и пытался понять — это так сработал эффект «вспомни солнце — вот и лучик» или ему уже мерещится.
— На что смотришь? — Ярослав уловил пристальный взгляд Высоцкого, проследил за ним. — Это кто-то из гостей? — вопрос задал скорее в воздух, чем человеку.
— Думаю, это оркестр потерял гитариста, — но к тому времени Корней был уверен уже на девяносто девять и девять, что это таки «лучик».
— Наверное, — но если Корнея этот «лучик» по объективным причинам интересовал, то Ярослава — не особо, поэтому он быстро вновь отвернулся. — Сашка их в переходе нашла. Музыкантов. Еще один акт благотворительности. — Опять просто констатировал. — Но играли хорошо. Ничего не скажешь.
Корней кивнул, практически силой заставил себя оторвать взгляд от силуэта с рассыпанными по плечам кудрями и гитарным чехлом, стоявшим на стопах…
— Мы с Александрой Константиновной ходим по одним переходам, значит, — усмехнулся.
— Знаешь их? — А Самарский еще раз глянул на девочку. — Почему она там торчит вообще? Надо будет Сашкину ассистентку отправить. Может помощь нужна. Их вроде бы завезти по домам должны были… Время позднее, — Самарский глянул на часы, присвистнул.
— Знаю, — у Корнея же как-то очень быстро все сложилось в голове. Моментально практически. — Не надо ассистентку звать, Ярослав Анатольевич. Я девочку знаю. Сам завезу. А то как-то ребенка на такси через лес…
Корней не то, чтобы особо нуждался в одобрении собственного плана. Тем более, что двойной мотив его действий Самарский видеть ну никак не мог — он-то не знал, чья внучка сегодня развлекала гостей. Но кивка все же дождался…
— Я думаю, смотаться туда и назад около часа займет. Если Илона раньше заскучает, я попрошу вас за ней поухаживать, не затруднит?
— Нет, конечно.
Корней опять кивнул, достал из кармана телефон, написал Илоне: «
должен отъехать ненадолго по делам
«. Ответ пиликнул почти сразу, но Корнею не нужно было смотреть на экран, чтобы не сомневаться — там короткое «
