Ощущение приближающегося Армагеддона усиливалось с каждым сокращением красивых бицепсов.
Зря я его сейчас раздраконила. Очень зря. Он теперь из принципа, назло мне всех уделает. Даже Меньшов вон перестал выпендриваться и теперь смотрел с одобрительным интересом, наверняка уже прикидывая, как затащить новенького в школьную сборную. И бить морду, похоже, Ершову уже никто не собирался. Все в восторге, кроме меня. Мне наоборот тошно, аж заломило виски так, что перед глазами заплясали черные пятна, но сколько бы я ни пыталась заставить себя отвернуться, взгляд как прикованный следовал за ним, жадно хватал детали.
— Так, приятель, — вмешался Семен перед вторым заходом, — Мы уже все рассмотрели твое пузо, давай-ка спиной.
Макс молча развернулся спиной к залу, и все загалдели с новой силой. Проклятые черные крылья. Они стелились по спине, спускались по плечам, завораживая своим танцем. Я даже дышать перестала, вцепившись сведенными пальцами в его свитер, только сейчас заметив, что он хранил запах Макса. Ненавязчивый свежий аромат, не одеколона, а геля для душа, пробирался куда-то внутрь, на подкорку, раздражая и без того расшатанные нервы.
Число претендентов на победу стремительно уменьшалось. Восемь, четыре. В полуфинале вылетел Меньшов. Последняя двойка – Макс и какой-то парень из Семкиной компании. Оба сильные, гибкие, жилистые, жали как ненормальные, под дикие вопли остальных.
Незнакомый парень первым разжал пальцы. Уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться, потом махнул рукой и отошел в сторону. Ершов продолжал подтягиваться. Тело блестело от пота, темные волосы прилипли ко лбу, но он не останавливался, решив поставить эффектную точку в этом соревновании. Чертов позер!
Мне хотелось, чтобы он сорвался, рухнул на пол и не мог пошевелиться, а все бы тыкали в него пальцем и ржали. Но увы, мечтам не суждено было сбыться. Решив, что на сегодня хватит, Макс легко спрыгнул на пол, вскинул кверху кулаки и победно завопил. Народ завопил в ответ. Энергетика хлестала через край, доводя до исступления, заставляя волосы на затылке вставать дыбом.
Я гудела, как натянутая струна, дышала так, будто это не он, а я отжималась как заведенная. Ноги сами сделали шаг навстречу…
Из толпы выскочила Ирка и с диким визгом бросилась к нему на шею. Обхватила руками лицо и впилась бесстыдным поцелуем в губы. Макс не оттолкнул, не остановил, наоборот под восторженное улюлюканье толпы подхватил ее за задницу, оторвал от земли, закружил, целуя в ответ.
В этот момент я отчаянно завидовала Иркиной смелости и чувствовала себя капец какой несчастной.
Вокруг народ, всем весело, а я будто одна, за стеклом от всех остальных. Стою и никто меня не видит, не слышит, не замечает. Никому нет до меня дела. Все там, на сцене с Ершовым, упивающимся своей победой. На меня он даже не смотрел, не искал взглядом. Скорее всего, уже успел забыть о моем существовании, а я не могу отвернуться, все смотрю, прижимая к себе несчастную тряпку.
Какой-то полупьяный лось задел меня локтем, проталкиваясь ближе к сцене, и даже не извинился. Этот чувствительный толчок подействовал на меня не хуже электрического разряда, привел в чувство.
Какого хрена я стою и как дура на него пялюсь?
— Иди ты к черту, — прошипела в сердцах, и начала продираться сквозь толпу.
Выбросила в мусорное ведро идиотский свитер и, решительно направившись к выходу, набрала номер Соньки. Пусть забирает. Мне здесь больше нечего делать. Хватит. Навеселилась.
— Привет, Яна! — отец привычно ждал моего возвращения, — как все прошло?
Тошнотворно. Отвратительно. Премерзко. А вслух:
— Как всегда. Ничего особенного.
— Все в порядке? Ты какая-то не такая.
— Ногу натерла, — пожаловалась я, — огромную мозоль. Еле доковыляла обратно.
Ну вот, докатилась. Вру отцу.
— А, Максим где? – Настя, оказывается, тоже не спала. Она вышла к нам, бросила встревоженный взгляд на дверь за моей спиной, видать ожидая, что ее дорогой сынок явится следом.
— Максим? – мне хотелось сказать про него что-то гадкое, но я не стала. Это как-то убого, по-детски. Тем более в глазах Насти я увидела неподдельную тревогу не только о нем, но и обо мне. Это было странно, непривычно, и я поняла, что не хочу впутывать родителей в наши разборки, — он с ребятами остался.
— Да? — отец выглядел немного озадаченным, — может, надо было его тоже домой забрать?
— Пап, ну ты чего? Он большой мальчик. Ничего с ним не случится. Сам разберется, найдет себе занятие
Я даже знаю какое, если вспомнить этот идиотский поцелуй с Иркой.
Чертова ревность.
* * *
Утром выяснилось, что сводное чудовище не ночевало дома. Я как раз была на кухне, когда Настя разговаривала со своим сынулей. Всеми силами изображала, что мне не интересно, а сама превратилась в одно большое ухо.
— Ты, почему на звонки не отвечаешь?! Почему телефон всю ночь был недоступен? – прошипела Настя, когда ей удалось дозвониться до Макса, — Опять за старое взялся? Нет? Серьезно? Тогда почему я не видела тебя сегодня дома? Ах, сегодня еще не закончилось? Шутник что ли нашелся? Юморист хренов!
Она виновато посмотрела на меня и отвернулась.
— Смерти моей хочешь? Чтобы я поседела раньше времени, высматривая тебя ночью в темных окнах? Что мам? Что? После школы домой, понял? Мне плевать какие у тебя там планы. Домой! Не зли меня.
Молодец Анастасия Сергеевна. Так его! Еще ремнем по жопе и в угол! На колени! На горох!
Я отвернулась к окну, пряча от мачехи злорадную улыбку. Даже легче стало, и тот узел, что всю ночь стягивал грудь немного ослаб. Хотя все равно было больно дышать, будто кол под ребра загнали и пару раз хорошенько провернули.
Настя тем временем закончила воспитательную беседу, выключила телефон и в сердцах бросила его на стол. Устало потерла ладонями лицо, подняла грустный взгляд к потолку, будто пыталась найти там ответы на животрепещущие вопросы, потом посмотрела на меня:
— Вот так и живем, Ян. Этот обормот творит что хочет, а я себе места не нахожу.
Мне стало ее жалко. Это если меня он за неделю довел, то каково же бедной женщине? Ей-то никуда от него не деться, сын все-таки. Единственный, любимый.
— Не переживайте. С ним все нормально будет, — я ободряюще улыбнулась, — никуда он не денется.
— Ох, — она только рукой махнула, — Макс мастер трепать нервы.
— Я заметила, — проворчала и тут же смутилась, поймав на себе внимательный взгляд женщины. Схватилась за цветастую бутылочку, как за спасительную соломку и начала жадно пить.
— Как вы ладите? — внезапно спросила она.
Я перестала давиться йогуртом, завернула крышку и просто произнесла:
— С переменным успехом.
— Я ведь понимаю, что вам сложнее. У нас со Славой любовь, чувства, а вы-то вообще друг другую чужие. Сведенцы. Мы вас поставили перед фактом, на одной территории столкнули, и ждем, что все будут довольны…
Настя виновато развела руками.
— Все хорошо. Справимся. Притремся.
Перед глазами черные крылья, ленивая полуусмешка.
Ни черта не притремся.
— Ты если что говори, не молчи. Я ему хвост мигом накручу.
На какой-то миг захотелось пожаловаться. Сесть с ней за стол, налить горячего чаю и вывалить все, что накопилось. Почему-то мне казалось, что она поймет, поддержит, даст правильный совет, но малодушный порыв быстро прошел. Зачем нервировать родителей? Неожиданно, но Настя мне с каждым днем нравилась все больше и больше за одно то, что отец рядом с ней просто светился. Им хорошо вместе, вот и пусть занимаются собой, а мы с Максом сами разберемся.
— Спасибо. Все в порядке.
— Точно? — снова пытливый взгляд.
— Да.
— Я боюсь, как бы он не начал чудить. Понимаешь, Ян, я ведь его сюда буквально за ухо притащила, надеясь вырвать из того окружения, что было там, — Настя неопределенно кивнула головой, — сама видишь, парень не подарок.
