— Не надо, Яна! Из всего вами сказанного я понял только одно, что я вам симпатичен. И это нормально, это даже… прекрасно, замечательно, при второй встрече услышать от такой дивной женщины, что я ей симпатичен! Просто праздник! Яночка, посидите тут минут пять, я скоро вернусь…
Он вскочил и куда-то убежал. А Яна сидела и улыбалась. Какой он милый, добрый, у него такая чудесная улыбка, искренняя, теплая… вообще от него веет добротой и теплом… Может, это именно то, что мне надо? Такой вот теплый человек… К нему хочется прижаться… и просто молчать, чувствовать себя защищенной… Но что я о нем знаю? Спешить нельзя, можно так обжечься! Ему ведь могло просто показаться, что он в меня влюблен… Но я-то пока в него не влюблена, — она прислушалась к себе. — Нет, не влюблена… Но смогу, вероятно, смогу влюбиться… Вот и хорошо… Впервые за столько лет у меня появилось ощущение, что я, пожалуй, смогу влюбиться… И это приятно…
И тут вернулся Миша, запыхавшийся, с букетом фрезий.
— Вот, Яна, я хотел розы, но розы были какие-то несвежие, и продавщица посоветовал эти… Забыл, как называются.
— Фрезии и я их очень люблю, они чудно пахнут. Спасибо!
— Яночка, я понимаю, вам неохота идти на тусовку к Ольге Варламовне, а я вот хочу… вас познакомить с мамой. У меня чудная мама, с роскошным чувством юмора, отличная кулинарка.
— Миша, почему вы рветесь меня с кем-то знакомить? Не рановато ли?
— Нет, в самый раз! Мне просто хочется, чтобы другие тоже оценили вас, ваше обаяние, вашу прелесть. Мне кажется, с моей мамой вы могли бы подружиться.
— А если я не понравлюсь вашей маме?
— Этого не может быть, сто пудов!
— И все-таки?
— Ну, значит, нам обоим придется с этим смириться и встречаться впредь без мамы, только и всего. Но я в маме уверен. И потом, я за всю жизнь только одну девушку знакомил с мамой…
— И что? — с улыбкой полюбопытствовала Яна.
— Девушка ей понравилась, но быстро разонравилась мне, — засмеялся Миша. — Яночка, соглашайтесь!
— Вы очень любите вашу маму?
— Да, очень, хотя я вовсе не маменькин сынок, и мама у меня не диктаторша… У нее масса своих интересов помимо великовозрастного сынули. Мама у меня искусствовед, специалист по Кранаху Старшему…
— Хорошо, уговорили. А как зовут вашу маму?
— Нелли Яковлевна. О, Яна, я все придумал! В понедельник мне обещали наконец, выдать авторские экземпляры, это надо отметить, вот и обмоем книжку дома, втроем! Как вам идея?
— Идея хорошая, — кивнула Яна. — Но в понедельник не стоит…
— Почему?
— День тяжелый.
— Вы суеверны?
— В общем да.
— Хорошо, тогда во вторник…
— Мамочка, в понедельник, наконец, дадут экземпляры!
— Миш, ты это всерьез?
— Ты о чем?
— Всерьез собираешься стать еще одним посредственным писателем?
— Да нет, мама… Не всерьез, просто пока мне это интересно. Но я хочу отметить событие…
— И пригласить меня в ресторан?
У него вытянулось лицо.
— Нет, мамуль, мне бы хотелось дома, чтобы ты приготовила хороший ужин, я пригласил девушку…
— Девушку? Ты хочешь познакомить меня с твоей девушкой?
— Представь себе, мамочка!
— И что за девушка, где ты ее взял?
— Познакомился у Викуловых.
— И кто она?
— Она преподает скандинавские языки в институте.
— Сколько ей лет?
— Точно не знаю, но что-то около тридцати.
— Судя по блеску глаз, ты уже в нее влимонился? Или уже надумал жениться?
— Пока еще рано об этом говорить.
— А как ее зовут?
— Янина, Яна…
— Она полька?
— Да, там есть польская кровь, ее отца звали Август Юркевич. Хотя она его не помнит.
— Она, надеюсь, не замужем?
— В разводе.
— Ну что ж, приводи!
— Спасибо, мамочка!
… — Янка, что с тобой? Тебя как будто королевич Елисей поцеловал!
— Вета, что ты несешь!
— Это Мишка, да? Он за тобой ухлестывает?
— Можно и так сказать!
— Вы уже… того?
— Нет, я не могу так скоро.
— Но хоть целовались?
— Да, — смутилась Яна, сама сознавая как это глупо в ее возрасте. — И знаешь, он чуть не прибил Столбова! Тот говорил обо мне гадости, а Миша услышал и задал ему трепку. Мне было приятно.
— Слава тебе господи! Хоть кто-то вмазал этому подонку!
— Вета, знаешь, я хочу подстричься, как ты думаешь?
— Давно пора! Знаешь, этот твой несчастный хвостик вызывает жалость, а когда ты его распускаешь, на голове воронье гнездо.
— Что, все так мрачно?
— Желтая жуть! Я отведу тебя к классному мастеру, он сделает из тебя суперледи! А тебе когда надо?
— Ну, хотелось бы ко вторнику.
— А что у нас во вторник?
— Миша пригласил меня к своей маме.
— Ни фига себе, вот это темпы! Руку и сердце еще не предлагал?
— Нет.
— Скоро предложит! И я очень тебе советую, соглашайся. Конечно, если найдешь общий язык с мамашей. Свекровь имеет в нашей жизни первостепенное значение. Я вот, можно сказать, вышла замуж за свекровь. И ни разу не пожалела! Все, я звоню Борису Ильичу!
— Кто такой Борис Ильич?
— Мастер! Парикмахер! Великий! Он из тебя человека сделает! Только ты не вздумай ему указания давать!
— Какие указания?
— Вот тут подстричь, а вот тут длинно оставить, а там подбрить… Он знаешь как спрашивает, когда к нему садится незнакомая дама? «Вас как подстричь, хорошо или как вы хотите?»
— Меня — хорошо!
Яна давно не ощущала такого подъема! Что это со мной? Может, я тоже влюбилась в Мишу?
Поговорив еще раз с Мишкой и узнав, что Яна не придет к маме на юбилей, Тимофей успокоился. Дома тоже все как-то устаканилось. И Юлька вела себя нормально. Ну сходила она в театр с каким-то письменником, подумаешь, большое дело. Тимофей, правда, заглянул в Интернет и выяснил, что весьма популярный автор Леонтий Зной на самом деле звался Леонидом Засыпкиным. Имелась там и фотография. Очень даже хорошенький мужчина. Глазки, кудряшки, губки бантиком. Нет, Юльке такой не должен нравиться. Биографию писателя он читать уже не стал. К чему? И так все ясно. Надо же, выдумал себе псевдоним — Леонтий Зной! Ну и молодец! Шикарно звучит, а то нынче развелось всяких звезд с босяцкими фамилиями… Он сам засмеялся своей мысли, так могла бы сказать мама. Мама презирала босяков.
Юлькина машина была в ремонте и она попросила мужа отвезти ее в салон красоты, все-таки юбилей свекрови…
— Тебя подождать?
Юля удивилась.
— А у тебя есть время?
— Ну, я могу зайти вон в то кафе и просмотреть кое-какие документы.
— Тимочка, это было бы здорово! Спасибо!
