и полках стеллажа, а на стенах, обшитых панелями под дерево, висели фотографии с достопримечательностями Лондона. Вестминстер, Тауэр, Биг-Бен.
Мои будущие одноклассники, то есть уже не будущие… продолжали меня разглядывать. Это немного нервировало.
Надо уже скорее куда-нибудь приткнуться, чтоб не стоять здесь как на сцене, подумала я, и Андрей тут же подтолкнул меня к последней, третьей, парте среднего ряда.
– Тебе повезло. Вот здесь свободно, со мной будешь сидеть.
Он уселся и кивнул на соседний стул, на спинке которого вообще-то висела чья-то сумка с логотипом крокодильчика, а на столе с той стороны лежал учебник английского. Андрей взял его и перекинул на соседнюю парту.
– Э! Алё! В смысле – здесь свободно? Исаев, ты офигел? – возмутилась «звезда» и, оставив подружек, устремилась к нам.
– Катрин, ты же любишь перемены, сама говорила. Так что какие претензии? – беззаботно ответил он.
– Придурок, – прошипела она обиженно, сдернула сумку и, метнув в меня злющий взгляд, села за другую парту, через проход от Андрея.
– Остынь, – хмыкнул он.
Она развернулась к нему, но сказать ничего не успела. Раздался звонок, и тут же в кабинет влетела женщина, миниатюрная блондинка лет сорока. Светлые волосы, гладко зачесанные и собранные в пук на макушке, скучная блузка с воротником под самое горло и очки ненавязчиво намекали, что она – дама строгих правил. На деле оказалось всё ещё хуже.
С порога она начала тараторить на английском. В общем-то, прежде проблем с языком у меня не было – мама следила. Но речь этой «англичанки», больше похожую на пулеметную очередь, мой слух попросту отказывался воспринимать. Я успевала выхватывать лишь отдельные слова и сидела как пень, уповая на то, что меня, новенькую, ни о чем пока спрашивать не будут.
Но нет. Едва она заметила меня, как сразу же велела подняться и… забомбила вопросами, из которых я только и уловила: как тебя зовут, откуда приехала и расскажи о себе.
– My name is Dasha, I’m seventeen, I’m from Zarechensk [1], – облизнув пересохшие от волнения губы, произнесла я и замолкла. Что еще сказать? Я и по-русски на такое: «расскажи о себе» всегда теряюсь, что ответить.
Англичанка несколько секунд ждала, потом начала раздражаться, а затем и вовсе разразилась недовольной речью. Видя, что я ее не понимаю, она вдруг перешла на русский:
– Плохо, очень плохо. И что за жуткое произношение?
– Зареченское, – высказалась с места «звезда». Ее подруги негромко прыснули.
Неприятно, конечно, но зато англичанка сразу переключила свое внимание с меня на нее.
– I see you’re dying to answer [2].
Однако позлорадствовать мне не удалось. Она отвечала быстро, бойко и наверняка правильно. Англичанка, хоть и выглядела по-прежнему раздраженной, но её не поправляла, а в конце процедила:
– Садись, Черемисина. Хорошо. Но впредь открывай рот только тогда, когда я спрашиваю.
После «звезды» англичанка устроила блиц-опрос всем остальным. И при каждом неверном ответе выходила из себя. Слава богу, меня она больше не трогала, но до конца урока я находилась в диком напряжении, как, впрочем, и большая часть класса.
Один Исаев сидел как на отдыхе, на её вопросы флегматично отвечал «I don’t know», а на ругань вообще никак не реагировал.
– Ну что? Выжила? – усмехаясь, спросил он меня после урока. – Считай, прошла инициацию. Пойдем на алгебру. Там можно дышать свободно. Класснуха у нас вообще зачёт.
– Исаев, ты в няньки к новенькой записался? – ехидно пропела «звезда».
Он лишь коротко рассмеялся и бросил:
– Не ревнуй, Катрин.
– Пфф. Не мечтай, – фыркнула она.
Кабинет математики оказался в два раза больше, да и народу в классе заметно прибыло.
– А почему их на английском не было? – спросила я у Андрея, который и тут усадил меня рядом с собой.
– Так они французы. У них был френч. А у вас что, на иностранном класс пополам не делили?
Я уж не стала говорить, что нас в том классе было всего тринадцать. Кого там делить?
– Ладно, обживайся, – подмигнул мне Андрей. А сам, оставив сумку на парте, поднялся и вышел из кабинета. Следом за ним увязалось ещё двое парней.
– А в вашем Зажопинске вообще был иностранный? – снова прицепилась ко мне эта неугомонная Катрин, как только Андрей скрылся. Девчонки, окружавшие ее полукольцом, обернулись, глядя на меня насмешливо. – Каким ветром тебя вообще к нам занесло? Сидела бы в своем Зажопинске.
Я вспыхнула. Честное слово, мне не хотелось ни с кем ссориться, не хотелось наживать врагов, но эта Катрин, или как там её, упорно напрашивалась на грубость.
– Тебя забыла спросить.
– Надо будет – спросишь.
– Угу, жди. У тебя что, какие-то проблемы из-за меня?
– У меня?! Из-за тебя? – рассмеялась она. – Да ты фантазерка. В вашей деревне все такие?
– Ну а чего ты тогда так бесишься?
– Кать, ну правда, что ты пристала к человеку? – подал голос паренек, которого я не сразу заметила. Весь из себя лощеный, даже какой-то аристократичный, в тонких очках, он конкретно смахивал на сноба и отличника.
Она взглянула на него с кислым видом и, фыркнув, пробормотала:
– И этот туда же.
Потом отвернулась к подружкам и больше меня не задирала. Я в благодарность кивнула пареньку в очках и улыбнулась. Он тоже улыбнулся, но очень сдержанно, даже натужно, как будто из вежливости, но нехотя. Точно, сноб, решила я.
Вместе со звонком в кабинет впорхнула математичка. Она оказалась совсем молодой, старше нас от силы на
