— Павлова, десять чертей тебя раздери! — прогромыхал недовольный голос около нас. — Что ты ходишь без дела? Хватит тут лясы точить! — говорил администратор сего заведения. Он был очень и очень недоволен своей работницей. Кинув на своего начальника колкий взгляд, Сонечка вздохнула.
— Иди, Сонь, иди! — поторопила ее, боясь что у подруги будут неприятности. — Мы все равно домой.
— А такси?
— Мы сами! — заверила ее Варя.
— Павлова!
Сонечке пришлось скоропостижно удалиться. Сперва она, конечно же, не хотела, но я заверила, что уже в порядке и под бубнеж начальника Сонечка ушла.
— Опять ты, Дунька, за свое! Не смей этих кончелыг выгораживать!
Это, конечно же, в горячке обронила Уля. Она твердо была намерена проучить этих весьма неприличных молодых людей, о чем и сообщила нам, когда мы шли уже к выходу. Девушка ярко и бурно описывала, что с ними сделает, как только ее рученьки доберутся, и что куда засунет, отчего мои ушки стремительно вяли, не перенося такой брани. Даже бывалые дядечки с бритыми головами и угрюмыми мордами диву давались, сколько изощренных эпитетов выливалось из уст столь прелестной девы.
— А потом кишки на шею намотаю, — выдохнувшись, закончила девушка. Нас впрочем не удивила такая кровожадность подруги. Было в ней что-то такое эдакое нечистое. Вот уж точно, девочка-демон.
А все-таки умеет Ульяша настроение поднимать. И пусть плясать я бы не стала, да и песни петь, но желание плакать исчезло. И нет да нет, а на моих губах проскальзывала едва уловимая улыбка. А может, это от стресса…
— Правда, девчонки, я просто испугалась. Они наверняка прикалывались, — вновь запротестовала я.
Варя окрестила меня скептическим взглядом, таким которым смотрят на невинных детей, подбадривающе улыбнулась и потрепала меня ласково по голове. Хоть мои слова и звучали правдиво и довольно-таки рационально, а неприятное чувство тревоги никуда не делось. В грудной клетке что-то шкребло, а на каждый услышанный мужской смех я вздрагивала. Вот, и сейчас вновь застыла, услышав мужской бас.
— Да, это гон, чувак! Я вчера масяню видел. У него тачила новая! Вообще улет! Он теперь «счастливчик», а «призрачного» все же уделал!
Если не шевелиться, то есть доля вероятности, что тебя не заметят. Так я и поступила. Замерла, и почему-то задержала дыхание. Сквозь девичьи споры, какое такси все-таки вызывать, прислушивалась к тому, что происходило позади меня.
— Я слышал он последнее время вообще рулит. Типа равных нет.
— Так, он гребаный смертник! По бабе своей страдает, олень рогатый! — молодые люди не гнушались низкосортными слухами. Как и слушать их, так и распространять.
— А вот я слышал, что это он другую чпокнул, а девку свою кинул.
Я все еще старательно изображала невидимку. Что это ступор? Наваждение? Знала, наверняка, что не интерес. От интереса волоски на коже дыбом не встают, сердце не останавливается, а в голове не пульсирует.
— Что вы раскудахтались? — еще один голос. Более грубый и жесткий. У тех парней были мальчишеские нотки игривости, несерьезности, а этот резкий, холодный, расчетливый. — Как бабы базарные!
— Дунь, ты чего? — покосилась на оцепеневшую меня Варя. — С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила, дотронувшись до моей руки.
Сглотнув, сконфуженно улыбнулась и подозрительно медленно кивнула головой.
— Мы такси вызва…
— Да, удача и правда меня любит! — громко воскликнул позади этот голос. Твердые шаги раздались по дороге, а паника вновь накрыла с головой. Неприятные, грубые руки притянул меня к себе за талию, так и не дав обернуться. — Малышка, что же ты ждешь? — засмеялся парень, но смех его был издевательским и потешающим свое эго. — Сказала бы еще тогда, я бы тебе сразу время уделил!
И где-то в моем сознании опять разбушевалась маленькая Дуня. Она протестовала и выла от ярости, нанося удары по стенам в которых я ее заперла. Это просто вопиющее нахальство! И та самая маленькая Дуня все же прорвалась сквозь толщу стен стеснения, неловкости и страха. Тогда она сквозь зубы процедила:
— Руки убери.
— Какие мы грозные, малыш! — съязвил этот хам, но руки не убрал. Он не воспринимал мой холодный тон всерьез. Куда там мне, Дуньке, качающейся на ветру, против этого амбала.
— Ты че, хмырь облезлый?! — как заорала бешеной истеричкой Фролова. — У тебя что мозги набекрень перекосились? Грабли свои убрал! Чмо болотное!
И тот мигом убрал. Скорее по инерции и от неожиданности, а я, воспользовавшись его минутным замешательством, отскочила на пару шагов и обернулась.
Я уже догадалась, что это был тот парень из подвала. И по крадущимся шагам, и по низкому голосу, но когда лицезрела собственными глазами устрашающий оскал, что рассекал шрам, шедший от виска до самой губы, убедилась в своих догадках.
Это место было обитанием всякой нечисти вроде орков, троллей и других слов более подходящих и красноречивых, которые я себе позволить не могла. В природе нет таких животных, как сволочи, но и людей таких нет. Это точно не люди. Для таких развлечением были перепуганные девушки, над которыми можно было издеваться и пользоваться их слабостью.
— Ты че курва? — вылупился на нее зенки этот подлец и сощурился. — Берега попутала?!
— Ах, ты петушара! Что с невинным девушками поразвлекаться решил? Хрен зачесался? Думаешь, раз забрела в вашу богадельню сраную одна, так ее защитить некому? Да, я тебя порву как тузик грелку, а яйца твои же оторву, на шею повешу и скажу, что так и было!
Они стояли друг напротив друга. Парень и девушка яростно пыхтели и сверлили глазами, надеясь что один их них превратиться в грязь. Я безусловно была на стороне девушки.
— Уля, — потянула ее неуверенно за руку. — Уля, пойдем! Не нужно!
Ульяна хоть и слалась своей взбалмошностью и храбростью, что скорее была недальновидностью, но против трех рослых парней, с очевидным недостатком культуры и взыгравшими гормонами, лишь жалкий пшик.
— Куда мы пойдем, Дуня? — фыркнула она, еще больше распаляясь, а мимо меня не прошел заинтригованный взгляд незнакомца. — И вообще мы первые пришли! Вот, эти пусть чешут отседова! А я никуда не пойду! — упрямо заявила.
Вот же ослица!
— Оленька? — приподнял свою бровь, — или все Дуня?
Не стала отвечать. И вообще где это такси?!
— Давай, малышка, не выделывайся! Я, обещаю, тебе понравится! — грязно проворковал этот гнусный извращенец и стал надвигается на меня.
Как загнанный в угол мышонок попятилась. Фролова что-то продолжала вопить, дернула пару раз «недоноска», как сама окрестила, но тот лишь небрежно отмахнулся от нее. Писклявая девица ему, похоже, изрядно действовала на нервы и он рявкнул:
— Пасть закрой, шалава! Убери ее! — приказал одному из своих дружков, который весь гнев Фроловой принял на себя, как только дотронулся до гарпии.
Сволочь схватила меня больно за запястье, заставив вскрикнуть.
И вновь тихо притаившиеся Дуня, не смогла вытерпеть этого варварства и вздурилась.
— Никуда я с тобой не поеду, индюк! — смело отозвалась, и чья-то рука, точно не моя, зарядила подонку размашистую пощечину. Я бы так не смогла… Однако кожа была будто обожжённой, ладонь неприятно горела.
Шутки кончились. Читалось на разъяренном и безумном лице парня. Схватив меня за плечи, он выплюнул:
— Поедешь, сладкая! Еще как поедешь!
— Нет!
Мое колено знало свое дело и четко, не промазав, ударило прямо в пах. От пронизывающей и резкой боли он согнулся, а я стала озираться по сторонам. Варя пыталась отодрать Фролову от её обидчика, а тот кричал, что она психованная. Еще один парень, кажется, забавлялся. Ему отчего-то было невероятно смешно, словно он в цирке, а не в эпицентре хаоса. Он смеялся, дергался, фыркал и краснел, будто от удушья, прямо на глазах.
И лишь где-то вдалеке одиноко стояла белая машина с оранжевой шашкой на крыше. Не мешкая, схватила Фролову за руку, и с несвойственной мне силой, дернула на себя, крикнув:
