— Что будешь пить, красивая русская малышка? — спрашивает он на неплохом английском, в котором я слышу сильный немецкий акцент.
— Воду, — отвечаю я, а он почему-то смеется, подзывает жестом официантку и просит для меня шампанского.
Я едва касаюсь губами бокала. Алкоголь я здесь пить точно не собираюсь.
Девочки же, с которыми я приехала, ведут себя совсем иначе: пьют, не стесняясь, дорогое шампанское и набивают рот канапе с черной икрой.
— Ешь, малышка, — поощряет меня толстяк, но я снова мотаю головой.
Стол буквально ломится от еды: тут и мясо, и красная рыба, и фрукты, и какие-то красиво оформленные салаты. Я ела только утром, в университете, когда меня накормил Соболевский, и должна быть по идее голодна. Но сейчас я не могу проглотить ни крошки. Меня мутит от неприятного запаха толстяка, потряхивает от волнения, поэтому я старательно растягиваю губы в улыбке и просто сижу, иногда отвечая на английском на обращенные ко мне реплики.
Впрочем, большего от нас и не требуется. Мужчины общаются между собой, и, кстати, вот это реально интересно! Я слушаю их разговор и понимаю, что речь об инвестициях в строительный бизнес, которые толстяк и морщинистый обещают седому. Я бы с удовольствием тоже задала пару вопросов, потому что все это ужасно любопытно, но понимаю, что этого от меня точно не ждут.
Кстати, совершенно непонятно, зачем здесь нужен мой высокий уровень английского. Вполне хватило бы «Yes Sir», как постоянно говорит та вторая девочка своему морщинистому мужику, который уже по-хозяйски положил руку на ее колено. Седой приобнял одной рукой Лену, и только сидящий около меня толстяк никаких действий не предпринимает, и это в очередной раз меня успокаивает. Если у тех девочек и предусмотрено какое-то продолжение вечера, то я здесь, похоже, действительно чисто для того, чтобы составить компанию.
Так проходит часа два. Уже унесли со стола всю еду, мужчинам принесли кофе и ликеры, а девочки заказали себе мороженое. Я отказалась, но передо мной все равно поставили креманку с тремя разноцветными шариками.
— Ешь! — кивнул мне толстяк. И добавил: — Мороженое сладкое! Как ты.
И пошло мне подмигнул. А потом вдруг притянул ближе к себе, обдав меня тошнотворным запахом алкоголя и копченой рыбы. Я попыталась отодвинуться, но он удержал меня за талию и облизнулся. Маленькие глазки масляно заблестели:
— Красивая русская малышка. Люблю таких светленьких.
Я моментально отшатнулась, подскочила и только открыла рот, чтобы дать отпор, как вдруг рядом со мной оказалась та самая Лена.
— Ви а гоуинг ту сортир! — громко объявила она, цепко ухватив меня за локоть. — Сорри!
И потащила меня к выходу так стремительно, что я едва успела сумочку с собой прихватить. Как только мы вышли за дверь зала, она толкнула меня к стене и прошипела:
— Чё ты творишь, идиотка?! Лицо сделай нормальное хотя бы. Понимаю, что первый раз, но у тебя рожа такая, будто ты таракана увидела. Улыбнись мужику и вообще поласковее давай, а то нам всем бабла меньше дадут. Леонов не простит нам, если его гости недовольными останутся.
— Леонов?
— Седой мужик. Хозяин строительного холдинга. Так что давай: прекращай строить из себя недотрогу, расслабь булки и дай старперу себя полапать.
— Нет, не дам, — тихо ответила я, упрямо вскинув подбородок — Вы можете делать, что считаете нужным, а мне Рита сказала, что я просто сопровождаю. Никакого интима.
— Ну да, — фыркнула Лена. — Без интима! Потому что этот Ганс, по ходу, импотент. Они когда летом приезжали, Сонька с ним была. Рассказывала потом, что он ее лапал, облизывал и в рот давал, но так и не трахнул. Не стояло. Так что тут можешь быть спокойна. Все будет без интима, как ты с Ритой и договаривалась. Просто потрется об тебя, ну или ты об него. И все.
Меня едва не затошнило от ужаса.
— Ты…ты хочешь сказать… что я должна буду с ним?! Нет! Ни за что!
— Рот закрой, — приказала Лена, ее взгляд моментально заострился, став злым и жестким. — А ты считала, тут бабло задаром раздают? За красивые глазки?
— Не надо мне этих денег, — дернулась я. — Я домой поеду!
Она вдруг вцепилась острыми ногтями мне в шею, а второй рукой дернула за волосы с такой силой, что у меня слезы из глаз брызнули.
— Охуела совсем? — прошипела она. — Только попробуй свалить! Если ты нам сольешь сегодняшнюю тему, я тебя лично прямо за этим клубом закопаю. Так что или будешь хорошей девочкой, или поедешь домой изуродованная, если вообще поедешь. Доходчиво объясняю?
Я расширившимися от ужаса глазами смотрела на нее. И понимала: она не шутит.
— Ну?
Я машинально закивала. От страха все колотилось внутри так, что я боялась прямо тут в обморок упасть.
Лена отпустила меня и сказала доверительно:
— Это такие заказчики, что перед ними стелиться надо ковриком, а ты, дура, нос воротишь. Если хорошо отработаешь, тебе еще лично потом сунут денег. Мимо менеджера. Так что давай по-хорошему, и тогда всем нам будет хорошо. Договор?
Я снова судорожно кивнула и прохрипела:
— Я в т-туалет з-зайду? М-можно?
— Иди, — Лена кивнула на дверь дальше по коридору. — Приведи себя в порядок и возвращайся. Без глупостей только, усекла?
— Да, — прошептала я, шмыгнула носом и только сейчас поняла, что у меня по лицу текут слезы.
Лена брезгливо меня оглядела, пробормотала себе под нос «вот чучело» и не ушла до тех пор, пока лично не удостоверилась, что я скрылась за дверью женского туалета.
Я зашла туда, и ноги сами подломились в коленях. Я опустилась на холодный кафельный пол и беззвучно зарыдала.
Дура! Какая же я непроходимая наивная дура!
Трясущимися пальцами достала из сумочки телефон. Сеть, слава богу, была. Кому я могу позвонить? Родителям? Брату? Алисе?
Или, может, в полицию? Но ведь я приехала сюда сама, по своей воле.
Несколько секунд я гипнотизировала номер, который так и не записала в телефонную книгу. Он остался без имени — просто с набором цифр и алым Феррари на аватарке.
Я не имею никакого права просить его о помощи. Абсолютно никакого.
Но почему-то звоню именно ему.
И когда через несколько гудков, кажущихся мне бесконечными, он берет трубку, я быстро шепчу срывающимся от страха голосом:
— Тимур. Умоляю. Спаси меня. Я все-все для тебя сделаю, только вытащи меня отсюда…
Глава 10. Рыцарь на феррари
— Вау, детка даже знает мое имя! Теперь я уже не просто Соболевский, а Тимур! Хера себе какой прогресс! — в его голосе звучит едкая насмешка. — Чем обязан? Передумала и тебе снова нужны деньги? Так, может, Ника попросишь спасти тебя и подкинуть бабла? Он же весь такой из себя, сука, клевый. Как ты там говорила, я забыл: лицо у него доброе или член большой?
— Я… я… — меня натурально колотит, и из-за этого не получается ничего сказать. Но и не надо, наверное. Зря я позвонила. Соболевский мне не поможет. Мне никто не поможет.
— Из-звини, п-пока, — я пытаюсь сдержать рыдания, но не удается: громко всхлипываю в трубку и тянусь нажать отбой.
— А ну стоп, — тон Соболевского моментально меняется на серьезный, и голос буквально звенит от напряжения. — Ты плачешь? Что случилось?
Я молчу.
— Оля, мать твою. Где ты?
— Я не знаю, — с отчаянием говорю я.
— В смысле, блядь, ты не знаешь?
— Я поехала в какой-то клуб…типа эскорт…мне обещали, что ничего не будет, но тут мужик…старый… и мне надо… господи, да я лучше из окна спрыгну…
Меня накрывает душной липкой паникой, зубы стучат и руки трясутся.
— Тихо, — вдруг жестко говорит Соболевский. — Слышишь меня? Дыши. Давай, детка, дыши. Я выезжаю. Я тебя отсюда заберу. Ты поняла меня?
— П-поняла.
— Вот и умничка. А теперь тебе надо открыть нашу переписку и найти там внизу экрана значок в виде скрепки. Выбрать «геопозиция» и отправить мне. Сможешь?
— Смогу, — с облечением говорю я.
Его четкие понятные инструкции выполнить несложно, и благодаря тому, что я это делаю, внутри расцветает робкая надежда на то, что все еще может закончиться хорошо.
