не было, остался в раздевалке. Дядь Миша трубку взял не сразу, есть у него привычка не брать с незнакомых номеров.
Я в подробности не вдавался, но по тяжёлому вздоху понял, что нотаций избежать не удастся. А все из-за сучки дерзкой. И угораздило её прикатить на трек. Курьерша на минималках, мля. Тьфу, блин. Я о ней почти забыл, ладно не забыл, но на время гонки собирался. И чего меня на ней заклинило? Черт его знает. Но бесит. Я вообще таких дерзких не люблю, языкастая слишком, напрашивалась и напросилась. Держала бы язык за зубами, возможно, избежала бы беды, я бы может даже внимания не обратил.
— Приехали, — сообщил таксист.
Я осмотрелся, и правда приехали. Саня вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и помог выбраться мне. К этому времени на байке пригнал Ромыч. Меня этот факт порадовал, вдоволь помиловаться с Ангелом у него времени не было. А может он и вовсе её не нашёл.
Из размышлений меня вывел странный грохот, я повернулся на звук. Со стороны входа в отделение к нам приближались санитар с коляской и дядь Миша.
— Привет, — я виновато улыбнулся.
— На каталку его посадите, а сами домой, вы ему сегодня не понадобитесь.
Кажется кто-то очень зол. Ну да ладно.
— Дядь, Миш...
— Помолчи, Жек.
Я намек понял. Завалил. Дядь Мишу злить нехорошо.
Парни тоже спорить не стали, сделали, как велели и были таковы.
Тоже мне, друзьями ещё назывались.
Дядь Миша шёл впереди, меня везли следом на каталке. Наверное, со стороны это выглядело забавно.
— Знаешь что, Женя, мне это уже надоело, я звоню твоему отцу, — сообщил дядь Миша уже в лифте.
— Отцу? Зачем отцу? — я уставился на крестного, словно баран на новые ворота.
— Затем, Женя, что ты охуел в конец, — дядя Миша даже не пытался сдерживаться в выражениях.
Рядом стоящей санитар — здоровенный такой мужик, ростом не меньше двух метров — тихо хохотнул, и уставился в потолок лифта.
— Дядь Миш, ну бывает, нормально же все.
Тем временем мы добрались до нужного этажа. Меня благополучно доставили в одну из процедурных. Дядь Миша молчал, только сопел громко и на меня волком смотрел, а я не решался открывать рот, пока не попросят. Потому что дядь Миша у нас только для пациентов спокойный и уравновешенный доктор.
Со мной он церемониться не будет.
Санитара крестный отпустил, медсестру звать тоже не стал, видимо, чтобы свидетелей не было.
— Пытать будешь? — я усмехнулся, глядя, как дядя Миша запирает дверь изнутри.
Он ничего не ответил, только зыркнул на меня так, что мне без слов все стало понятно.
Дядя Миша осмотрелся, потом взял стул, стоявший рядом со столом и, пододвинув его к кушетке, сел напротив меня.
— Ты, когда уже угомонишься, а, Жень? Ты отца вслед за матерью хочешь отправить? На тот свет? — отчеканил он жёстко, а во мне словно что-то щёлкнуло при упоминании матери.
— Не приплетай её сюда, — я огрызнулся, здорово при этом рискуя.
Дядя Миша терпением и мягкостью не отличался, но мать сюда не хер было приплетать.
Нашёл, млин, на что давить.
— Ишь какой. У тебя совесть есть вообще, сопляк? Думаешь, ему легко? Он жену потерял, а сын в конец оборзел. Ты сколько будешь себя жалеть?
Он продолжал напирать.
— Совесть? — меня окончательно понесло. — А где была ваша, блядь, совесть? Где была твоя совесть? Ты же нейрохирург, ты прекрасно все понимал, когда он решил попробовать, и мать согласилась. Не говори мне о совести!
Я забылся, заорал так, что все отделение, должно быть, разбудил. Но какого хрена? Какого, блин, хрена меня отчитывают? Я уже несколько месяцев, как совершеннолетний.
— Не ори, молоко на губах ещё не обсохло, чтобы в таком тоне разговаривать. И не надо тут истерить, я тебе не девка малохольная. Ты хоть раз пытался поговорить с отцом? Хоть раз?
— Не о чем нам с ним говорить, я все и так прекрасно знаю.
— Ни черта ты не знаешь, — он практически выплюнул эти слова, а потом, резко поднявшись со стула, подошёл к окну, открыл створки и достал из кармана пачку сигарет. — Ни черта, — повторил, закуривая.
— Ты о чем? — я нахмурился, посмотрел на крестного, в ожидании ответа.
— Вот когда решишь с отцом поговорить, тогда и поймёшь.
— Не о чем нам с ним говорить.
— Идиот упрямый, весь в мать. Позвонить бы ему, пусть сам с тобой придурком разбирается, в армию бы тебя по-хорошему, чтобы мозги на место встали, — казалось, что он больше говорил с самим собой.
— Ну так и что мешает? — резко отозвался я. — Собирался же.
Терпеть не мог, когда мне угрожать начинали. И отчитывали, как ребёнка малолетнего.
— Жаль мне Колю, мужику и без того досталось.
Ишь, жалостливый какой. А мне типа не досталось? Меня, блядь, ему не жаль было. Все нормально, все по плану, подумаешь, гроб в аэропорту встретил. Это же в порядке вещей у нас. Все так делают. И это я ещё и виноват во всем, у меня, значит, совести нет. А у них с совестью все в порядке, спят крепко.
— Ладно, рассказывай давай, что случилось, подробно, — он затушил сигарету, отошёл от окна, оставив его открытым, чтобы проветрилось.
— Здесь вообще-то нельзя курить, — напомнил я, когда он вернулся на свое место.
— Ты поучи меня ещё. Выкладывай давай, как умудрился.
— Да никак, нормально все со мной. Неудачно приземлился. Я бы сюда не поехал, если бы пацаны не нудели.
— Да что ты? — дядя Миша фальшиво улыбнулся. — Прямо вот так просто неудачно приземлился?
— Да, все бывает, — я пожал плечами.
— Ты пиздеть на уши девкам своим будешь, а здесь, будь добр, выруби режим мачо и начинай рассказывать по-человечески, если не хочешь, чтобы я тебе организовал увлекательную экскурсию в отделение гастроэнтерологии, где тебя познакомят с интереснейшей процедурой ФКС, проще говоря, засунут трубку в задницу и посмотрят, откуда в тебе столько дерьма взялось. Хочешь?
— Обойдусь, — буркнул я.
С него станется. Он вообще словами никогда не разбрасывался. И ведь сделает, как сказал. Найдёт пару крепких санитаров и хрен я куда денусь. Нет, сегодня я как-то не настроен на
