— К счастью для меня, у моего платья нет глубокого выреза, — дразню я с улыбкой, зная, что он получает удовольствие, оставляя на мне свой след.
— Я собираюсь принять горячий душ, — говорит он, а затем целует меня в лоб.
Я восхищаюсь его упругой задницей, наблюдая, как он идет в спальню.
Пока он в душе, я не торопясь делаю макияж и прическу. У платья может и нет глубокого выреза спереди, но сзади есть, поэтому я завиваю волосы и собираю их в хвост у основания шеи, чтобы мои шрамы были прикрыты. Я стараюсь выглядеть просто и чисто, без украшений.
Я улыбаюсь, когда смотрю на Деклана, который сейчас застегивает свой килт. Каледонский клуб — это частный шотландский клуб здесь, в Лондоне, о чем я была рада узнать, потому что Деклан в килте — самое горячее, что я когда—либо видела.
Это первое мероприятие, которое мы посещаем как пара, и мне приятно готовиться и делиться этим моментом вместе — моментом, ради которого нам пришлось так много работать, моментом, который многие, вероятно, считают само собой разумеющимся. Я надеваю платье и разглаживаю ткань, которая плотно облегает мое тело. Оно может похвастаться высоким круглым вырезом, скрывающим засохшую сперму, которая покрывала всю мою грудь, и струится на пол широким рифленым подолом. Темно—зеленый оттеняет мои рыжие волосы, а также дополняет зеленый цвет костюма Деклана.
Я стою перед зеркалом и оглядываю себя беспокойными руками.
— Почему ты ерзаешь? — спрашивает Деклан, подходя ко мне сзади. — Ты, кажется, нервничаешь.
— Да, — признаю я, когда он проводит руками вверх и вниз по моим рукам.
— Почему? Ты, должно быть, побывала на сотнях подобных мероприятий в Чикаго. Ты профессионал с опытом.
— Да, но я всегда притворялась. Я хорошая актриса, но это первый раз, когда я общаюсь с представителями высшего общества. Я больше не прячусь за фасадом.
Он целует меня в плечо.
— Настоящая ты намного лучше, чем ложь.
— Я не знаю, так ли это.
— Я знаю, — говорит он, а затем разворачивает меня. Он оглядывает меня с головы до ног. — Ты невероятно сногсшибательна.
Я беру Деклана за руку, чтобы успокоить нервы, когда мы подъезжаем к особняку, построенному в начале 1900—х годов. Он улыбается мне сверху вниз, когда мы идем к входу. Когда мы заходим внутрь, мои глаза окидывают богато украшенную обстановку. Стены выкрашены в цвет слоновой кости с богатыми золотыми вставками, а тяжелые рубиновые шторы ниспадают с потолка до пола. Картины, написанные маслом, свисают со стен и сияют под роскошными люстрами.
Деревянные полы, которые лежат под ковром, скрипят под моими ногами, когда Деклан ведет меня по клубу, который имеет богатую историю здесь, в Лондоне. Я рассматриваю мужчин, одетых в килты и летящие пледы, и женщин в элегантных платьях. И вдруг, без маски, я чувствую себя самозванцем — мусором, завернутым в шелк, и у меня сводит живот. Поэтому я быстро решаю, что, хотя я понятия не имею, кто я такая, я сделаю все возможное, чтобы притвориться. Последнее, чего я хочу, это показать Деклану еще какую—нибудь слабость.
Когда мы входим на вечеринку, я выпрямляю спину и изображаю свое место в обществе с высоко поднятой головой, как делала годами.
— Деклан, — окликает джентльмен, которому на вид лет пятьдесят. — Мы так давно тебя не видели.
Они вдвоем пожимают друг другу руки.
— Рад тебя видеть, Йен. Как у тебя дела?
— Занят, как всегда, — говорит он, прежде чем обратить свое внимание на меня, спрашивая Деклана, — И кто эта прекрасная леди?
Вы очаровательны, — я слегка флиртую, а затем представляюсь:
— Элизабет Арчер.
— Счастливчик, — отмечает Йен, на что Деклан отвечает, глядя на меня:
— Чрезвычайно повезло.
Мы продолжаем общаться, и Деклан знакомит меня со старыми друзьями и несколькими бизнесменами и их женами. Он пьет свой обычный скотч, а я потягиваю шампанское, мы танцуем вместе несколько раз, и когда Деклан не может сдержаться, он шепчет мне на ухо свои непристойные мысли.
— Я хочу отвести тебя в другую комнату и пососать твой прелестный маленький клитор, пока ты не кончишь мне в рот.
Я прижимаюсь лбом к его плечу, пока он говорит со мной, моя шея горит от каждой его непристойности.
— Просто мысль о вкусе твоей киски заставляет мой член...
— Деклан! — говорит высокая женщина с длинными темными волосами, прерывая наш уединенный момент. — Я понятия не имела, что ты будешь здесь!
Раздражение терзает меня, когда она притягивает Деклана, чтобы обнять.
— Переезд в последнюю минуту, — говорит он ей, как всегда спокойный.
— Переезд? Ты теперь здесь живешь?
— Так и есть.
— Итак, как я понимаю, ты купил землю для строительства? — спрашивает она, и во мне просыпается ревность от того, как много она знает.
— Давина, это Элизабет, — представляет он.
— Да, я помню тебя. Ты была на благотворительном вечере в Эдинбурге в прошлом месяце, верно?
И тогда я вспоминаю. В тот вечер она была на свидании с Декланом, висела у него на руке и постоянно была рядом.
— Это верно. И ты...?
— Старый друг семьи, — отвечает за нее Деклан.
— Практически брат и сестра, — добавляет она с широкой улыбкой. — Хотя я с нежностью вспоминаю нашу свадьбу. Сколько нам было лет?
— Десять. Одиннадцать, может быть.
Наблюдение за тем, как они с такой легкостью уходят в воспоминания, превращает эту ревность в полномасштабную злобу.
— Звучит очаровательно, — вмешиваюсь я с насмешкой, и когда я это делаю, чувствую, как глаза Деклана бросают в меня кинжалы, но я не обращаю внимания.
Давина продолжает надевать свою претенциозную улыбку, добавляя:
— Прием с песочным печеньем и джемом был не таким уж элегантным, но он все равно оставляет хорошие воспоминания.
— Что ж, как бы мне ни хотелось услышать больше об этом вашем скромном приеме, вам придется меня извинить.
Когда я ухожу от них обоих, я задаюсь вопросом, похожи ли чувства, переполняющие меня, на то, что чувствует Деклан, потому что, если бы я могла поставить на нем свою метку, как собака, претендующая на владение, я бы это сделала. Я хочу запереть его и притвориться, что у него никогда не было жизни до меня.
И тогда я должна задаться вопросом, насколько они были дружны, потому что всего несколько недель назад она была с ним под руку в качестве его спутницы.
Красный жар скользит вверх по моей шее, и прежде чем я взорвусь, я выбегаю за двери в ночной холод. Облака пара вырываются из меня вместе с моим тяжелым дыханием. Никогда в своей жизни я не чувствовала угрозы и ревности из—за мужчины, но опять же, никогда в своей жизни я не была влюблена. Я любила своего брата, но совсем по—другому. Я знала, что он трахал других женщин — много других женщин, но меня это никогда не волновало. И просто знать, что у этой женщины было больше времени с Декланом, чем у меня, достаточно, чтобы разжечь эту дрожь внутри меня.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Деклан из—за моей спины.
— Ты трахнул ее? — Я шиплю тихо, чтобы прохожие не услышали.
Он берет меня за руку и почти тащит вокруг здания на парковку сзади, толкая меня к случайной машине. Ему не нравится мой вопрос, но я задаю его снова.
— Ты сделал это?
— Тебя бы это разозлило?
Мой гнев растет.
— Хмм? Ответь мне.
— Да, — враждебно выплевываю я.
Он прижимается своей грудью к моей, ярость закипает в его глазах, когда он спрашивает:
— Скажи мне, что ты чувствуешь, думая о моем члене в киске другой женщины.
Во внезапной вспышке я сильно бью его по лицу, но он едва вздрагивает.
— Продолжай. Ударь меня еще раз.
— Иди к черту.
— Это возмущение, которое ты испытываешь, — говорит он сквозь стиснутые зубы, — Эта ярость, смешанная со страстью и ревностью, никогда не могла сравниться с тем, что ты заставила меня почувствовать. Ты позволила мне трахнуть тебя, влюбиться в тебя, все это время зная, что ты трахаешься со своим мужем. А потом я узнал, что ты еще и позволяла своему брату трахать тебя. И у тебя хватает наглости задавать мне вопросы!
