с Датчем все еще горячие темы в приложении Джинкс. То, что он так себя ведет, не поможет слухам о том, что мы вместе.
— Открой рот, Каденс. — Рявкает он.
Я открываю.
Датч подает мне суп, и хотя я собиралась выплюнуть его обратно, чтобы проучить его, я этого не делаю.
Взрыв вкуса танцует на моем языке.
Я закрываю рот и глотаю.
— Этот суп потрясающий. Боже мой, как он может быть таким вкусным?
Датч не улыбается. Он даже не моргает.
Я неловко хватаю свою бутылку апельсинового сока.
— Что?
— Когда ты начнешь мне доверять? — Задумчиво шепчет он.
— Доверять тебе?
Мышцы спины сжимаются.
Он роняет ложку, и она падает обратно в суп.
— Тебя правда сегодня грызла кошка?
— Конечно, да. Зачем мне врать об этом?
Я отвожу взгляд.
Он откидывается назад и смотрит на меня своим холодным темным взглядом. Он просто ужасает. Без усилий. Без какого-либо напряжения с его стороны.
Я переключаю свое внимание на суп, чтобы снять напряжение в воздухе.
— Ты моя. Я ясно дал это понять. Если кто-то причинит тебе боль, он причинит боль мне.
— Я принадлежу себе. Не тебе. Я сама могу разобраться со своими делами.
Он смотрит на меня долгим, изучающим взглядом. Изображение королевской особы с его светлыми волосами диснеевского принца, янтарными глазами и покрытым чернилами телом. Пэрис была права, даже если она и раздражает. Датч Кросс определенно не выглядит так, будто ему место с кем-то вроде меня, и я не могу воспринимать его всерьез. Я не могу позволить себе поверить, что все это реально.
— Каденс...
— Кто ты, черт возьми, такой? — Шиплю я.
Он смотрит на меня, выражение лица снова становится пустым.
Я впиваюсь пальцами в поднос.
— Ты неделями делал меня несчастной. Ты сделал все, чтобы выгнать меня из школы. Ты разрушил жизнь моего учителя. Ты давил на меня, издевался и смеялся надо мной. И теперь ты хочешь, чтобы я тебе доверяла? Ты думаешь, я глупая? — Слова щелкают с яростью резинки, вылетающей из рогатки. — Ты не можешь в один прекрасный день решить, что ненавидишь меня, а потом случайно переключиться на то, что я тебе нравлюсь. Так не бывает.
— Думаешь, я этого хотел? — Шипит он. — Думаешь, я проснулся в один прекрасный день и решил, что хочу, чтобы какая-то девчонка украла моё сердце?
У меня перехватывает дыхание.
— У меня не было выбора, Каденс. Как только ты вошла в мою жизнь, вся моя вселенная уменьшилась до размера одной точки, и я больше ничего не видел. — Он поднимается и смотрит на меня сверху вниз. — Так что да, продолжай чувствовать себя чертовски некомфортно. Потому что я чувствую, черт возьми, тоже самое.
— Датч! — Кричу я.
Гнев заставляет меня трястись, и если бы ложка была у меня в руках, я бы, наверное, швырнула ее в его несносную голову.
Он поднимается со скамейки со своим подносом, в глазах — гневная буря.
— Доверяешь ты мне или нет, это не изменит того факта, что ты принадлежишь мне. — Он наклоняет подбородок вверх. — А я всегда забочусь о своей собственности.
В ярости я поднимаю ложку и бросаю ее в него, но Датч уже уходит.
Джинкс: У Redwood Prep может появиться новый владелец
Оказывается, не только у нашего Принца были острые зубы. Глава Помпонов получила по заднице от Золушки с клыками. Оказывается, не стоит шутить с королевой в ее собственном королевстве. Этот урок мисс Помпомс пришлось усвоить с большим трудом. Иначе зачем бы она выбежала из ванной со слезами на глазах и растрепанными волосами?
А награда за доблестную борьбу Золушки? Прекрасный принц кормит ее с руки во дворе.
Эти два голубка сиропно сладки, но день еще не закончился, и Золушке и Прекрасному Принцу предстоит сразить еще несколько чудовищ, прежде чем они унесутся в закат.
До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты — еще ближе.
— Джинкс.
8.
ДАТЧ
Я выбрасываю еду в ближайшую мусорную корзину и иду по коридору. Люди прижимаются к своим шкафчикам. Наверное, потому что они видят гнев на моем лице и знают, что я наступлю им на голову, если они не уберутся достаточно быстро.
Моя кровь бурлит в ушах.
Ярость заставляет меня скрежетать зубами.
Я всю жизнь учился контролировать эту ярость, вливать ее в гитару, а не быть тем ублюдком, который бьет ради спорта, а не по необходимости. Музыка помогает в этом. Она концентрирует всю мою энергию. Направляет ее в беспорядок аккордов и запутанных нот, которые не имеют смысла ни для кого, кроме меня.
Гораздо приятнее контролировать эмоции, чем позволять им управлять мной.
Но с Каденс?
К черту все.
Тот контроль, который, как мне казалось, у меня был, утекает сквозь пальцы, как песок. Утрата равновесия приводит в ярость.
Я всегда был на вершине мира. Надо мной никого нет. Никто не управляет мной.
Но этой девчонке достаточно лишь потупить взор, и я начну войну.
Не то чтобы она хотела, чтобы я вступил в войну за нее.
То, как она смотрела на меня, словно я был чертовым раздражителем, действовало мне на нервы. Более того, ее слова копались во мне, открывая правду, которая кусалась, как миллион комаров, слетавшихся одновременно.
Я действительно поставил перед собой задачу погубить ее.
И я потерпел неудачу.
В конце концов, это она погубила меня.
Какая-то часть моего мозга понимает, что мне нужно дать ей время. Время, чтобы понять, что мы подходим друг другу. Время доказать, что я никогда больше не причиню ей боль.
Но почему я чувствую себя так чертовски разорванным внутри? Почему мне хочется свернуть кому-нибудь голову?
Я сворачиваю в другой коридор и останавливаюсь. Люсьен и Рон, личные телохранители моего отца, стоят у аудитории для занятий музыкой.
Рон, тот, что справа, — любимый папин мясник. Он просто здоровенный мускулистый мужик с пустой консервной банкой вместо головы. Все, что скажет папа, Рон выполняет беспрекословно.
Люсьен немного стройнее Рона, но то, чего ему не хватает в массе, он компенсирует хитростью. Есть что-то такое в глазах Люсьена — они впиваются в тебя, как нож, что всегда заставляет меня напрягаться. Я бы предпочел подраться
