— Но почему такими радикальными мерами? Нельзя было сказать как-нибудь мягко…
— Если мягко стукнуть пустым мешком, чтобы предупредить о вхождении на запретную территорию, то человек не остановится, а вот если ударить дубиной, то вряд ли повторит попытку, — наставник пожал плечами. — Мягкость, может быть, хороша, как педагогический способ, где-нибудь в школах благородных девиц. Но я же признался тебе, что умею воспитывать только мальчиков, а их нужно образумливать жестко.
— Так, и… перед чем именно вы хотели меня остановить? Можете, хоть раз, сказать прямо, чтобы я поняла, а не додумывала? — почти сердилась я, но сдерживалась.
— Мне показалось, что ты излишне легкомысленна в общении с нашими юношами.
— Я?! — краска залила не только лицо, но шею и грудь. Пристыженно сжавшись, я стала вспоминать обо всем, что позволяла себе. Раздевалась, целовалась, флиртовала — но последнее только с Джином! И немного с Лео. Но может ли считаться с Лео, если он не понимает флирта и воспринимает его как женское поведение в целом, отличное от мужского, к которому нужно относиться спокойно, поскольку оно таково и всё. — Простите…
— Тебе не за что извиняться, — благосклонно махнул Хенсок. — Ты молодая и неопытная. Почему бы тебе и не поддаваться юному задору и шепоту природы? Я не являюсь ортодоксальным моралистом или ханжой, но, как и говорил тебе, люблю в людях постоянство… и пока ты здесь, я хотел бы видеть в тебе это качество. Если же ты сможешь вынести его с собой и за ворота, я буду счастлив, — я посмотрела в его глаза. Возможно ли, что он где-то глубоко-глубоко, тайно не до конца простил мою бабушку, что она не дождалась его? Не хочет ли он поэтому, чтобы я не повторила подобного и была верна единожды выбранному?
— Что же будет с Джином?
— А что с ним должно быть? — удивился Хенсок. — Вернется к прежней жизни, обустроится…
— Прежней? — свела я брови на переносице. — Он работал на бандитов под давлением и шантажом, прежде чем решился уйти в монастырь. Он занимался грязными делами, которые ему были не по нраву. Чтобы оттереться от этого, он выбрал путь духовного очищения. А вы, вместо того, чтобы простить какие-то мелочи, помочь ему с этим, выкинули его отсюда туда, откуда он ушел.
— Хо, — вздохнул дедушка, сухими натруженными пальцами поправив рубашку. — Тигриный лог — это не только школа боевых искусств. Когда-то, когда адептов и монахов было сотни, возможно, что ими занимались поверхностно. Но я стараюсь обращать внимание на индивидуальность каждого, пришедшего сюда. Потому что им нужна помощь. Не только материальная, чтобы было, что есть, и где спать. Но и духовная. Ты сама всё видишь, зачем тебе говорить? Каждый ученик, придя сюда, был потерянным, страдал или был напуган, не мог найти себя или был угнетаем. Они все хоть с небольшими, но внутренними травмами. Я пытаюсь лечить их… — и у вас с мастерами это успешно получается, должна заметить! — Если сказать или намекнуть на это, то представь, как неприятно станет у них на душе? Лечить! Меня самого передергивает, стоит подумать, что моё любимое, родное священное место уподобится больнице. Не дай Творец психиатрической. Я и ассоциации со школой не очень рад, но всё же лучше, чем клиника, не правда ли? Но, всё-таки, мы монастырь, храм душ. А душа — это птица, и ей нужна клетка до тех пор, пока её крылья слабы и не могут вознести её ввысь, где она полетит дальше. А теперь, скажи мне, когда Джин поцеловал тебя, разве был он похож на того, кого нужно продолжать выхаживать? — Понимающая истинность его слов, я предпочла промолчать. — Здоровая птица, не выпущенная из оков, заболеет заново, — он почему-то захихикал и, попытавшись успокоиться, не сразу сумел это сделать. Мне пришлось подождать, пока иссякнет его веселье. — Прости, придумалась взрослая шутка о том, чем заболеет передержанный в клетке птах.
— И вы выгнали Джина потому, что он не нуждался больше в Тигрином логе? — недоверчиво изрекла я. А как же книга? А как же приобретенные нелегально знания?
— В том числе, — кивнул Хенсок. Что ж, я не могла не согласиться, что, в отличие от остальных мальчишек, нашедших тут долгожданный приют и влюбившихся в эти места, Джин влюбился скорее в меня и его стены монастыря начинали тяготить. Именно как здорового и способного на подвиги мужчину. Лучше не думать об этом. Иначе начну скучать, и тоже потянет на подвиги. Хм, кстати о них.
— Вы не знаете, где Лео? — поднялась я, складывая посуду (хоть бы в этот раз не разбить её!) и отвечая на чаяния настоятеля тем, что интересовалась его любимым воспитанником. Хенсок не желал во мне легкомысленности, но не желал её для того, чтобы я выбрала Лео, что бы он ни говорил или, наоборот, ни замалчивал. Джин и без того несломленный и сильный парень. Ему не составит труда найти девушку. Так думал настоятель и, похоже, начинала думать я, глотая обиду, что пока я здесь, это вполне может произойти. Но разве, пока он там, я не целуюсь с Лео? Признак растленности моей натуры. Когда я успела стать такой? Ах, кружащий горный воздух, что ты делаешь с моими мозгами? Выветриваешь из них серое вещество. А где проживает нравственность человека? В душе или разуме?
— В храме, — выдал мне секретную локацию Саб-Зиро Хенсок и я, едва не отнеся ответ к своим последним мыслям и запутавшись на мгновение, поторопилась сразу после уразумения с уходом из башни; поспешно отнесла посуду, чтобы поскорее найти Лео. Не знаю, надо или нет обсуждать с парнями то, что между тобой и ими произошло, но мне казалось, что обсудить поцелуй есть смысл. Не в том плане "ну, как, понравилось?" или "что насчет повторить?", а в том, как это отразится на наших отношениях. То есть, следует ли нам избегать друг друга или наоборот? То есть, не лучше ли прямолинейнее вести себя и, раз уж скоро мы отсюда уходим, может… В общем, да, что насчет повторить? И понравилось ли ему? Зачем сочинять красивые и интеллигентные поводы, если честность не менее достойна, и помогает признать, что да — я всего лишь плотски тянусь к самому прекрасному и необыкновенному, благородному, сильному и невинному молодому человеку, которого встречала на своём пути. Я бы хотела тянуться и духовно, но я не представляла, как мы с ним можем раствориться друг в друге, разделить интересы (когда их у него, судя по всему, нет, кроме игрищ с тигрицами по субботам, к которым я, глупая земная девица, рано или поздно могла бы начать ревновать), открыть друг другу души и болтать часы напролёт, когда Лео и два слова-то без желания произносит, накрепко прячет в себе всё своё и понять его я совершенно не в состоянии. Что остаётся при таком раскладе? Восхищаться внешним и только мечтать о том, что где-то в этом всём есть и нечто возвышенное.
