— Я не нравлюсь тебе? — осмелилась спросить я. Если ответит утвердительно, я пойду к обрыву. Нет, не прыгать вниз. Кричать на весь мир, что ненавижу его и несправедливость. Что я нашла идеального мужчину, отказалась ради него от другого (отказалась же?), не менее прекрасного, но чуть менее идеального парня, а он…
— Если бы не нравилась, то я бы решил иначе, — Какая глупость! Что за парадокс?! Неадекватная логика!
— Врать нельзя, а ты обманываешь меня, — губы затряслись, и я, дрожа ими, наблюдала, как расплывается силуэт Лео перед глазами от влаги на них. — Если не нравлюсь, то так и скажи.
— Если бы я не дорожил тобой, то взял бы с собой, — твердо опроверг мою претензию бывший привратник. — Но я никогда не возьму тебя в новую жизнь, где нет места покою и безопасности.
— Мне всё равно! Я готова терпеть что угодно! Я ведь тоже учусь драться, и смогу за себя постоять…
— Нет, — оборвал меня Лео. Я открыла рот. — Нет, — повторил он.
— Тут нам быть вместе нельзя, после выхода ты не хочешь… что же, мы… мы не имеем права на то, чтобы… чтобы… — Любить друг друга. Быть вместе. Это так громко, так значимо. Я никогда не объяснялась в любви, никогда не знала ничего такого огромного и сильного. Поверит ли Лео в то, что я выдержу любые испытания рядом с ним, если я признаюсь ему в любви? А насколько меня самой-то хватит? Хенсок был прав, что любовь проверяется временем, и если не выдерживает проверки, то это пагубная страсть. Я могу навязаться к Лео в компанию и не выдержать, чем разочарую его и причиню боль. Ведь он для себя выбора не видит. Это его долг, цель всей жизни, дело всей жизни.
— У воина на первом месте обязанности, — помог мне Лео избавиться от необходимости закончить как-то свою отповедь. — А потом уже права.
— Но Хан…
— Я не Хан, — он поднялся и подал мне руку, чтобы я тоже встала, поправил выгнувшийся отворот моей рубашки, пригладив его. — Не сиди на холодном. Вредно, — молча опустив голову, он побрел прочь из храма. Я, глядя в его спину, наконец, позволила скупым слезам потечь по щекам. Почему я влюбилась именно в него? Может, было бы лучше, если бы я вернулась домой и, отыскав Джина, сделала всё, чтобы забыть Лео? Но, что-то подсказывало мне, забыть его когда-либо стало для меня невозможным.
Примечание к части * киднеппинг — похищение людей для различных преступных целей.
Устав от бессмысленной молотьбы по Сандо, его твердокаменному торсу, упругорезиновому телу, я остановилась и, вздохнув, сама плюхнулась на матрас. Безысходность и одновыходность — через знакомую калитку, пятнадцатого числа, — по-прежнему мучили меня. Тем сильнее, после вчерашнего разговора с Лео. Я была настолько выбита из колеи, что, всячески увиливая, ушла от разговора с ребятами в течение дня. Придётся поговорить сегодня. Если всё это заварилось Хенсоком, то мне хочется знать, какую цель это преследовало? Напрямую он никогда не ответит. Вначале, я так поняла, Лео действительно не собирался уходить отсюда всеми правдами и неправдами, и моё нахождение здесь всё-таки сподвигло его на изменение решения. Но если когда-нибудь, за пределами Лога, с ним что-нибудь случится, я не прощу себе, что стала причиной его прощания с монастырём. Тут он всегда бы был в безопасности. Да, я думала о нем одном, а не о той пользе, которую он может принести десяткам, сотням людей. Мне это всё неважно, главное — он! Как ни пыталась впитать в себя человеколюбие, я не могла поставить выше благополучия друзей и близких преобладающее количество каких-то там личностей, на которых мне было… положить.
— Выдохлась? — встал надо мной Сандо, пытаясь выглядеть как никогда презрительно и хладнокровно.
— Немного, — честно сказала я.
— Зачем я только трачу силы на ту, из которой ничего не выйдет? — я подняла на него глаза.
— А кто тебе сказал, что это нужно мне? Возможно, именно ты должен чему-то научиться, тренируя меня.
— Опять за своё? — хмыкнул он и, сменив позу на более простую, постарался не кривить надменно губы при разговоре. — И чему же? Джентльменству, риторике, высокому слогу и терпеливости?
— Правильному распределению своей злости, устраивающей кризисы в обители в связи с её перепроизводством, — блеснула я ученым оборотом фразы и мимолетно, где-то на микрон секунды, подумала о школе и скором возвращении в неё. Сандо помолчал, переваривая, что я ему сказала.
— Я знаю, куда её направить. Не ошибусь, когда выйду отсюда.
— Тогда не расплёскивай, пока не донес, — отвернувшись, я уставилась в пол, вернувшись мыслями к Лео и своим житейским проблемам. Я буду очень сильно скучать по всему здесь. Даже по перепалкам с Сандо.
— У тебя… за стеной были какие-то неприятности? — опершись о гимнастический поручень, тише спросил парень. В нем проснулось любопытство? Раньше ему было всё равно, отчего я тут и почему.
— Нет, выговорив когда-то, что я не знаю никаких трагедий и не понимаю никого из вас, ты был прав, — снова не стала увиливать я. — Дома у меня всё хорошо. Мама и папа, которые меня любят, замечательная бабушка, своя комната и горячая, вкусная еда три раза в день, приготовленная по-домашнему.
— Я не имел в виду, что желаю тебе страданий, — поправил те свои слова уточнением Сандо. — Правда, я рад, что ты здесь не по таким же причинам, что большинство из нас, — я кивнула, показывая, что приняла к сведению. — И… твои родители знают, где ты и что делаешь? — озарился он, удивленно приподняв брови.
— Нет, — пробормотала я, смутившись.
— И до сих пор не подали в розыск?
— В среднем раз в неделю я беру у учителя Хенсока свой мобильный, и звоню домой, чтобы наврать им, что я в кемпинге для абитуриентов. У нас из школы отправили туда бесплатно одну девчонку… я сочинила, что отправили двух, — Сандо оценивающе меня разглядывал. — Да, вот такая я лгунья. О том, что обманывать нехорошо, я всегда знала, но прониклась этим лишь в Тигрином логе. С каждым днем ложь, как явление, кажется мне всё отвратительнее…
— А умалчивание ты за обман не считаешь? — я непонимающе покосилась на него. — Ну, половина монастыря всё ещё не знает, что ты девушка.
— Я хочу рассказать всем… я настраиваюсь, чтобы быть готовой, — заверила я. — Ты ведь тоже никому о себе ничего не рассказываешь. Поэтому, наверное, молчание, да, это не ложь. Это что-то другое.
— Моё прошлое не делает никакой погоды для братьев. Согласись, твой секрет обладает большей специфичностью, — усмехнулся он. Я не смогла сдержать улыбки. Иногда, но очень-очень редко, он был приятно сносен в общении. — Так что, продолжать будем, или ты обленилась?
