Войдя в уединенный и наглухо закрывавшийся кабинет, лишь одной стеной граничивший с ресторанным помещением я пережил странное чувство — напоминающее сбой в программе. Комната была отделана каким-то алым материалом с подсветкой, но не гладким, а рельефным так необычно, что казалось стены были покрыты бегущими языками пламени. Посередине был накрыт стол на двоих с тяжелыми жесткими креслами из черного дерева. Питер заметил мое изумление и пояснил:
— За счет сложнейшей технологии удалось достичь такого эффекта, не правда ли, красиво, господин Марлоу?
Я подтвердил, что да, действительно красиво, как в сказке. Питер, довольный, удалился, показав нам, как вызывать его в случае, если что-нибудь понадобиться.
— Мы в пылающей комнате, малыш, — сказал Крис, открывая бутылку шампанского, когда мы уселись за стол.
Я бы отдал десять лет жизни за то, чтобы его слова оказались правдой и все окончилось бы столь безобидно.
Мы приступили к ужину со всей жадностью изголодавшихся путешественников.
— Здесь не хватает мороженного, — заметил я, посмотрев на янтарно желтую кисть винограда во льду.
Крис вызвал портье. Питер выслушал заказ и уже собрался уходить, но я остановил его и задал тот вопрос, который уже с момента нашего приезда не давал мне покоя:
— Я бы хотел узнать, не останавливались ли в вашем отеле двое гостей, один по фамилии Конрад, другой — Хауэр. И если это возможно я бы хотел знать точную дату их пребывания. Надеюсь эта информация не конфиденциальна.
— Разумеется нет, господин Марлоу, — ответил портье, — я попрошу секретаря господина Клемана предоставить мне имеющиеся сведения.
— Благодарю вас, — отозвался я. Питер ушел, а Харди, задумчиво отщипнув виноградину, положил ее в рот и долго медлил прежде, чем раздавить ее зубами.
— Завтра поедем в горы, научишься кататься, — пообещал Крис.
— Я не даю согласия, возможно, тебе придется поупражняться в одиночестве, — ответил я.
Он был явно недоволен этим заявлением.
Вернулся Питер неся на подносе листок бумаги.
— Вот все, что удалось узнать, — он подал мне лист. Я поблагодарил его еще раз за любезность и дождавшись, когда он удалиться, развернул бумагу, то, что на ней было напечатано я прочел вслух Крису:
«Господин Конрад и господин Хауэр — дата прибытия 16 мая 1979 — дата отъезда 22 мая 1979».
— Крис, — спросил я, — сколько тебе было в 79?
— Семь, — ответил он, и нахмурился, вероятно воспоминания о том времени были ему неприятны.
— Теперь ты можешь не сомневаться, что они здесь были, только что нам это дает, — я задумался над тем, что мы узнали.
— С ними ведь тоже, что с нами было, — заметил Харди.
— Да, почти, — согласился я, вспомнив о психиатрической клинике и в глубине души надеясь, что меня все же минует чаша сия.
— Они наверняка вошли в нее, Тэн, я уверен.
— Если смогли, — уточнил я.
2 января 2002
Крис спит. Звонил Джим, узнавал, как погода, я не стал ему рассказывать, что произошло. Ни к чему ему об этом знать.
Вчера утром Харди собирался на базу, спортивный курорт для любителей сноуборда, он предлагал мне ехать с ним, я не решался, и в конце концов отказался. Он был недоволен, но настаивать не стал, вечером он собирался вернуться. Приехал Айрон. Я проводил их и остался один. Съел завтрак и задумал поработать над текстами для «Инициации», но вместо этого бессмысленно смотрел в окно, любуясь великолепием каньонов под серым небом. Когда начался снегопад около трех часов дня, я вышел побродить в окрестностях отеля, невзирая на мягкое предупреждение Питера о том, что удаляться сейчас весьма опасно. Снег шел очень сильный, это, должно быть, испортило развлечение Крису. Все застили бесконечно сыпавшиеся хлопья, начинал дуть ветер. Я прошел минут десять и понял, что надо возвращаться. Так я и сделал. Мне сделалось безмерно тоскливо сидеть одному в номере, и я спустился вниз, посидеть в зимнем саду в холе, сжимая телефон, как самую большую драгоценность, Харди должен был позвонить в пять. Я ждал этого часа с нетерпением. Часы показывали пять, но звонка не было. Я продолжал ждать, не обращая внимания на пару сидевшую рядом, молодую девушку и пожилого господина, скорее всего, ее родственника, он читал газету и потягивал кофе, девушка полировала ногти, время от времени поглядывая на меня так, как будто нас связывала общая тайна, наконец она подошла ко мне и села рядом.
— Давно вы приехали? — спросила она поправляя прическу из ярко рыжих волос.
— Вчера, — ответил я ей тоном, после которого лично я бы не стал дальше продолжать расспросы.
Но на нее это не подействовало.
— А с кем вы приехали, с братом?
— Да, — ответил я не моргнув глазом. Харди был для меня братом и стоил десяти тысяч братьев.
В ту минуту я с удивлением подумал, что очень странно, что эта девица не узнала в Харди своего кумира, хотя вполне возможно, что она и вовсе не интересовалась музыкой.
— Правда здесь очень скучно, если бы не Эдвард, я бы ни за что сюда не поехала, но у него больное сердце, я не могла отказаться.
Я посмотрел на Эдварда. Судя по всему, он все же был ее мужем. Он сосредоточенно изучал газету, не замечая что происходит вокруг.
— Он мой муж, — пояснила она, — меня зовут Эстер, вообще-то не очень удачное имя, я даже хотела его поменять, а вам нравится?
— Что? — я совершенно не задумывался над смыслом ее вопроса,
— Мое имя, мне надо его поменять.
— Поменяйте, — дал я ей окончательный совет, — с таким именем жить нельзя.
— Вы так думаете? — на ее лице появилось обиженное выражение.
— Да.
— Но тогда, наши имена с Эдвардом не будут начинаться на одну и ту же букву, а мне говорили, что это счастливый знак, — она продолжала доставать меня с редкой навязчивостью.
— Возьмите себе имя на букву Э, Элин например, или что-нибудь в этом роде.
— Элин, — задумчиво протянула она, — Элеонора, а оно мне подойдет?
— Без проблем.
— Вы так говорите, как будто хорошо меня знаете, а на самом деле вы даже не представляете, как я несчастна.
Я посмотрел на нее, с трудом представляя, насколько вообще подобное ей существо может иметь понятие о том, что такое несчастие.
— Я люблю Эдварда, но он однажды сказал, что моя грудь его уже не возбуждает, потому что у него проблемы из-за его возраста, а у меня очень красивая грудь. А как вас зовут?
— Стэн, — ответил я и посмотрел на часы. Было уже без четверти шесть.
— Какое странное имя, это ваше настоящее имя?
— Сокращенное, полное — Стэнфорд.
