— А Джин? — я запнулась. Как могла я забыть об этом? Я готова была начать рассуждать, что тот монах, а я лишь гостья, и меня не за что наказывать, а законы гостеприимства предполагают иное. — За что его прогнали? Я выходил из Тигриного лога! Что ещё страшнее он мог совершить тут? Нагрубить мастерам? Да никогда, это же Джин! — я не решилась даже пытаться говорить правду сейчас. Сообщить о поцелуе — это завести в тупик Мина, ведь он проделал то же самое, и получил прощение. Да и я знала, что поцелуй не был истиной причиной. Истиная причина — знания, полученные раньше времени, не может быть открыта мною Чимину. Я не могу вмешиваться в течение обучения адептов. К тому же, Хенсок и здесь всё выставил двояко…
— Джину нужно было уйти, — в результате выдала я. — Его не выгоняли.
— Он ушел добровольно? — всё больше изумлялся друг.
— Можно сказать и так, — Джин не оказывал сопротивления, а потому я честна.
За спиной Чимина я увидела появившегося в проходе Лео. Так бесшумно, что парень его и не заметил, а я заметила, только потому, что смотрела в ту сторону.
— Всё в порядке? — произнес бывший привратник, заставив Мина вздрогнуть и обернуться.
— Да, всё хорошо, — замявшись, запутавшись, как и я, посторонился он, думая, что Лео зашел взять что-то. Но он не двигался, только озирался, то на меня, то на молодого человека, поочередно.
— Мы разговариваем, — уточнила я. Это было маленьким намеком на то, что нам надо договорить, но Лео не сдвинулся, изучая глазами присутствующих в полумраке. Мин понял, что он не уйдёт, чего-то хотя здесь.
— Ладно, потом договорим, — кивнул мне он и, обойдя возвышавшегося стройной горой Лео, скрылся из вида. Я посмотрела на спугнувшего наши откровения. Недвижимый, немой, внимательно прищурившийся.
— Ты что-то хотел? — он покачал головой. — Тебе что-то нужно здесь и мне выйти? — опять отрицание. — Ты меня искал? — он пожал плечами. Я устало выдохнула. — Если у тебя никаких дел, то помоги мне стирать, что ли… — развернулась я к грубо сколоченным деревянным столам, на которых стояли две корзины с грязными спортивными костюмами. Лео подошел ко мне. — Мне кажется, ты мощная рабочая сила, и глупо растрачивать потенциал на сидение по субботам в ледяном источнике, — я почему-то была зла на него за вчерашний разговор. Он отшил меня. Отказал мне. Вроде бы шел навстречу, а потом передумал. Захотелось опять поддевать его и трунить, как в первые дни знакомства.
— Осталось три субботы, — изрек Лео. Мои руки невольно замерли, как и вся я. — Не будет больше источника.
— Всё в мире меняется, — переборола я себя, чтобы, как обычно, преисполнившись жалости, не начать с ним сюсюкать и, с нежностью в сердце, не думать о нем. Разве он думает о моих чувствах? Он считает, что для меня будет лучше и безопаснее, если мы расстанемся за воротами, но меня спросить не надо? Или он прикрывает благородством безразличие ко мне? Я ему не нравлюсь, вот и всё. Он опять молчал. — Ты можешь сказать нормально, зачем пришел? — не выдержала я. — Если я тебе не симпатична, то зачем проводить со мной время?
— Я увидел… что вы вошли вдвоем сюда, — потупился Лео, не шевелясь.
— И что? Подумал, что займемся чем-то запретным? Спасибо за такое мнение обо мне! — что ж, если бы он знал обо мне совсем всё, то оно было бы и заслуженным. Но отстаивать свою честь святая обязанность невинной девушки.
— Мне стало неприятно, — совсем тихо прошептал он. Я набралась смелости посмотреть на него. Не зря ли? От одного его вида у меня мурашки по коже, чувствую себя маленькой и беззащитной, которой хочется нырнуть в его объятья. Пальцы сжались в кулаки. Неужели те две ночи, когда мы спали вместе, никогда не повторятся?
— От чего именно? — закралось подозрение, что в нем все-таки живет ревность, но я не могла свести в одно Лео и это явление. Ревность. Нет, это невозможно. Он поджал губы. — Что люди разговаривают в прачечной? Или что мальчик и девочка под одной крышей? Или что я натолкну Чимина на грех своей половой принадлежностью? — тишина. — Какого черта разыгрывать что-то, если я не нужна тебе? Я не нужна тебе, и ты вчера об этом дал знать! Ай! — Лео пригвоздил меня к столу, расставив руки по сторонам и впившись взглядом сверху вниз. — Лео… — ошалело прошептала я, с удивлением глядя на его пылающие глаза.
— Всё пошло не так, неправильно, — он облизнулся. У меня пересохло во рту. — Не надо было нарушать устав… я не должен был даже говорить с тобой, — шептал он, и я не смела выдохнуть. — Тебя нельзя было трогать, потому что нельзя… нельзя хотеть, позволять себе неуместные мысли… а теперь я не знаю, что делать! Я не могу ничего делать из того, что меня тянет делать… Мне должно быть всё равно на то, что ты общаешься с другими. Но мне не всё равно. Это запрещено. Но я не выдержал стоять и смотреть, — трясущиеся руки мои осторожно легли на локтевые изгибы Лео. Он настырно смотрел на меня, не то желая продолжать монолог, не то ожидая ответа. Я настолько была повержена его признаниями и действиями, что с трудом собирала мысли в кучу. — Я уже не различаю, где выполняю долг, а где даю волю эгоизму. Эгоизму! Зачем ты подарила мне его? Нет, ты не виновата… Он, наверное, был во мне… если бы не был, то и не появился бы! — Лео отступил и, положив ладони на стену, уперся в неё лбом. Я опустила ему руку на плечо.
— Прости… Лео, прости, пожалуйста, что я появилась тут и всё спутала… я сама, возможно, жалею, что пришла сюда, — он болезненно посмотрел на меня через плечо. — Нет, не потому, что мне здесь плохо. Так хорошо, как здесь, мне никода не было и, я боюсь, что никогда уже не будет. Поэтому я и думаю, что лучше было бы не знать Тигриного лога. Не знать тебя. Потому что понимать, что ты никогда меня не выберешь, очень тяжело. Но и заставить тебя изменить долгу я не могу, — Лео медленно обернулся и, опершись спиной на стену, взял мою руку, которая лежала на нём. Утонувшая в его большой ладони, моя ощутила грубость его кожи, силу его пальцев. — Я ничто, по сравнению с вашей миссией. Я не понимаю толком, какой, но если вы сделаете мир лучше, то я добровольно уступаю.
— Если… если бы я знал, как можно совместить и долг, и тебя, — мы встретились глазами. — Я бы выбрал это.
— Я готова ждать, сколько потребуется, — внезапно сказала я. Вот она, всплыла, верная Чунчхян*, тайно живущая в душе каждой девушки и мечтающая реализовать себя. Именно поэтому так много женщин любят военных, солдат, моряков. Не для того, чтобы быть рядом, а чтобы героически ждать и доказывать всем, какие они замечательные. Впрочем, бывают и такие, как покойница Сандо. Экзамен не сдан, пройдите на утилизацию. А надо было думать.
