— А если бы она не отвязывалась? Если бы она влюбилась так, что ходила бы по пятам, грустно смотрела, ждала и верила, — я вцепилась взглядом в его рот, из которого ждала ответа. Я видела его улыбку от силы два-три раза за семь недель, но она стоит того, чтобы её дождаться, редкая, как и всё чудесное.
— Я бы попробовал поговорить и объяснил ей, что это бесполезно и ей лучше не тратить время, — Надо же, практически наш с Лео сценарий! Достойный ученик.
— А если бы и это не помогло?
— Вот ты приставучая! — Сандо устало развел руками. — Попытался бы не показываться ей на глаза, держался бы подальше, переехал, не знаю! Сама представь, если у тебя заведется обожатель, который тебе к черту не сдался?
— Нет, а ты представь, что она тебе нравится…
— Это невозможно, — поднялся он, поправив тобок. Какое счастье, что немного похолодало, и он не ходит полуобнаженным! Лучше бы в таком виде бродил Лео.
— Я попросила представить. Почему бы и нет? — я тоже встала, но Сандо, не желая продолжать заведенную тему, направился к выходу.
— Тренировка закончена. Я под душ, — отодвинув дверь, он вышел, впустив в гулкую просторную залу поток сквозняка. До меня долетел аромат осенней прелости и утренней влаги. Неужели существует на свете тип мужчин, которые любят раз и навсегда? Хенсок, Сандо, мастер Ли… и если Лео из их породы, то ведь никакую женщину он ещё не любил? Страшно ею не оказаться. Нельзя же считать монастырь его любовью? Это несерьёзно. Вернее, серьёзно, но неестественно. Любить родину и какое-то место может всякий, сочетая это с любовью к противоположному полу. Так должно быть. Как бы хотелось оказаться в числе избранных, которых любят эти мужчины! Один из них.
Настроившись оповестить товарищей о ноябрьских событиях, я села рядом с Рэпмоном, потому что никто не занял место Джей-Хоупа, и я посчитала логичным, что мы рассядемся по двое на лавке, а не трое с одной стороны, и один с другой. Ладно, кому я лапшу вешаю? Я села лицом к учительскому столику, ведь с ними сидел Лео. Наблюдать, как он вежливо обращается с едой и вдумчиво кушает — лучше любого шоу и фильма. Это завораживает.
— Э-э, что за движуха?! — приосанился Шуга, заметив моё дезертирство. С тех пор, как перестала в столовой иногда сидеть рядом с Джином, я больше никуда не садилась, кроме своего места.
— А ты что-то против имеешь? — ответил Рэпмон вперед меня. И как-то любвеобильно на меня поглядел.
— Без задних мыслей, пожалуйста, — осадила я его. — Я села соответственно геометрической пропорциональности.
— Наконец-то мне удобно с тобой говорить, — обрадовался Ви. — А не через Шугу перегибаться.
— Что-то ты не жаловался на то, что я создаю тебе помехи? — обиделся парень на намек, что он мешался.
— Я до этого не задумывался, что вот так удобнее, — пожал плечами его сосед и принялся доедать обед.
— Да ты раньше не особенно-то и к разговорам тянулся, — продолжил возмущаться Сахарный.
— А я, может, потому и не тянулся, что неудобно было.
— Ребята, — прервала я их и наклонилась над столом. — Вы не могли бы прийти в беседку после обеда, перед занятиями? Я же хотела вам кое-что сказать…
— Неужели мы этого дождемся? — закатил глаза Юнги и возвел вверх сложенные ладони. Опустил всё обратно и посмотрел на меня в упор: — Учти, если ты скажешь, что беременна, я тебя отругаю.
— Да ты с ума сошел?! — прошипела я, продолжая так же яростно и тихо: — Не было у меня ничего с Джином! Не было! Ясно? И ни с кем не было!
— Но мы тебе поможем воспитать ребенка, если что, — заключил Ви, видимо, не проведя логическую цепочку между отсутствием секса в моей жизни и возможностью зачать детей.
— Ладно-ладно, я же пошутил! — выставил перед собой защитно руки Шуга. Учителя поднялись и пошли на выход. За ними последовал и Лео. Я проводила его влюбленными глазами. Адепты потихоньку тоже стали заканчивать и подниматься с мест. Я остановила Чимина, вставшего в проход рядом со мной и выпускавшего Чонгука.
— Мин, — он посмотрел на меня. Я пальцем поманила его, чтобы нагнулся. Хоть он и не был настолько близким другом, как Юнги и Тэхён, я всё же считала его из "своего" кружка, поэтому присовокупила к встрече: — Ты не мог бы минут через пятнадцать прийти в беседку?
— Хорошо, — согласился он без лишних вопросов и, допив содержимое чашки одним глотком, вышел.
— Так-так-так, собирают всех, кто видел твою грудь? — прищурился Сахарный. — Нас ждет наказание и порка?
— Чимин не видел! — гордо уточнила я, униженно скрыв, что он её, вообще-то, облапал.
Помыв посуду целым квартетом, мы управились быстро, но, несмотря на то, что явились в беседку раньше ожидаемого, уже нашли там Чимина. Сидевший на жердочке, он смотрел на наше приближение. Ви тут же запрыгнул на ограждение рядом с ним, и они напомнили воробьёв на проводах. Прикинувший как разместиться Шуга, последовал их примеру и передо мной выстроился греческий театр. Только Рэпмон растеряно смотрел, куда ему себя деть и, отойдя от меня, просто облокотился на перила.
— Ну, толкай речь, вождь! — расплылся Сахарный. Мне стало жутко. Я никогда не любила выступать перед кем-то, даже перед маленькой аудиторией. Тем более, когда собираешься произнести чуть ли не прощальные слова. Но тянуть некогда, им скоро заниматься, поэтому я покашляла в кулак.
— В общем, я решила, что раз мы давно общаемся, и вы всё обо мне знаете, и мы друзья, то вы должны узнать о том… — на меня заинтриговано смотрело восемь глаз. — Вы же знаете, что я уйду из Тигриного лога… скоро уйду… в общем, — повторила я это мусорное введение. — Я уйду пятнадцатого ноября. Вот, — первым, что я заметила, была сползшая с лица Юнги улыбка. Рэпмон задумчиво продолжал стоять. Брови Мина взметнулись вверх. На Ви я посмотрела последним. Темнея и мрачнея, он плавно стекал с перекладины, на которую сел и, когда обвалился с неё, бросился вперед и обнял меня с размаху.
— Почему так скоро?! — воскликнул он мне почти в ухо и, сжав крепче, уткнулся мне куда-то туда же, в волосы, и замер. Я приобняла его, похлопав по спине.
— Впереди почти месяц… ну и, я всё равно ушла бы рано или поздно. Так получается, что выпало на это число.
— Жалко, — негромко сказал Чимин.
— Но почему именно пятнадцатого? — поднялся Шуга и, отлепив от меня Ви, завел его себе за плечо, хотя протянутые руки того ещё минуту висели в воздухе, желая вернуться к объятьям. Самым добрым, невинным и теплым братским объятьям, о которых я только могла мечтать. — Мы же планировали встретить тут Рождество! А Новый год? Хо, почему ты уходишь? Это добровольно или тебя Хенсок гонит? Так мы ему бунт устроим!
