— Что ты хотел спросить, Мастер? — на его глаза не падал свет, но Хауэр видел их, черные, спокойные, они всегда напоминали ему беззвездное небо, глубина и настоящая отточенная временем бесстрастность.
— Если у вас есть время, милорд, — осторожно ответил Хауэр.
— Для тебя есть, спрашивай.
— Дело в том, что я вдруг понял, все происходило с такой скоростью, что я даже узнать не пытался, а почему все именно так.
— Как?
Хауэр замялся.
— Я никогда не встречал ни одной гетеросексуальной пары Кецаль — Проводник. Хотя в Висте есть женщины. Почему? Почему они сходятся, невзирая ни на что, даже если и воспитание, и положение, и сексуальная ориентация не позволяют им это? Почему они так страшно мучают друг друга в начале? — «Почему так мучили меня?» хотел спросить он, но запнулся. Архангел чуть заметно усмехнулся ему.
— Хороший вопрос. Это Ариэль и Пернатый Змей заставили тебя задуматься об этом?
— Да, они. Пернатый Змей не так безумен, как был в свое время Крылатый, но им тоже крепко досталось. Я все время вспоминаю себя, Архангел. — сознался он. — Ты же помнишь, ты был моим Куратором.
— Да, это было ужасно. Крылатый шел к своей цели такими методами, что странно, что ты вообще остался жив и в здравом рассудке. Впрочем, как мы выяснили, Проводник легко гнется, но почти не ломается. Видишь ли, Гор, — он впервые назвал его по имени и Хауэр изумленно перемигнул. — Тогда, когда это все начиналось, очень давно, ты даже не можешь представить когда, мы начали именно с гетеросексуальных пар. Я при этом не был, я вошел в Висту позже, на несколько столетий. Этот вариант провалился. Та Сторона всегда находила лазейку — разность между мужчиной и женщиной, их разные цели, их вечное противостояние. Ты же понимаешь, что их задача ослабить воинство Последнего Дня, ослабить всех, кто противостоит их вторжению. Нам удалась только одна пара, уже много позже, когда мы почти полностью перешли на гомосексуальный тип отношений. Они прошли Посвящение и вошли в Пылающую Комнату.
— Кто они?
— Это Регина и Воин, ты их знаешь под этими именами, а люди их знали, как Тристана и Изольду. — Архангел помолчал минуту и улыбнулся каким-то своим мыслям. — При этом Кецалем была она. Нам очень помогла Греция, для которой гомосексуализм был устойчивым культурным фактом. Правда, тогда мы были еще слабы, нас преследовали неудачи. Сам помнишь, тот известный случай, когда Кецаль сошел с ума после смерти своего Проводника на поле боя, и мы перестали его контролировать. Тогда многие умерли, а мы смогли провести их через Посвящение только в следующем воплощении. Хотя тогда нам казалось, что они уже готовы войти.
— Это… — Хауэр не договорил.
— Да, это знают даже дети в гимназиях.
— Это сложное дело, Гор, очень сложное. Тут играет роль все — когда они встретились, в каком возрасте, где, как они были воспитаны и кем. Мы уже выяснили опытным путем, что самый лучший возраст от двадцати до тридцати, дальше или Кецаль умирает, или оказывается в такой ситуации, что его способности резко сходят на нет и только терзают его. Самый ужасный пример — Уайльд. Но ему еще сильно не повезло с проводником. Так же как и Рембо. Бози был невозможен, а Верлен просто слаб. Он не дотягивал до уровня своего Кецаля. Кстати в вашем с Крылатом случае мы некоторое время боялись, что получиться тоже самое, слишком сильно в тебе было то, что Центурион называет «человеческим воспитанием».
Хауэр улыбнулся.
— Да, я понимаю. А женские пары?
— Их меньше. Гораздо меньше, хотя потенциал у них огромен. Но их сдерживает необходимость иметь детей, продолжение рода, которое невозможно ни для Проводника, ни для Кецаля. Их функция немного другая, сам понимаешь, созиданию сложнее обучить, чем деструкции. Ты, наверное, не слышал, а вот наши подопечные точно слышали даже фильм смотрели. Две девушки в Австралии. Они убили и сели в тюрьму. Их разлучили, насильно, мы ничего не могли сделать. Слава Богу, сейчас они уже вошли.
— То есть может быть и хуже, чем у нас с Мелом? — улыбаясь спросил Гор.
— Да, может.
— Еще один вопрос.
— Да? — в глазах Архангела блеснул странный огонек, Хауэру показалось, что он знает, что хочет спросить собеседник.
— Я хотел спросить про это безумие, вы знаете, про этот сексуальный марафон, в него попадают все? И зачем он? Почему?
— Да, все, хотя и были случаи, когда оба были людьми религиозными и сумели удержаться на первых порах. Но тогда Посвящение сильно замедлялось. Это неконтролируемая жажда слияния. Кецаль начинает искать Проводника с раннего детства. Проводник чуть позже, но когда они встречаются, их уже не остановить. Когда мы встретились с Центурионом, мы просто уходили в горы и проводили там недели, хотя у каждого из нас были определенные обязанности перед родными и близкими. Мы ели, что могли найти, и занимались любовью. Один раз он даже потерял сознание. Мне пришлось тащить его к ручью и класть в воду, хотя я сам едва держался на ногах. — Хауэру показалось, что лицо Архангела помягчело на минуту. — Я хорошо понимаю тебя, Гор. Хотя я и не проходил путь Большого Огня. Его мало кто проходил.
— А самое главное, — вдруг горячо заговорил Хауэр, — даже теперь ничего не меняется, я не могу без него и дня прожить, как вы расстаетесь с Центурионом, я не понимаю.
— А мы не расстаемся. — спокойно ответил Архангел. — он всегда со мной.
Словно в ответ на его слова, в дверь нетерпеливо постучали.
— Войдите, — сказал Архангел. Вошел Конрад. При виде Хауэра его лицо посветлело.
— Добрый вечер, милорд, — сказал он вежливо и повернулся к Хауэру, — Ты вот где, я тебя обыскался. Что случилось?
— Все в порядке. Куда я денусь. Благодарю, милорд, вы мне очень помогли.
— Не за что, ты можешь обратиться ко мне в любое время, Мастер.
Когда они вышли, Мел сразу же спросил его:
— О чем вы говорили?
Хауэр стал пересказывать и закончил только тогда, когда они вошли к себе. Конрад сел на стол и посмотрел на Хауэра с выражением того, уже давно забытого страдания, которое так хорошо помнил Гор.
— Ты все еще стыдишься этого? — спросил он тихо и виновато, — Боишься меня?
Гор видел, что он хотел спросить «Ненавидишь?», но промолчал. У него было такое лицо, как у приговоренного к казни.
— Нет, Мел, нет — он подошел к Конраду и коснулся его плеча, как всегда почти с робостью и с диким счастьем от того, что он может быть рядом, прикасаться к нему, видеть его глаза. — Нет, я не стыжусь, и не боюсь. Я просто хочу понять. Ну что ты, что ты…
Конрад закрыл глаза и опустил голову ему на плечо.
