— То есть ты предлагаешь чтонибудь радикальное, да? Чтобы раз — и все? Так? Представь, я и сама об этом думала… Только чтото страшно мне, Серега…
Новиков испугался, что натолкнул ее на нехорошие мысли, а потому стал пытаться ее поднять уже не словами, а действиями. Он наконец сам встал с асфальта, взял ее за руку и слегка потянул вверх. Вера же настолько обмякла на асфальте, что сдвинуть ее с места таким образом было почти невозможно.
— Вер, ты лучше вставай! В этом дворе такие личности иногда ходят, которым лучше на глаза не попадаться! — привел он, как ему казалось, самый серьезный аргумент.
— А пусть они меня лучше убьют, — с горечью отозвалась она.
Сергей ждал, что Филимонова заплачет, но лицо ее попрежнему оставалось бесстрастным. Тогда он опять напомнил ей, что действие может начать развиваться вовсе не по тому сценарию, который она планирует:
— А если они тебя не убьют, а… — он не стал ничего больше добавлять, но Вера, конечно же, поняла, что он имеет в виду, и даже попыталась встать. Ее болтало в разные стороны, и Сергей вынужден был удерживать ее за плечи. Тут он и почувствовал, что Вера, которая хотела простудиться, сильно дрожит. Несмотря на апатию, ей явно было холодно. Может быть, правда, она этого не осознавала. Новиков скинул с себя куртку и окутал ею Верины плечи, на что она никак не среагировала, продолжая дрожать.
— Давай я тебя домой отведу! — предложил Серега. — Ты ведь в сорок девятом доме живешь?
— Нет!!! — резким, клокочущим голосом крикнула Вера и вырвалась из его рук. Сергей сжал в руках свою куртку, из которой девочка выскользнула, как бабочка из кокона. — Только не это!!! Я ни за что не пойду домой, потому что… потому что… — Она явно не знала, что сказать, и все ее тело забила куда более сильная дрожь.
— Хорошо… хорошо… — самым тихим и спокойным голосом, на который только был способен, начал Новиков, — …главное, не надо так расстраиваться!
Говоря это, Серега медленно, шаг за шагом подходил к девочке. Главным было ее не спугнуть, опять накинуть на ее трясущиеся плечи куртку и увести куданибудь подальше из этого двора.
Когда у него получилось обернуть Верино дрожащее тельце курткой, он одной рукой обнял девочку за плечи, другой ему пришлось придерживать куртку за полы, чтобы не расходилась. И вот так изогнув дугой все свое длинное тело, он повел одноклассницу к выходу из двора, приговаривая:
— Вот мы с тобой сейчас куданибудь пойдем… куда ты хочешь… и ты непременно успокоишься… и все будет хорошо…
Новиков абсолютно не был уверен, что все будет хорошо. Более того, ему казалось, что все будет еще гораздо хуже, чем сейчас, но он должен был говорить чтото позитивное. Он понимал, что молчать нельзя. Нельзя давать Вере сосредоточиться на своих страшных мыслях.
И Сергей болтал, как мог, на разные дурацкие темы, ведя Веру к башне. Они с ней сейчас сядут на крышу, свесив ноги в бездну, и он расскажет ей, что она не одинока в своем несчастье. На самом деле в мире полно одиноких людей, но они както живут, не впадают в черную меланхолию, хотя, надо признаться, их тоже часто подташнивает от того, что они видят вокруг.
Башню Вера узнала и, отшатнувшись от нее, тихо сказала:
— Не хочу… Там люди… Не надо…
— Там еще никого нет, — успокоил ее Новиков, глянув на часы на экране мобильника. — Часа через полтора подтянутся, не раньше. Пойдем, посидим на крыше. Успокаивает… я знаю… Оттуда город таким красивым кажется! Что называется, с высоты птичьего полета!
Он, конечно, чувствовал, что Вере глубоко плевать и на город, и на птичий полет, и на него, Серегу, но оставить ее одну в таком состоянии не мог. Хоть както, но надо было помочь ей выйти из беспросветной тоски. Он почти силком впихнул ее в подъезд башни. Старые цельнодеревянные двери на скрипящих пружинах, закрывшись, слегка подтолкнули их в спины прямо к ступеням лестницы. Вере ничего не оставалось делать, как ступить на них. Она поднималась очень медленно, тяжело опираясь на перила. И тем не менее Новиков видел, что Веру то и дело ведет в сторону, и она легко может оступиться. А свалиться кубарем с винтовой лестницы — это вам не с небольшого лестничного пролета стандартной современной многоэтажки. Ступени тут куда круче, да и чуть ли не бесконечны. Если до конца докувыркаешься, можешь и не выжить. Поэтому Серега был вынужден бережно поддерживать Веру за локоть.
Когда они наконец добрались до плоской крыши башни, Новикову показалось, что одноклассница несколько упокоилась, поскольку дрожь ее уже не сотрясала. Оказывается, винтовые лестницы — прекрасное лекарство от хандры. Так утомляешься их преодолевать, что остальные мысли сами собой из головы улетучиваются. Ну и отлично!
Серега оставил Веру посреди площадки и сказал:
— Стой тут и не двигайся! Прямо на бетоне сидеть холодно. Там… — он махнул рукой в сторону вентиляционных труб, — были свалены доски… специально натащили… чтобы сидеть не на камне… Я сейчас принесу, ты, главное, не двигайся, хорошо?
— Хорошо, — бесцветно произнесла Вера, что Новикову очень понравилось. Хорошо, что сказала без надрыва. Явно успокаивается.
Он убрал руку от Вериного локтя и пошел к трубе, за которой были свалены доски и даже целые сиденья, оторванные от старых стульев и табуретов. Добрые люди их даже специально прикрыли куском полиэтилена, чтобы не намокали от дождя и снега. Новиков разворошил кучу и нашел для Веры квадратное сиденье, чистое и еще поблескивающее лаком. Себе взял просто кусок доски. Емуто уж абсолютно все равно, на чем сидеть. Он мог бы и прямо на бетоне.
Когда Серега вышел изза трубы, то буквально прирос к площадке крыши. Он чуть не выронил из рук доски, но вовремя догадался их подхватить крепче. Никаких громких звуков издавать было нельзя. Вера, которую он оставил, прямо посередине площадки, уже сидела на низеньком ограждении. Одно неверное движение, и она окажется «за бортом». На лбу и висках Новикова выступил холодный пот, когда он разглядел, как Вера сидела: верхом на хлипкой стальной конструкции, одна нога на крыше, другая уже болталась над бездной. Что делать? Окликать нельзя. Вздрогнув, девочка может потерять равновесие и рухнуть вниз.
С большой осторожностью, чтобы не издать ни одного лишнего звука, Серега положил доски там, где стоял, и начал осторожно приближаться к Вере со стороны спины. Главное, чтобы она не услышала его шаги, потому что если вдруг обернется — все! Кранты! Хорошо всетаки, что он так и не надел сеструхины кроссовки! В старых, со стершимся рельефом на подошвах, можно передвигаться бесшумно, как кошка.
Новикову казалось, что он шел к Вере часа два, до такой степени медленно передвигался. Он боялся какнибудь нечаянно шумнуть. На крыше валялись осколки стекол, какието мелкие камешки. Главное, не наступить на них, чтобы не раздался хруст. Нельзя, чтобы Вера вздрогнула.
