Как с длинными, покрытыми ярким лаком ногтями работать в конюшне или надевать перчатки для верховой езды?
Стоянку перед мотелем осветили фары подъехавшего автомобиля. Чуть позже в ее дверь постучал Корд Эллиот. Она поглядела на изящные золотые часики, подаренные отцом после того, как ему пришлось срочно уехать с Панамериканских игр, не дождавшись ее выезда.
Семь часов.
– Войдите, – сказала Рейн.
Она сняла цепочку и открыла дверь, не глядя, кто стоит за ней. Зачем? Ей и так ясно.
– Ты всегда такая доверчивая? – мрачно поинтересовался Корд.
Уставившись во все глаза на Корда Эллиота, Рейн ничего не ответила. Если бы не эти бледно-голубые блестящие глаза, она просто не узнала бы его. Корд был одет в дорогой спортивный пиджак цвета морской волны и шелковый галстук, белую шелковую рубашку и прекрасные шерстяные брюки цвета древесного угля. Его итальянские ботинки из гладкой кожи были дорогие и очень мягкие. Изящная одежда придавала еще больший шарм этому мужчине, подчеркивала силу и смотрелась на нем очень естественно.
Корду Эллиоту снова удалось поразить ее воображение, оставаясь при этом совершенно невозмутимым. Рейн говорила себе, что это случайность.
Но положа руку на сердце, не очень-то верила самой себе.
Корд молча смотрел на женщину, которая не шла из головы с тех пор, когда он понял, что она не террористка.
Сегодня на ней нет разорванной синей блузки и штанов для верховой езды.
Нынче вечером она – сама элегантность и спокойствие.
Отливающие золотом каштановые волосы, глаза, светящиеся умом и юмором, царственные шея и плечи, восхитительные полушария грудей, обтянутые тонким шелком… Она величаво стояла перед ним, словно окруженная ореолом богатства, положения в обществе и уверенности в себе.
Принцесса при исполнении. Не прикасаться.
Но Корд ожидал увидеть ее во всеоружии. Потому и сам оделся. Он много чего повидал на своем веку, носил камуфляж, умел; – остаться невидимкой в любой толпе. Ему приходилось жить бок о бок с дикарями и с премьер-министрами, он находил общий язык с простыми работягами и с докторами философии.
Поэтому Корд с улыбкой взглянул на нее. А его сердце забилось сильнее от нахлынувших чувств, вызванных ее запахом. Он увидел кокетливые локоны, вспышки изумрудов на изящных раковинках ушей, блеск гладкого шелка на белой нежной коже…
Не принцесса.., королева. Экзотический цветок, взращенный столетиями богатства и власти.
Интересно знать, Рейн оделась вот так намеренно, чтобы отпугнуть его? Одежда для нее – это защита от остального мира. Словно олень, замирающий в испуге, она за блестящей внешностью скрывает свой внутренний мир.
Корд улыбнулся своим мыслям, не сводя с Рейн восхищенного взгляда. Рейн Смит не была классической красавицей, но способна соблазнить любого мужчину, который видит немного дальше собственного носа.
Корд считал себя таким мужчиной и очень хотел познать ее.
Его плотский голод становился все сильнее; разгоравшийся огонь желаний неодолимо влек к ней.
Рейн улыбнулась ему в ответ. И у Корда тотчас перехватило дыхание. Он взял ее за руку, желая больше всего на свете прикоснуться к ней, и жадно прильнул губами к ладони.
Ее пальцы едва заметно задрожали.
– Твоя крестная мать-фея превзошла самое себя, – сказал Корд, глядя ей в глаза.
– Золушка была судомойкой, а не трудилась на конюшне, – ответила Рейн, по-прежнему не веря в собственное женское очарование.
Но предательское тепло уже разлилось внизу ее живота.
Признаться, Рейн приятно удивила реакция Корда. Она ожидала, что он, увидев ее столь роскошно и элегантно одетой, смутится и поспешит ретироваться. Во всяком случае, именно так реагировали на ее превращение из неуклюжей наездницы в ослепительную даму другие мужчины.
Они испытывали неловкость, оказавшись рядом с женщиной, окончившей самые престижные школы Европы и вращавшейся в высших сферах.
Жизнью «в сферах» Рейн не слишком-то наслаждалась, но свою принадлежность к кругу избранных использовала как средство устрашения. До сих пор. Но Корда это скорее привлекло, чем оттолкнуло.
И снова Корд одержал над ней верх. В который раз.
– Готова? – спросил он.
Рейн схватила сумочку с кофейного столика.
– Готова.
Корд взял ее за локоть, подталкивая к выходу. Он закрыл за ней дверь и повел к черной «пантере», которая, словно большая кошка, расположилась на автостоянке. Усадив Рейн в спортивном автомобиле, щелкнул ремнем безопасности, закрыл дверь с ее стороны и пошел на водительское место.
Сидя в кожаном кресле, Рейн наблюдала за Кордом.
Он легко и непринужденно скользнул на сиденье, в очередной раз изумив ее своей пластичностью.
– Что ты не ешь принципиально? – спросил он, запуская двигатель.
– Карри, – вздохнула Рейн. – К сожалению.
Корд с сочувствием посмотрел на нее и легко вывел «пантеру» со стоянки.
– Как тебе азиатская кухня?
– Люблю. Китайскую, японскую, корейскую.
– Вьетнамскую?
– Никогда не пробовала, – призналась она.
– Если тебе не понравятся закуски, я отвезу тебя еще куда-нибудь.
Рейн расслабилась, а автомобиль стал набирать скорость так же стремительно, как ее Дев. Звук двигателя стал на октаву выше, ненавязчиво предупреждая пассажиров о возможностях своей первобытной мощи. Она наблюдала за Кордом. Он профессионально вел машину.
– Ты был бы хорошим наездником, – заметила она.
Корд бросил на нее быстрый взгляд, потом отвернулся, лавируя в плотном потоке машин.
– Почему ты так думаешь?
– У тебя потрясающие руки.
Произнося эти слова, Рейн вспоминала миг, когда он обхватил ее лицо ладонями. Она порадовалась, что в машине темновато и Корд не увидит ее жаркого румянца.
– Наследство растраченной молодости, – сухо заметил он. – Семейная традиция. Мой прадед и дедушка были мустангерами – охотниками за дикими лошадьми.
Они гнали мустангов пешком день и ночь, не позволяя им есть и пить – разве что несколько чашек воды. Таким образом они могли привести мустангов на свою землю.
.,. – /Почему? – спросила. Рейн пораженно.
– Бедность. У них не было ни загонов, ни заборов, ни лишних наездников. Только упорство. И больше ничего.
– А мустанги не убегали?
– Они привыкают к территории. Передвигаются по широкому кругу, держатся хорошо знакомых пастбищ и водопоев. Двое мужчин могли работать с целым стадом.
Прыгая, как лягушки, они отрезали доступ к воде/гнали мустангов все дальше и дальше.
– И сколько это длилось?
– Пока лошади не становились такими голодными и измученными жаждой, с воспаленными ногами, что можно подойти и набросить на них веревку. Они готовы были идти уже куда угодно ради глотка воды.
