— Я тоже, — вздохнула Луиза.
Теперь и Джулиано с нетерпением ждал вестей, и они не замедлили прийти. Нанятый им человек сообщил:
— Мы все разведали. Паренек в Неаполе сел на пароход, но сел нелегально. Обычный случай. На билет денег не было. А потом он бросился в воду до того, как пароход причалил.
— С чего бы это? — недоуменно спросил Джулиано.
— От страха, сеньор. Капитан мог передать его в иммиграционную службу, — объяснил агент.
— Он еще больший псих, чем я думал, — задумчиво сказал Джулиано.
— В общем, паренек скорее всего погиб. Следы теряются, — подвел итог агент.
— Какое счастье! — с облегчением вздохнул Джулиано и расплатился с агентом даже щедрее, чем собирался.
Великая любовь его дочери кончилась, какое облегчение.
Джулиано сидел в кресле, и на глазах у него вновь были слезы. Он не мог предполагать, что нависший над ним кошмар разрешится так скоро. Немного успокоившись и придя в себя, Джулиано вызвал к себе нелюбимую тещу, ей он сообщит полученные вести, а уж Луиза пусть сообщит об этом Марии. Но потом передумал, не в силах отказаться от удовольствия самому покончить с этой мучительной для всех и позорной историей. Он позвал в гостиную дочь и нелюбимую тещу и торжественно сообщил полученную новость.
Мария подняла глаза на старушку и сказала:
— Я не верю этому, бабушка! Сердце говорит мне, что Тони жив!
— Антонио Ферьяно утонул, его не разыскивает даже иммиграционная служба! Он плыл на корабле как бродяга! — со вкусом и наслаждением повторил Джулиано.
Мария разрыдалась. Может быть, не потому, что поверила отцу, а потому, что он с таким наслаждением об этом сказал.
Луиза взглянула на зятя с нескрываемым упреком:
— Неужели вы не понимаете, какую боль причиняете дочери?
— Мне никогда не нравился этот мерзавец, — заявил Джулиано. — Пусть она поплачет, к завтрашнему утру все пройдет! А как обрадуется этому известию мой друг Мартино!
Джулиано вышел из гостиной, намереваясь немедленно отправиться к другу, чтобы порадовать его. Бабушка с внучкой переглянулись.
— Если Тони в самом деле погиб, то я думаю, тебе будет лучше… — начала старушка.
— Не говори, что ты хочешь видеть меня замужем за сеньором Мартино! — горячо возразила Мария. — Тони жив, он вернется и увидит, что я жду его с нашим малышом!
— Дай-то бог, чтобы так оно и было, — тихонько вздохнула Луиза, подумав при этом, что жизнь зачастую распоряжается совсем иначе.
Весть о гибели Тони мигом облетела поселок. Как ни крепился Дженаро, но и он всю ночь проплакал в подушку, а слезы из материнских глаз лились и днем.
Ципора не сомневалась, что Камилия влюбилась по уши в смазливого итальянца. Зная характер дочери, она горевала об этом заранее, потому что таких упорных и упрямых девчонок было мало на свете. Камилия была молчалива, сдержанна, но под внешним спокойствием таился вулкан. Ципора чувствовала его огненное дыхание и трепетала. Может быть, в привязанности дочери и не было бы ничего дурного, Тони был симпатичным мальчиком с хорошим характером, но во-первых, он не был иудеем, а значит, уже поэтому не мог стать мужем Камилии. Во-вторых, он был беден, как церковная мышь, а в-третьих, не имел никакой склонности к торговле.
Последнюю фразу Ципора произнесла вслух, и вошедший Эзекиел поддержал ее:
— Никакой, Ципора, склонности к торговле. И все-таки я нашел выход из положения! Ты же меня знаешь!
Ципора в который раз восхитилась мужем: на Эзекиела всегда можно было положиться, голова у него была, как у раввина.
— Ты помнишь Агостино? — спросил муж.
И Ципора сразу припомнила немолодого итальянца с живыми черными глазами.
— Конечно, — ответила она. — Он еще пишет такие красивые картины! И приходил к нам за холстом, так мы с ним и познакомились.
— Вот именно, наш постоянный клиент и друг, — с важностью подтвердил Эзекиел. — К нему в мастерскую и нужно отправить Тони, — с той же важностью прибавил он.
Ципора вскочила и расцеловала мужа: лучшего решения и быть не могло! Даже Камилия будет довольна, и возразить ей будет нечего!
— Голова у тебя даже лучше, чем у раввина, — одобрительно сказала она, и оба рассмеялись.
— Мне пришло это в голову, когда Тони сказал, что немного занимался живописью в Италии. Все итальянцы понемногу рисуют и музицируют, так пусть у нашего будет возможность рисовать как можно больше. Словом, мы идем сегодня знакомиться, а там все будет, как решит Агостино.
— Если Тони ему понравится, он возьмет его к себе в подмастерья, — подхватила Ципора. — А Тони с первого взгляда нравится всем!
— Но только с первого, — парировал Эзекиел, и они снова рассмеялись.
— Нет, мы ничего против него не имеем, — прибавил он, — но пришла пора позаботиться о его судьбе.
Он надел свой парадный сюртук, вызвал Тони, критически оглядел его скромный костюм, нашел его вполне подходящим к случаю, и они отправились.
Агостино молодой человек понравился, он охотно согласился оставить у себя Тони, чему Эзекиел был очень рад.
Зато Камилии было невероятно грустно. Она села за пианино, зная, что Тони непременно подойдет к ней, а потом сядет рядом и будет играть. Так было уже не однажды. Так случилось и на этот раз.
Тони вернулся в приподнятом настроении: он был счастлив оказаться у своего соотечественника. И не просто соотечественника — удивительно талантливого художника. Сама судьба покровительствовала Тони, посылая ему удивительные встречи. Он был поражен талантом Агостино и тем, что тот живет в бедности. Сам он мечтал разбогатеть и вернуться в Италию. Неизвестно, ждет ли его Мария? Или отец принудил ее к ненавистному замужеству? Скорее всего принудил…
При этой мысли Тони приуныл и сел рядом с Камилией, которая разучивала очередной этюд. Очень скоро он заиграл свою любимую песню. Глаза слушавшей его Камилии увлажнились, Тони растрогала душевная тонкость девушки, она сидела так близко, он чувствовал, что она взволнована до глубины души. У него самого увлажнились глаза, он наклонился и поцеловал нежные полуоткрытые губы, потянувшиеся ему навстречу.
— Ну и ну! — раздался негодующий голос заглянувшей в комнату Ципоры.
Молодые люди, вспыхнув, отодвинулись друг от друга. Камилия догадалась, что ей придется давать объяснения матери, но она не боялась объяснений. Она знала, что любит Тони и будет любить его всегда!
— На твоем месте я написала бы письмо домой, — внезапно сказала она. — Твои родители не знают, что с тобой, и волнуются:
