— Нет. Пожалуйста. — Она подняла голову. Это стоило ей огромного усилия. Воздух показался слишком холодным, и мозг начал просветляться. — Отпусти меня. Я… все в порядке. Мне просто нужно подышать воздухом. Я… Господи, как все это глупо…
— Ты точно в порядке? Уверена?
— Да. Пожалуйста, отпусти меня. — Он осторожно отпустил ее, как будто она могла рассыпаться, словно карточный домик. — Прости, пожалуйста.
— Тебе не за что извиняться.
— Ну, как ты? — спросил Флетчер, все это время находившийся у них за спинами.
— Чувствую себя полной идиоткой, но в принципе все в порядке.
Она все еще держалась за руку Гила, чтобы не потерять равновесие. Туман в. голове потихоньку рассеивался. Дыхание приходило в норму. Звезды перед глазами исчезли.
— Спорим, что работать на пару с тобой в кабинете врача должно быть очень забавно, — заметил Флетчер. В голосе его звучало веселое удивление.
— Что?
— Папа сказал, что ты работаешь секретаршей врача.
— А, да. Очень забавно, — быстро ответила она. Да, конечно, сейчас она не в самой лучшей форме.
— Принеси-ка воды, — сказал ему Гил, не отводя от нее глаз. А когда мальчуган убежал, спросил: — Ты уверена, что все в порядке? Ты еще ужасно бледная. Пойдем в дом, приляжешь.
— Нет. Все хорошо. Пожалуйста, нет. Я… — Она тихонько рассмеялась. — Я так глупо себя чувствую. Не могу поверить, что все это произошло со мной. Со мной, а не с кем-то другим. Именно со мной!
— Ну, многие легко теряют сознание, — сказал он успокаивающе. — Я и сам не люблю уколов. Не падаю в обморок, конечно, но чувствую себя как-то не так, понимаешь? Просто на такие вещи все реагируют по-разному.
— Но я-то должна на них реагировать совсем не так, — ответила она, не отдавая себе отчета, что говорит, полностью отключившись. — Я ведь ради этого живу. Мой хлеб — это кровь и больные тела. Наверное, пора ехать домой. — Она услышала шаги Флетчера за дверью.
— Я отвезу тебя. — Он призадумался над фразой о крови и больных телах. Конечно, отпускать ее одну просто нельзя.
— Я же на машине.
— Вот вода.
Взяв у Флетчера стакан, она, чтобы не обижать его, отпила несколько маленьких глотков и вручила стакан Гилу.
— Я могу поехать вслед за вами, на грузовике, — добавил Флетчер.
— Любой повод хорош, чтобы только сесть за руль, да? — поддразнила его Дори, руки которой до сих пор дрожали. Она старалась хоть чуть-чуть исправить положение. — Прости. Может, в другой раз. Я поеду сама. Все будет нормально.
— Тебя повезу я, — сказал Гил, просто утверждая этот факт и не допуская даже мысли о том, что можно спорить. — Поедем на твоей машине.
— Но… — Он поддерживал ее за руку, и это тоже не обсуждалось. — Но как же Бакстер и Мэтью? Мне надо попрощаться с ними.
— Пока, — добродушно кивнул Мэтью, услыхав ее голос. Они с Бакстером как раз выходили из сарая и направлялись к ним. Он обнял ее. — Обязательно приходи еще, когда захочешь, обещаем, что больше тебе не станет у нас плохо.
— Простите меня, — сказала она, поворачиваясь к Мэтью. — Ужин был превосходный, а потом я вдруг взяла и все испортила. Всю радость рождения теленочка.
— Брось-ка ты эти разговоры. — Мэтью обнял ее за плечи своей огромной ручищей. — Тебе еще нужно время, чтобы окончательно выздороветь и окрепнуть. А здесь у нас родится еще много телят. Так что ты ничего не испортила. Если хочешь знать, в первый раз эти двое не ругались за ужином и не спорили насчет отметок и водительских прав. Так что твой визит стал настоящим событием для всех нас. Обязательно приходи еще, да поскорее.
— Да, приходи завтра, — сказал Бакстер. — Тебе уже будет лучше, и теленок будет уже чистеньким, он даже будет ходить, тебе не станет опять плохо. Он будет просто прелесть.
Она наклонилась и шепнула малышу:
— Он и сейчас прелесть. Прости, если я испортила весь твой проект.
— Ничего ты не испортила, — настаивал малыш. И вдруг удивленно и восторженно воскликнул: — А я и не знал, что папочка может носить на руках целую девушку, вроде тебя.
Она расхохоталась.
— Ты уже назвал теленка? Подожди, дай-ка я попробую угадать. Гм… Эмили или Элмо.
Он тоже хихикнул и важно кивнул:
— Малыш Эмили.
Гил напомнил ей здорового осетра, посаженного в банку для сардин, когда они ехали домой на ее «Порше». Ноги у него были уж очень длинные, а плечи уж очень широкие. Для него эта шикарная машина была явно маловата… но ехать было всего ничего, так что можно и потерпеть.
По дороге он вел себя очень вежливо и заботливо, но маленькая машина Дори готова была вот-вот взорваться от напряжения между ними. Он въехал в гараж и выключил мотор.
— Может быть, тебя подвезти домой? — спокойно спросила она.
Он улыбнулся.
— Спасибо. Думаю, будет лучше, если я прогуляюсь, — ответил он, но не сдвинулся с места. Она тоже не шевельнулась. Оба они не были готовы расстаться. — Можно задать тебе один вопрос?
Наверно, можно, но она не была уверена, что сумеет ответить на него, тем более сказать правду. Это решение придется принимать в последнюю минуту.
Она чувствовала, что не готова. Не готова отвечать на вопросы о своей жизни. Дори еще боялась новых чувств, боялась, что не сможет ощутить нужные эмоции. Боялась отвечать другому человеку. Боялась боли, которую могут принести эти вопросы и ответы. Даже то, что Гил ей нравился, привлекал ее… даже этого она боялась. Нужно вести себя осторожно… очень осторожно.
Она кивнула, но он не увидел этого в темноте. Однако, поскольку отказа не последовало, он, как смог, повернулся к ней и спросил:
— Что с тобой произошло?
Этого вопроса она действительно не ожидала.
— Я же рассказывала. Автокатастрофа.
— Но это ведь была не простая автокатастрофа, — сказал он, полагаясь на собственную интуицию. — Кто-то погиб?
— Я. Почти что. — Она ничего не чувствовала, проговорив эти слова. — И еще один бедолага, оказавшийся не в то время не в том месте.
— Так что случилось? — Голос его звучал так мягко, как будто это было теплое прикосновение во сне.
У него не было никаких причин задавать этот вопрос. Он просто хотел знать. Должен был узнать. Несчастный случай есть несчастный случай, верно? Все уже прошло, она осталась жива. Так какая теперь разница?.. Разве что ощущение, что для нее эта разница была огромной.
Так что случилось? Как это случилось? Она сама задавала себе этот вопрос тысячи раз. Целые ночи напролет она спрашивала себя, как это случилось. Прослеживала, как все развивалось. Переоценивала возможности выбора, сделанного ею в ту ночь.
