«Когда же она догадалась? — снова спрашивал он себя. — Как я мог выдать свои чувства?» Он снова вспомнил последний вечер на корабле. Она, должно быть, чувствовала, что он готов был сдаться, хотя сам он об этом не догадывался. Конечно, она понимала, что он презирает таких женщин, что, даже женившись на ней, он презирал бы ее. Он ухмыльнулся. Ей было все равно, ее нисколько не беспокоило, что она пробуждает в нем только низменные инстинкты… Но так ли это? Подумав над этим некоторое время, он не нашел окончательного ответа и прикинул, о чем сейчас может думать Мюриел. Ждала ли она его вызова, или их встреча поколебала ее уверенность? Эндрю поздравил себя: он остался сдержанным, бесстрастным, хотя очень остро ощущал, что сейчас она еще более привлекательна, чем во время круиза.
Пять недель… Почему она раньше не попыталась встретиться с ним? Но нет… она достаточна умна, а это было бы слишком неуклюже, слишком явно. Все знали его правило посещать цеха не реже одного раза в два месяца, и она просто терпеливо ждала, когда он сам увидит ее.
Вероятно, теперь она уже размечталась, что он вызовет ее к себе, и наверняка придумала для этого случая какую-нибудь трогательную историю, чтобы разжалобить его и опутать своими сетями. Его губы скривились в презрительной усмешке. Он вызовет ее к себе, выслушает… и отправит на прежнее рабочее место, ясно дав ей понять, что она допустила самый крупный промах в своей жизни.
Войдя в свой офис, Эндрю увидел, что в кресле у стола сидит Билл Рейнс, в руке у него сигарета, перед ним самим — чашка чая. Эндрю нахмурился: сейчас он предпочел бы обойтись без чьего-либо общества. Самым большим его желанием было поговорить с Мюриел и уйти домой в полной уверенности, что утром она уже не вернется на завод. Он посмотрел на часы — почти половина пятого.
— Привет, Эндрю, — Билл приветливо улыбнулся. — Хочешь чаю? Твоя угрюмая секретарша принесла целый чайник, тут и тебе хватит. Просто не понимаю, как ты терпишь эту женщину рядом с собой весь день — лично я всегда подбираю в секретарши жизнерадостных молодых девушек; у меня улучшается настроение, когда на такую посмотришь. Правда, приходится часто их менять; ты еще не успеешь ее как следует выучить, как она выходит замуж и увольняется. Но я все равно не взял бы такую каргу, как твоя. Попросить ее принести еще одну чашку?
— Я не хочу чая, спасибо, — Эндрю сел за свой стол. — Ты когда-нибудь работаешь? — спросил он осторожным голосом, и Билл бросил на друга быстрый удивленный взгляд.
— Кэт гостила здесь несколько дней, и я только что отвез ее на вокзал. Что тебя тревожит? Неполадки в цехе?
Эндрю колебался. По какой-то необъяснимой причине он не хотел говорить с Биллом о Мюриел. Но когда он все же заговорил, в его голосе звучали резкие, презрительные нотки.
— Я только что узнал, что Мюриел Патерсон работает здесь, у меня на заводе.
— Мюриел? — Билл просто остолбенел от изумления. — Она и в самом деле пришла сюда?.. Боже правый! — Намек был совершенно прозрачен, и Эндрю, забыв о своих собственных выводах, к которым он пришел лишь несколько минут назад, сердито взглянул на Билла и сдержанно заметил, что Мюриел наверняка пошла на завод не от хорошей жизни.
Легкая усмешка появилась на добродушном лице Билла.
— Но когда ты вошел сюда, у тебя было твердое убеждение, что Мюриел все еще… преследует тебя?
Эндрю снова сердито взглянул на него, но ничего не ответил. Билл задумался на мгновение; он вспомнил, как, сойдя с корабля, они с Эндрю ехали в поезде в полном молчании.
— Должно быть, она знает, что ты увлекся ею, — заметил Билл, когда Эндрю продолжал молчать. — Она давно здесь?
— Что она знает?
— Ну, ладно, — сказал Билл, которого вовсе не испугало грозное восклицание друга, — признавайся. Этот роман заметно отличается от всех твоих прошлых увлечений?
«О, боже! Неужели и все на корабле это заметили?»
— Ты полагаешь, что я влюбился в эту девушку?
Он сказал это довольно резко, но вдруг весь его гнев рассеялся. Ошеломленный, он понял, что его мысли унеслись очень далеко, на тот берег, где он прикалывал букетик горных фиалок к платью Мюриел. И видел он в ней не светскую женщину, чье жеманство вызывало у него отвращение, а ребенка с удивительной задумчивой нежностью в глазах и румянцем легкого смущения на лице. «Все это притворство», — часто говорил он Биллу, да и сам не сомневался в своих словах. И все же именно эти очаровательные проявления невинности, простоты, а подчас и поразительной робости он находил совершенно неотразимыми. В такие минуты она выглядела юной, непосредственной и открытой; могла совершенно естественно покраснеть, услышав комплимент или насмешку. «Сколько ей лет?» — спросил он себя. Она говорила, что девятнадцать, но выглядела на все тридцать, поэтому он думал, что ей около двадцати пяти. Но всего несколько минут назад, с распущенными волосами и без косметики, она выглядела не старше девятнадцати, и он понял, что она говорила правду. Ему следовало бы сообразить сразу, что она могла и не скрывать свой возраст, так как надеялась стать его женой…
— Я хочу сказать, что ты оказался не таким уж твердокаменным, как привык о себе думать, — ответил Билл, и Эндрю помрачнел, но не стал отрицать.
— Экий ты наблюдательный, — пробормотал он, и Билл засмеялся.
— А Кэт пошла еще дальше: она поспорила со мной на пять шиллингов, что все закончится свадьбой. Конечно, мне не стоило держать такое пари, учитывая то, что я знаю, но она настаивала.
Досадливая гримаса на лице Эндрю лучше всяких слов выразила, что он думает о предположении Кэтлин. Выходит, она тоже считала, что он влюбился в Мюриел. Эндрю с раздражением поморщился. Неудивительно, что Мюриел явилась сюда: она была совершенно уверена в успехе. Наверное, на корабле он вел себя, как подросток, потерявший голову от любви и не умеющий скрывать свои чувства. Невероятно!
Он искоса глянул на Билла, ожидая увидеть на его лице знакомую ухмылку, но Билл лишь озадаченно хмурился:
— Это же лишено всякого смысла, — медленно и задумчиво произнес он. — Даже у нее должна быть хоть какая-то гордость.
Слова «даже у нее» заставили Эндрю вздрогнуть. Странно: сам он мог обвинять девушку, не без оснований полагая, что она строит беспочвенные планы и бессовестно притворяется, но мысль о том, что и Билл такого же мнения о ней, вызывала у Эндрю желание защищать Мюриел. Никогда прежде у него не бывало порывов защищать женщину, ни одна из них не интересовала его настолько, чтобы он говорил о ней так, как сейчас.
С ним творилось что-то необычное… и чем скорее он избавится от этого наваждения, тем будет лучше.
