Джейн сначала хотела возразить против того, чтобы он перевязывал ее лодыжку, но, поскольку однажды он уже задирал ее нижние юбки, неся по лестнице, демонстрировать стыдливость было слишком поздно. К тому же она понимала, что сейчас дело не в стыдливости. Поэтому она не стала протестовать, когда он осмотрел ее распухшую ногу и затем туго перевязал ее.
Он слегка подсмеивался над ней, но в то же время был на удивление осторожен. И вообще, надо отдать ему должное, он вел себя как заправский врач, а вовсе не как коварный соблазнитель.
Несмотря на боль, Джейн почти забыла о своей лодыжке. Ее занимало совсем другое, и она наконец не удержалась и спросила:
Вы и правда не боитесь смерти или вам просто хотелось похвастаться?
В его глазах мелькнула мягкая усмешка, и Джейн снова пришлось совершить над собой тита- ническое усилие, чтобы не протянуть руку и не прикоснуться к его жестким черным волосам.
А вы умеете согнать с мужчин спесь! Что я могу сказать? Мы все когда-нибудь умрем. Жизнь — это риск. Я думаю, вы в этом сами убедились, леди Джейн Берроуз?
Джейн не нашлась что на это ответить. Он ловко закончил перевязку, тихо насвистывая какую-то веселую мелодию.
Перелома, кажется, нет. Думаю, к концу не- дели вы сможете наступать на ногу.
Благодарю вас.
Маркус велел передать, что обед готов. — Тобиас отвесил ей изящный поклон, как и тогда, когда напал на них с дедом. — Мисс Джейн, прошу оказать мне честь отобедать со мной. Джейн ахнула.
Отобедать? Сколько же сейчас времени? Как долго я спала?
Она вдруг заметила, что в комнате стало сумрачно, и поняла, что уже гораздо позже, чем ей казалось.
Около пяти. Еще несколько часов будет светло. И не можем же мы обидеть Маркуса. Он уже час хлопочет на кухне — нечасто ему доводится принимать таких почетных гостей, как вы. Ему редко предоставляется случай показать свои кулинарные таланты, мы ведь здесь люди простые, грубые и не можем оценить по достоинству всяческие деликатесы. Мне кажется, он иногда жалеет, что в нашем прибежище нет женщин, хотя во всех прочих отношениях он отъявленный женоненавистник.
Джейн невольно рассмеялась и сама удивилась своему хорошему настроению.
Я как-то слабо представляю вашего слугу в фартуке за приготовлением деликатесов. Грабеж для него более подходящее занятие.
Да, но, несмотря на его внешность, к нему не так-то просто приклеить ярлык. В вашу честь он готовит свое коронное блюдо — грибные пончики. А вы весьма привлекательны, когда смеетесь. Вам надо делать это почаще.
Только тут Джейн поняла, что совершила очередную тактическую ошибку. Она ведь показала Тобиасу, что ей легко с ним, и сразу же обнаружила, что ситуация слегка изменилась. Ее моральное превосходство уже не было таким значительным, как час назад, теперь ей будет сложнее сохранить собственное достоинство и соблюдать дистанцию.
Он, конечно, именно этого и добивался. Однако Джейн пришлось признать, что по мере того, как ее страхи стали улетучиваться, — она уже не верила, что ей что-нибудь угрожает, — ее ох- ватывало все большее любопытство относительно личности Тобиаса.
Несмотря на это, она сознавала, что должна немедленно вернуться в Макгрегор-холл. Ее под- стерегала опасность уже иного рода — она понимала, что загадочный хозяин башни привлекает ее гораздо сильнее, чем ей хотелось бы.
Но она также совершенно точно знала, что если настоит на немедленном возвращении, то всю жизнь будет сожалеть об упущенной возможности попробовать грибные пончики в обществе разбойника с большой дороги. Конечно, это звучит ужасно нелепо, но ведь она, чего греха таить, приехала в Шотландию в поисках приключений. И вообще, отказаться от такого вежливого приглашения было бы невежливо.
Словно почувствовав ее колебание, Тобиас рассмеялся и без всякого предупреждения поднял ее на руки.
— Мы довольно долго здесь провозились, придется поторопиться. Пончики Маркуса надо есть с пылу с жару, и я должен признаться, что проголодался. Я не ел с раннего утра.
Ей, конечно, следовало бы проявить неудовольствие его манерой делать с ней все, что он хочет, не спрашивая на то ее согласия, но вместо этого она безропотно позволила отнести себя вниз. В результате этой процедуры, от которой у нее перехватило дыхание, в голову пришла только одна полезная мысль: а я далеко не такая самостоятельная женщина, как мне всегда казалось.
К ее удивлению, ее действительно ждали вкуснейшие грибные пончики. Тобиас принес ее не в столовую или гостиную, а в библиотеку, которая оказалась неожиданно большой. Эта комната казалась такой же мрачной и запущенной, как и прочие помещения старинного замка, но здесь было на удивле- ние уютно: огонь, пылающий в камине, бросал отблески на потертые кожаные кресла и переплеты книг, у огня стоял столик под белоснежной скатертью. Тобиас опустил Джейн в старинное резное кресло у столика, а сам сел напротив.
Она вдруг заметила, что он переоделся к обеду и что вечерняя одежда— панталоны в обтяжку и элегантный камзол— очень ему идут. Но даже теперь Тобиас не был похож ни на одного из ее знакомых мужчин: слишком решительное и загорелое было у него лицо, слишком широкие плечи, слишком свободно, непринужденно он держал себя. Вечерний костюм был надет явно в ее честь, хотя сам Тобиас, очевидно, предпочитал поношенные кожаные штаны и рубашку с расстегнутым воротом.
Его неожиданная уступка правилам приличия напомнила ей, что ее собственный туалет никак не назовешь вечерним. Джейн даже заподозрила, что Тобиас нарочно старается поставить ее в неловкое положение.
Тобиас взял графин и спросил:
— Вы тоже, надеюсь, будете пить вино или предпочтете лимонад? Прежде чем вы дадите ответ, хочу сказать вам, что горжусь своими погребами и буду крайне обижен, если вы откажетесь оценить мой отменный вкус в винах. Более того, я буду разочарован в вас. Мы, шотландцы, не разделяем мнения, что женщина не должна пить спиртного. Большинство шотландок вполне могут выпить больше, чем их мужья, и частенько это себе позволяют.
Джейн знала, что ей следует выбрать лимонад, но почему-то поддалась на эту опасную уловку, не в первый раз за сегодняшний день, и позволила наполнить ее бокал темно-рубиновым вином.
Джейн почти не удивилась, когда поняла, что даже ее дед, знаток вин, не отказался бы от столь прекрасного бургундского, которым был наполнен ее бокал, и что сам бокал был ни больше ни меньше из венецианского стекла.
После этого Джейн начала замечать и другие признаки роскоши: старинные тяжелые серебряные подсвечники и столовые приборы, ценная картина на стене, явно написанная рукой настоящего мастера, книги, среди которых было несомненно немало редких изданий. Обед, который подал им хмурый Маркус на тонком фарфоре, украсил бы лучший стол в Лондоне.
