Во главу угла
Утром Катя проснулась, взяла телефон в руки, прочитала историю, уткнулась в подушку и, не сдержавшись, заплакала.
Она стала невероятной плаксой, как будто ее слезливый краник сорок лет был закрыт, а сейчас его открыли, и ей нужно было наверстать.
Она скулила и проклинала себя: как можно быть такой дурой? Предчувствие у нее? Да засунь ты это предчувствие, знаешь, куда? Он взрослый мужик! Неужели ты думаешь, ему приятны твои истерики?
Звякнул телефон, и Катя бросилась к нему:
«Доброе утро. Как ты?»
Катя пялилась на экран, слезы текли ручьем по щекам, а она ничего не отвечала, не знала, что написать. Просто сделать вид, что ничего не произошло? Или еще раз извиниться?
«Тебе нравится твое одиночество?» — неожиданно спросил он.
Да, оно ей нравилось. Она узнала о нем только после смерти Олега и сначала не была уверена, что выдержит этот накал: оно кричало, срывая голос, звенело, как после ударов колоколов друг о друга, бешено и громко стучало в ритм сердца. По вечерам оно давило, обжигало, но не огнем, а холодом, ломало и скручивало, как в страшной ломке.
Но когда Катя ему подчинилась и впустила, то одиночество стало ее лучшим другом: оно расползлось по телу, неторопливо, как коньяк по глотке, медленно, приятно покалывая, как наркоз по венам, как сладкая истома, унимая боль и страх.
Катя поняла, что только одиночество может быть таким искренним, оно не умеет врать, не умеет предавать, и Катя его за это полюбила.
«Мы с ним лучшие друзья». — Ответила, а сама почему-то тяжело выдохнула.
Марк так и думал. Он и сам любил… тишину. Когда садился в автомобиль, водитель всегда отключал радио: знал, что боссу не нравится даже тихая музыка. В его кабинете экран телевизора всегда отображал только картинку, а сам был нем, как рыба. Шума ему хватало на совещаниях, он даже телефоны не любил: говорил всегда четко и по делу. Больше всего ненавидел заседания, летучки и другие мероприятия, где собиралась куча народа и обсуждались текущие проблемы. Когда много человек в замкнутом пространстве — начинается хаос. Марк не любил суету, беспокойство, он называл это «мышиной возней». Он давно привык принимать решения сам, не боялся этого, практически ни у кого не просил совета. Если только у лучшего друга Владимира…
Марк с детства был один. У него были замечательные родители, которые его обожали: поздний ребенок у выдающихся предков. Отец — светило медицины в хирургии, мать — профессор в гинекологии. У него и не было другого выхода — как окончить медицинский. А потом началась перестройка, и он сразу занялся бизнесом. Хорошо, хоть тот был связан с медициной! Ведь родители так мечтали, чтобы сын пошел по их стопам. Вряд ли сейчас бизнес Марка Борисовича Левина можно было назвать «медицинским», около — да, и только. «Вхождение» началось с поставок расходных материалов для медицинской и лабораторной техники. Марк долго получал опыт продаж и честную репутацию, знакомился с рынком, его особенностями, заводил необходимые знакомства в этой сфере. Потом уже пошли успешные участия в тендерах и поставки крупных партий оборудования. Сейчас же он занимался снабжением частных, государственных и муниципальных учреждений здравоохранения специализированным медицинским оборудованием и его установкой.
Марк рос в обстановке непрерывного восхищения и обожания, но сам по себе. Няня, гувернантка, учителя по иностранному языку — это все тоже было, но они никогда не общались с ним на общие темы. Книги стали его первой стихией в детстве. Одиночество — второй, но оно уже проявилось в зрелом возрасте. Сейчас Марк обожал просто сидеть в своем кресле в кабинете и думать, размышлять, анализировать.
Его никто не учил жизни, та сама поставила на колени. «Потому что ты слабак, и до последнего держался за юбку мамы и портфель отца». Именно таким определением «одарила» его Маша, когда они расстались. Но она была не права. Жизнь ставит на колени только сильных. Именно стойким она подкашивает ноги, ломает, крутит. Что взять со слабака? Он всю жизнь на карачках ползает, подбирает крохи. Марк быстро повзрослел, когда потерял родителей: отец умер от инфаркта, мать ушла за ним через две недели. Всего за месяц он стал старше на целую жизнь и понял, что у него больше никого нет. Потом Маша погибла, и он забрал Лешку… Сыну он хотел дать то, что ему давали его родители: самое лучшее. Он не учил его делиться или заботиться о ком-то… потому что сам этого не умел.
Марк понимал, что его сын — точная копия его в молодости: умеет только брать, манипулирует, давит с целью получить желаемое.
Их отличает только то, что Марк жив и дает сыну то, что он просит. Неизвестно, что было бы с Марком и как сложилась его жизнь, если бы родители так рано не умерли и продолжали выполнять все его прихоти. Ведь именно тогда и поменялось все, перевернулось с ног на голову. И он в одночасье из капризного, избалованного парня превратился в мужчину.
«Какие планы на день?» — Марк решил перевести разговор.
«Поеду на вчерашний пляж. Мне там очень понравилось», — ответила Катя на сообщение.
«Дашь пицце еще один шанс?» — пошутил он.
«Нет. Попробую пасту с морепродуктами».
«Жду фото!»
Катя долго еще валялась в постели, опоздала на завтрак, возле пляжа в магазинчике купила апельсиновый сок и растянулась на шезлонге.
Слева от себя заметила мужчину средних лет. Он почему-то снял с себя только футболку и остался в легких хлопковых брюках.
Сердечко пару раз екнуло. Катю редко подводила интуиция, но вчера она дала сбой, и поэтому сейчас девушка решила дочитать книгу и успокоиться. Может, этот мужчина просто забыл плавки дома? Или пришел на пляж позагорать часик? А может, у него ноги некрасивые, и он стесняется?
Но даже эти глупые шутки не помогали, Катя нутром чуяла, что это не просто случайный мужик.
В обед она поднялась к ресторану и заметила, что мужчина тоже встал, надел футболку, сел за столик в угол и уставился в меню. Он заказал себе салат и любовался морем.
А Катя уже точно знала: он за ней следит. Она очень расстроилась, ведь получалось, что Марк не сдерживает свое обещание. Ей не хотелось в это верить, и она решила уйти с пляжа последней, вдруг ей показалось? Она вчера такую истерику устроила, еще и сегодня добавит? А дальше что? Так и до психушки рукой подать.
Марк не писал ей целый день, и она ему даже забыла послать фото пасты с морепродуктами. И вот уже семь вечера, пляж закрывается, а остались только она и этот мужик в брюках. Правда, он отсел подальше, на пять лежаков левее и чуть выше, таким образом, Катя была у него как на ладони.
Она присела на топчан, взяла телефон в руки, чуть наклонила и незаметно сфотографировала мужчину.
Затем послала Марку:
«Зачем? Ты ведь обещал».
Марк вообще не понял, ни вопроса, ни фото:
«Кто это?»
«Твой сыщик».
Сначала Марк засмеялся и ответил:
«Нет, Катюш, я свои обещания держу. И никого к тебе не посылал».
А через мгновение замер. Если он не посылал, значит, ей грозит опасность? За ней кто-то следит?
Катю охватила паника, сердце бешено заколотилось, этот стук пытался вырваться стоном или криком.
Воздух становился вязким, окутывал горячей истомой.
У Марка задрожали руки. Катя сейчас находилась на том пляже, где долгий, безлюдный спуск к морю. И ей подниматься наверх, других путей там нет. Нет! Надо думать о другом: кто мог за ней следить? Может, она ошиблась?
Он набрал ее, и она сразу подняла трубку.
— Ты уверена, что он за тобой следит?
— Да, — еле слышно пробурчала Катя.
Марк только тяжело дышал и думал.
— У тебя есть враги?
— Нет. Вроде…
Он попытался включить мозг. Это оказалось сложным, когда руки дрожат, а ноги подкашиваются.
— Когда ты его заметила?
Катя отвечала почти шепотом, еле шевеля губами:
— Как пришла на пляж. Потом он так же пошел обедать в кафе со мной, а сейчас пляж уже закрывается, и мы вдвоем остались. Мне надо подниматься наверх.
