Ночную тишь нарушил кокетливый, женский смех. Мы завертели головами, пытаясь определить источник веселья. В этот момент и раздалось: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…» Тянул песню меццо-сопрано душевно, музыкально, ни разу не фальшивя. Обстановка складывалась на редкость романтичная: двое молодых людей в машине, тусклый фонарь, изображающий лунный свет, и музыкальное сопровождение…
Репертуар, конечно, не лирический и хуже того голос принадлежал маме.
Спустя мгновение из-за угла вывернула парочка. Мама, поддерживаемая Мишаней под руку, голосила на всю округу, всякий раз взмахивая свободной рукой на особо протяжных моментах. Говорить о том, что оба характерно покачивались, явно излишне. Я почувствовала острое желание слиться с кожаной обивкой сиденья или растечься на нём огромной лужей. С кресла стечь на пол, а оттуда найти лазейку под дверью и испариться с асфальта.
Боже… стыд-то какой! Мы тут переживаем, ищем её, с ног, можно сказать, сбились, а Людмила Васильевна наклюкаться изволила! Я осторожно глянула на Помещика — может при слабом освещении он её попросту не узнает? Судя по вздернутым вверх бровям — исключено, узнал. В доказательство мой собеседник тихонько присвистнул и направил на меня свой взор. Повисла неловкая пауза. Я сморщила нос и скривила губы, выдавив из себя лишь неказистое «упс».
— Потрясающе! — воскликнул Помещик и сложил себе на голову руки, словно хотел удержать ещё кучу различных слов и эмоций.
Его ладони сместились ниже, накрыли глаза, а из груди вырвался смешок. Потом ещё один и ещё, по нарастающей. Пока он не заржал в полную силу. На удивление его смех не обидел — заразил. Я не сдержалась и засмеялась тоже, напряжение в эту минуту значительно отступило.
Однако, расслабляться до крайности не видела повода. Точнее, мне его не давала маман, потому как, идти домой она похоже не собиралась. Вертелись они возле лавки под кленом и, судя по всему, планировали на ней устроиться. Мишаня уже опустил на скамейку зад и тянул маму за руки, она покачивалась, нетвёрдо держась на ногах, и продолжала выводить куплеты. Я открыла дверь авто и засеменила к ним, пока из своих квартир не повыскакивали соседи. «Волга, Волга, мать родная…»
— Мама! Ты чего распеваешь, ты в своем уме?! — зашипела я.
— Душевную народную песню, — с вызовом мотнула она головой, хотя я имела ввиду не репертуар, а пение в целом. Мама расправила грудь, покачнулась и уперла руки в бока: — А вы небось ждете, мать «Владимирский централ» запоет или какие-нибудь «Мурки», этого добиваетесь? — Я скривилась, услышав эту пьяную белиберду. Шагнула к ней с намерением взять под белы рученьки, мама показала мне комбинацию из трех пальцев и завопила: — А вот шиш вам! И сестрице своей передай. Э-эх! Растила их, душу вкладывала и что?
Уточнять «и что?», разумеется не стоило. В любом случае, ничего вразумительного, под воздействием алкоголя, мамин мозг выдать не способен. Я настойчиво ухватила её под локоток и бросила оценивающий взгляд на Михаил Андреича — поможет увести или самому помощь требуется? Тот икнул, прищурил один глаз и заблеял «Отсижу за чужие грехи…»
О, господи, дай мне сил!
— Ну-ка, цыц! — шикнула на него я. — Закрыли рты, шагом марш домой!
Мама сопротивлялась. Я уже всерьез подумывала сбегать за баб Тасей, удивляясь, что соседка ещё не высунулась в окно, как с другой руки маму подхватил Помещик. За всей этой суетой с родственниками, я даже не заметила в какой он момент подошёл. Та сфокусировала на нём взгляд, ойкнула, брякнула «пардон», по-королевски вскинула подбородок и позволила, наконец, увести себя в квартиру.
Пока я возилась с мамой в спальне, Дмитрий сделал второй рейс, по доставке алкоголиков в места их пребывания, и определил Мишаню на диване в гостиной. Мы стояли напротив друг друга в гостиной и похоже оба не знали куда себя деть. Выглядели умаявшимися, раскрасневшимися. Я краснела ещё и от стыда. Отвела взгляд, усиленно делая вид, что меня интересует свернувшийся калачиком Мишаня, шагнула к нему, накрыла его пледом и поняла: дальше тянуть некуда, нужно как-то перебороть неловкость.
— Чаю? — пискнула я, решив для начала проявить гостеприимство.
— Спасибо, в следующий раз.
Конечно, в следующий раз. Я даже знаю, когда он случится — никогда. Сомневаюсь, что после подобных выкрутасов моей родни у него возникнет желание продолжить со мной общение.
— Спасибо, что помог, — потопталась я с ноги на ногу и добавила: — Извини, что так вышло.
— Глупости. В извинениях нет никакой нужды, — заверил он и улыбнулся. «Элементарная вежливость, не обольщайся», — мысленно одернула я себя. Дмитрий приподнял руку и бросил взгляд на часы: — Кажется, мне пора. Проводишь?
— Да-да, конечно.
Мы переместились к входной двери, я приоткрыла её и прижалась к стене, пропуская его. Помещик сделал пару шагов и замер напротив меня. У нас довольно тесная прихожая, отметила я, почувствовав на пояснице мурашки. Его руки опустились мне на плечи, правое он легонько сжал, а я замерла изваянием, боясь поднять на него взгляд. Пялилась на ворот футболки, успев разглядеть рядом с ним родинку на шее. Я ещё не успела ничего такого подумать, решив, мужчина хочет меня подбодрить, как его губы неожиданно и требовательно раскрыли мои. Он опять меня поцеловал! Целовал не менее минуты, а когда ушел я ругала себя. «Ну, что ты за размазня, не могла по-человечески ответить на поцелуй! Второй, между прочим, поцелуй!»
Глава 14
На следующий день я твердо решила везти мать в больницу. Для этого предстояло поехать в город. Во-первых, и главных, там специалисты, во-вторых, избежим пересудов. Я позвонила в клинику и потребовала срочного приема, нас записали на понедельник. Девушка сожалела, но сегодня уже пятница и лучшее что она могла предложить — первый день следующей недели.
Мама долго не покидала спальню, оттягивая встречу со мной и, подозреваю, не возражала, если бы мой отпуск внезапно закончился. Но нет, впереди ещё неделя и уезжать я не намерена. Михаил Андреевич вздыхал в кухне, тёр ладонью лысую макушку и маялся. Я грохнула перед ним чашку с горячим чаем, оправила его в душ, а сама решительно направилась в спальню.
Заслышав мои шаги, мама прикрыла глаза и притворилась спящей. Я распахнула настежь окно и протянула ей смоченное холодной водой полотенце.
— Держи. Через час на кухне семейный совет, — сообщила ей. — Я до Дюши, проверю как там моя машина. В понедельник едем к врачу, и не вздумай мне возражать.
Мама охнула, приложила к голове полотенце и согласилась. На врача, на поездку, на семейный совет.
Через двадцать минут я входила в гараж приятеля. Тот находился внутри, вертелся вокруг моей тачки и насвистывал.
— Бампер и фару сам поменяю, уже нашел, — порадовал одноклассник. — Фильтра заодно заменю, сдается мне, они у тебя со времён царя Гороха стоят. А капот лучше заказать новый, с ним ничем помочь не могу, тут к профессионалам обращайся.
Он мне озвучил требуемую на запчасти сумму, я протянула деньги и поинтересовалась:
— К понедельнику управишься? Если нет, лучше не начинай. Мне в понедельник тачка позарез нужна.
— К понедельнику? — прикинул он и кивнул: — Успею. Прямо сегодня смотаюсь, закуплю всё что нужно и вечером начну. Должен успеть.
На этом и порешили. Я попрощалась и двинула на выход.
— Погодь, — окликнул одноклассник. Обошел меня, скрылся под навесом двора, вернулся, выкатывая скутер. Подкатил технику ко мне и предложил: — Вот, катайся пока. Чего ноги зазря сбивать. Он у меня всё равно без дела стоит.
— Да ты что обалдел? — отпрянула я. — Я на нём не умею.
— А чего тут уметь, проще пареной репы. Садись, покажу.
Дюша научил пользоваться скутером и снабдил шлемом. Возвращалась домой с ветерком. Поначалу меня болтало из стороны в сторону, немного проехавшись, научилась держаться ровнее. К дому подъезжала вполне уверено, только моя уверенность не помешала мне лихо взвизгнуть, когда тормозила. В целом мне понравилось. Забавный транспорт.
