— Я не слышу тебя, — рычание на ухо.
Он даже наклонился, чтобы сделать это. Пальцы сомкнулись сильнее. Я вскрикнула.
— Как же ты меня раздражаешь, — усталое от него.
Почему я в этот момент вообще обращала внимание на его тон? Мысли крутились вокруг маленькой деревянной кроватки в углу, в которой по счастливой случайности никто сейчас не кричал, не плакал и даже не возился — Сонечка спала, будто спасая себя сама.
Действительно, а с такими родителями разве не начнешь спасаться самой? Даже если тебе всего несколько месяцев, и ты ещё практически младенец.
— И ты раздражаешь, и твой бывший урод, и твоя вечно орущая дочь, и Карина, которая придумала всю эту хрень! — он касался своим носом моего, когда выплёвывал все это, смотря в мои глаза.
Сердце было где-то в животе, пожирая меня изнутри. Боль, страх и ненависть — я словно копировала его самого сейчас, вот только всё это было причинено мне им, а не кучей людей, которых винил он в своём выборе.
— Вы все должны были сдохнуть, как и обещал мне брат, — выдал всех с головой Никита, — вытри свои гребаные слёзы, тупая идиотка! Ты должна была сдохнуть первой! Чего молчишь?
Руки судорожно стирали с глаз и щек слёзы, пока не успели набежать другие. Я держала рыдания в груди.
— Ты вернёшь Вадима, потаскуха! — заорал он, — мне плевать как, но ты сделаешь то, что я тебе сказал!
Послышался сперва всхлип из кроватки, а потом громкий плач — Соня проснулась, и я сразу же взяла себя в руки. Мне казалось, что убей он меня, я всё равно буду способна на защиту. Во мне резко появились силы, чтобы оттолкнуть его и прошипеть:
— Шаг к ней, и я тебя убью! — я не узнала свой собственный голос.
Никита пьяно рассмеялся, расставил руки, мол «И что ты сделаешь?». А после, даже не оборачиваясь, шагнул к дочери. Я практически запрыгнула на него, когда над головой послышался вой полицейских сирен, мой телефон затрезвонил, а мы с ним упали на пол. Никита оттолкнул меня, впечатав виском в угол дивана, а после поднялся и рванул на выход.
Я выдохнула лишь в тот момент, когда входная дверь хлопнула за ним о стену подъезда, вывернувшись полностью. В голове было мутно — всё плясало, играясь с оттенками жёлтого на стенах и потолке.
К дочери я практически ползла, только под конец пути поймав фокус и координацию. Пелёнку я меняла уже в нормальном состоянии, как и брала её на руки.
— Вася! — из прихожей в комнату вбежал Артём, — всё хорошо?
Он быстрыми шагами преодолел комнату, добрался пальцами до моего очевидно синего от гематом лица и остановился на улыбке.
— Пойдём, — хмуро выдохнул он, — когда вернётся, я его заберу. Но здесь оставаться на ночь небезопасно.
Я кивнула, взяла со спинки кроватки сухой тёплый плед и закутала Соню, понимая, что в подъезде будет прохладно. А мне и в самом деле нужно было обдумать всё и побыть в безопасности. Хотя бы одну ночь.
— Скорая? — поджал губы Тёма, дождавшись пока я сделаю шаг за ним.
Его глаза искали на моём лице серьёзные повреждения, выдавая беспокойство, которое он прятал за холодной маской.
— Смеёшься? — почему-то спросила я, — тут два синяка.
— Два? — переспросил он, — не буду тебя расстраивать, Вася, но выглядишь ты… не так хорошо, как обычно.
Я хмыкнула. Давно ли я выглядела хорошо? Что-то из разряда фантастики. Потому и приятно. Даже не смотря на то, что сердце всё ещё колотилось в панике.
— Прости, — неожиданно сказал он, вновь дожидаясь меня.
Теперь мы шли по ступеням.
— Тебе не за что извиняться, — поджала губы и с сомнением взглянула на дверь его квартиры.
Правильно ли я вообще поступала сейчас, доверяя его помощи? Он не сделает мне плохо — в этом я была уверена. Проблема таилась в другом — я сама могла сделать себе хуже.
— Я должен был остаться, но подумал, что он не рискнет открыто навредить тебе. Тем более у меня была прослушка. Я предугадал всё, — он был хмур и зол, как никогда, — кроме того, что у него появится смелость. Прости, Вась.
Я пожала плечами и вошла в любезно открытую перед нами дверь. Металлическую, прочную и надежную.
— Я могу подержать её, — Тёма застыл напротив, смотря на то, как я пытаюсь удержать вертлявого ребёнка одной рукой.
На том этаже я предусмотрела специальное место в коридоре, чтобы класть Соню, когда обуваюсь. Здесь же его не было.
— Не стоит, — ловко опустила её голову на свое плечо я.
Скорее всего это выглядело как недоверие, однако раньше я могла доверить свою дочь только Карине. Которая оказалась той ещё подругой. Нужно будет узнать, что имел ввиду Никита, сказав тогда, что она тоже во всём виновата. И что она всё придумала. Что именно придумала?
— Я — не он, Вась, — дёрнул щекой Артем, — проходи в гостиную. Я принесу чай или… вино? Тебе станет легче.
Я отрицательно мотнула головой.
— Понял, — попытался улыбнуться он, — возьму на всякий случай. Ты всё равно Соню не… м-да, — его взгляд сместился к моей груди.
После чего он удалился в первый проём, мне же нужно было идти в ту комнату, где тогда сидели они с Кариной.
И чего все мои мысли возвращались к ней? Насколько же сильно она любила Артема, раз пыталась шантажировать меня? Она ведь не знала его настолько, чтобы хоть немного понимать, куда лезет. Тёма точно не был пай-мальчиком, каким считали его практически все. И Никита был прав — не будь Артём самим собой, со своим совершенно неуступчивым характером, то не смог бы подняться по службе так быстро. У него практически идеальная раскрываемость. А так же проклятые мной принципы, которые он сейчас скрывает за покладистостью и, можно сказать, услужливостью. Я согласилась на поход в больницу, те деньги, лекарства и нередкие разговоры только потому, что от него не избавиться. От него не скрыться. Он не отступит с тем, с чем уверен. И он никогда не станет лгать или терпеть ложь — поэтому я сразу всё ему рассказала, иначе меня бы давно заперли в той самой детской и презрительно носили мне еду через узкое окошечко в двери.
— Вино, — поставил уже открытую бутылку на столик между креслом и диваном, — дать тебе качалку?
Я вновь мотнула головой.
— Еда уже едет, — он похлопал по дивану рядом, — садись, Вася. Тебе нужно расслабиться.
Его взгляд был таким, каким я видела его сотню раз. Странно было видеть его сейчас. Однако уже в этот момент я понимала, чем всё это закончится. Плохая — никто и не отрицал. Но я села, как он и сказал мне. В метре от него.
— Мазь от синяков, — он махнул ею в воздухе и положил тюбик на стол рядом с бутылкой, — но сперва успокойся. Обещаю, что и не прикоснусь к Соне, пака ты мне не разрешишь. Просто положи её, так будет лучше.
Я поднялась на ноги, туша шумный выдох и улыбку. Откуда ей здесь было вообще взяться? Но она была иронично-предвкушающая. Как и моя совесть, которая будет молить меня остановиться, когда эта игра завершится моим проигрышем.
Соня в «люльке». Я нажала на кнопку, выкрутив отметку на середину. А после села в кресло, чтобы нас разделяло хоть что-нибудь посущественнее воздуха.
— Я поеду к маме, — опомнилась я.
Но вставать не спешила, увидев его уверенный взгляд на себе — он не планировал отпускать меня сегодня.
— Поздно звонить, — подтвердил мои догадки он.
И налил вино в бокалы, не забыв протянуть мне один.
— Ты должна понимать, что это самое безопасное место для тебя и Сони, — правдивые слова, но настолько же верные, насколько я не желала их слышать и принимать.
Потому кивнула, соглашаясь только номинально.
— Крем, Вась, — напомнил он, — могу сходить в аптеку за обезболивающим или ещё чем.
Я даже почувствовала насколько сильно замахала головой в этот момент. Мне было страшно оставаться одной после того, что произошло. И я смогла понять и осознать это только сейчас — когда некрепкий алкоголь позволил расслабить зажатые в нервные тиски мышцы и немного освободиться от паники.
— Я могу помочь, — он не делал попыток приблизиться или подсесть, однако это был тот самый момент, когда я чувствовала себя ближе к нему, чем к кому-либо другому.
