Это какое-то сумасшествие. Неужели это тот самый парень, который потерял сознание от мысли, что у него есть дочь?
Я вымыла раковину, вытерла всю воду, которую мы пролили, и приготовила смесь. Когда мне довелось взглянуть на часы, было 1:11 ночи, поэтому я пожелала, чтобы Пейсли быстро заснула, вместо того чтобы удерживать нас до трех утра. Когда я вошла в гостиную, малышка была сухая и одетая, Нейт держал ее на груди, прижавшись губами к ее макушке. Мой живот сжался. Вид его с ней определенно меня цеплял.
— Она хорошо пахнет, — сказал он. — И кажется спокойнее.
— Отлично. Вот бутылочка, — я протянула ее ему, стараясь не прикасаться к нему пальцами.
Он кормил ее, пока медленно ходил по комнате, напевая что-то, что звучало, как «Белое Рождество». Я села на диван, поджав ноги, моя щека прижалась к руке. Наблюдая за ним, меня беспокоило то, как я не могла оторвать глаз от его задницы в этих джинсах.
Перестань. Ребенок ничего не меняет. Он по-прежнему человек, который не верит в «долго и счастливо».
— Боже мой, — прошептал Нейт. — Думаю, у меня получилось. Она уснула.
— Отличная работа, Бинг Кросби (прим. пер. — американский певец и актер). Где она будет спать сегодня вечером?
— Я установил колыбель наверху в своей комнате. Мне уложить ее туда?
— Конечно, почему бы и нет?
Он кивнул.
— Пойдем со мной. Ей лучше, когда ты рядом. Мне лучше, когда ты рядом.
— Дело не во мне, — сказала я ему, встав с дивана, хотя втайне была довольна, что он сказал это. — Я загадала желание в 1:11, чтобы она быстро заснула.
Поднявшись по лестнице, он взглянул на меня через плечо.
— Ты имеешь в виду, что это была не моя потрясающая рождественская песня?
Я подавила хихиканье.
— Возможно, это и то, и другое.
На вершине лестницы я обогнала его, чтобы выключить свет в спальне. С таким же медленным, осторожным движением, которое он использовал, неся сидение на верхний этаж вчера вечером, он наклонился над кроваткой и осторожно положил в нее спящего ребенка. В течение десяти секунд никто из нас не двигался.
Она не проснулась.
Прошло еще десять секунд.
Она все еще не проснулась.
Нейт схватил меня за руку, вызвав бешеный стук в моей груди, который, как я думала, мог разбудить ребенка. Мы обменялись торжествующими взглядами в безмолвной темноте, и Нейт держа мою руку в своей, вел меня вниз по лестнице. Внизу он отпустил ее.
— Боже, тишина похожа на чертово чудо, — шепотом сказал он, подходя к монитору на журнальном столике и включая его. — Неудивительно, что я никогда не хотел детей. Это изнурительно, я не очень хорош в этом, и моя квартира в беспорядке.
— Прекрати, — сказала я ему, стараясь собрать все бутылки, разбросанные по гостиной. — Ты хорошо справляешься, и у тебя получается все лучше и лучше. Ей очень повезло, что у нее такой папа.
— Ладно, из нас получается хорошая команда.
— Точно, — я наклонилась, чтобы взять с пола тряпку. — Несмотря на то, что вчера была наша первая ссора.
Он потер шею.
— Да? Но мы справились.
— Это обязательно происходит, когда два человека чувствуют, что могут быть действительно честными друг с другом. Думаю, что это знак крепкой дружбы.
Он больше ничего не сказал, схватил свою кружку с кофе, пакет с чипсами и последовал за мной на кухню. Там было темно, поэтому я включила свет над раковиной и стала мыть бутылки.
— Тебе не обязательно это делать, — сказал он мне. — Ты работала весь день и половину ночи. Ты, должно быть, устала. Иди домой и поспи.
Я устала. И, учитывая мою растущую симпатию к нему, поздний час и приглушенный свет на кухне, я решила, что было бы лучше, если бы я ушла.
— Ты уверен?
— Уверен. Ты сделала более чем достаточно. — Он подошел, чтобы положить свою кружку в раковину, обернулся и прислонился к ней. — Думаешь, что я ненормальный, да?
— Почему я должна так думать? — я выключила воду и вытерла руки.
Он пожал плечами.
— Сказать, что я буду с ней в течение месяца, было своего рода идиотским решением.
— Ты сомневаешься?
— Черт, да.
Я посмотрела на него.
— Но я мужчина, который выполняет обещания. Когда я что-то говорю, я это и имею в виду.
Я заговорила прежде, чем успела подумать.
— Так вчера вечером ты имел в виду то, что сказал? Обо мне?
Он скорчил гримасу, закрыв глаза.
— Я сожалею об этом. Я не должен был говорить этого.
— Но ты ведь так думаешь, да? Что я маленькая девочка, живущая в мире фантазий?
— Нет, — он положил руку на мое плечо. — Я думаю, ты всего лишь оптимист. Думаю, ты видишь то хорошее в людях, которое они даже сами не видят. Ты меняешь их, особенно меня.
— Тебя? — я слегка рассмеялась. — Тебя не нужно менять.
— Нужно, черт возьми. Думаешь, что я смог бы справиться со всей этой отцовской ерундой, если бы тебя здесь не было? Или если бы ты ответила: «Катись к черту, мудак. Удачи».
Я покачала головой, прядь волос выпала из моего пучка.
— Я бы никогда этого не сделала.
— Знаю, — он заправил прядь за ухо и провел рукой по моей шее. Его взгляд упал на мои губы. — Но я бы заслужил это.
Я затаила дыхание. Все, казалось, происходило в замедленном темпе. Его лоб прижался к моему. Затем наши носы соприкоснулись. Наши глаза закрылись. Прошла вечность, его губы были на расстоянии шепота от моих. Любой из нас мог бы инициировать поцелуй. Легкое движение моего подбородка. Легкое опускание его головы. Вопрос — будем мы или не будем? — висел между нами, даже когда его сомкнутые губы коснулись моих.
Я не желала ничего, кроме как обхватить его за шею и прижать свое тело к его, но мои запястья для равновесия держат край раковины. Внезапно он заговорил, его дыхание стало теплым.
— У тебя был когда-нибудь сон, в котором ты отчаянно хочешь двигаться, но не можешь, будто парализована?
— Да, — прошептала я.
— Думаю, я в этом сне прямо сейчас.
— Я тоже, — и потом я почувствовала это, мягкое давление на затылке, наклон моей головы к его.
Это было все, в чем я нуждалась. Наши рты крепко соединились, наши губы раскрылись, и я прижалась к его телу под правильным углом, закидывая руки на его шею. Мои руки гладили его спину, в то время как его язык исследовал мой рот, он прижал меня к раковине, его бедра врезались в мои. Он целовал с пылом и страстью, что меня удивило, рот путешествовал вниз по моей шее, пальцы прошлись по моим волосам, вытянув шпильки, и освободив их, его тело излучало тепло, а мое с жадностью впитывало его. Я хотела быть ближе к нему, желала почувствовать его кожа к коже. Я встала на цыпочки, прижавшись к нему, моя спина выгнулась, соответствуя его телу.
Он чувствовался большим, сильным и нежным, как я и хотела, чтобы он чувствовался. Я даже не была уверена, в чем именно хотела быть уверенной… В своей привлекательности? Нашей химии? В том, что между нами происходит что-то новое и необычное? Он прошелся губами по другой стороне горла, нежно по краю подбородка, даря поцелуи, которые согревали мою кровь. Когда его рот снова прижался к моему, поцелуи становились горячее и настойчивее. Он нагнулся, и поднял подол моей юбки до талии, и я немедленно подпрыгнула, обернув ноги вокруг него. Его руки переместились под мою задницу, и он понес меня так в гостиную, не отрывая свои губы от моих. Когда мы добрались до дивана, он опустился на него на колени, уложил меня на спину, снял футболку, и растянулся сверху.
Мои руки быстро добрались до горячей кожи, до твердых мышц. Грудь, руки, спина — я не могла насытиться. Его рука проникла под футболку, в которой я была, и я выгнула спину, чтобы он мог забраться под нее, и расстегнуть лифчик, а затем тихо застонала от ощущения его ладони на моей груди. Двигаясь вниз, он потянул футболку и лифчик через голову, снова целуя. Его губы, язык, зубы — мои соски застыли и умоляли, чтобы их начали лизать, сосать, дразнить и пытать.
Что мы делаем? Что мы делаем? Что мы делаем?
