тоже не расстроится.
- Мамуль? Привет! – стараюсь, чтобы мой голос звучал весело и непринужденно.
- Надя, что случилось, я не могла до тебя дозвониться? – в ее голосе я слышу тревогу.
- Мамуль, все хорошо. Я просто была на работе, и телефон сел. Ты же понимаешь в кафе не до зарядки, - лгу, но стараюсь говорить уверенно.
- Ты же вроде должна была сегодня работать? – из ее голоса уходит тревога, но остается неясное напряжение.
- Да, но Ирка попросила поменяться. У нее ребенок приболел, а сидеть некому, - скороговоркой выдаю целый поток вранья.
- Понятно, - голос мамы дрожит. Я уверена, что она сейчас заплачет.
- Мам, что случилось?
- Миша разводится с Леной.
Ее новость как гром среди ясного неба. Миша с Леной живут вместе уже почти двадцать лет. Они для меня всегда были образцовой семьей, после мамы с папой.
- Как?
- Машенька, вот так, - мама уже плачет в трубку.
- Мамуль, успокойся. Может ты не так поняла или они …ну… погорячились?
- Нет, Миша пришел сегодня с вещами. Они разошлись, Лена подала на развод. Что ж это делается? – дальше мама уже ничего не могла мне сказать, только плакала и всхлипывала в трубку.
А я могла лишь просить ее успокоиться.
- Мам, а как Миша?
- Убитый, ходит из угла в угол. Не знает, куда себя деть. Ой, Машенька, что ж все напасти на нас сыпятся, - немного утихший было поток причитаний возобновляется вновь.
- Миша будет жить у тебя?
- Ага.
Я понимаю, что возвращаться мне пока некуда. И мамино сердце не выдержит еще одной такой новости. Закусываю губу, стараясь придумать выход из сложившейся ситуации.
- Как у вас?
- У нас все хорошо, мамуль. Не переживай.
- Юра на работе?
- Да, на работе. Ладно, мамуль, мне пора. Мише передавай привет.
- Ты позвони ему…
- Хорошо, мамуль, завтра позвоню, сегодня устала после работы.
- Хорошо, только позвони обязательно, он обрадуется.
- Хорошо, мамуль, давай…
- До свиданья, доченька, береги себя. Юре передавай привет.
- Пока, мам. Привет Мише.
Нажимаю на отбой. Тусклый экран еще несколько секунд горит в моих руках, а потом гаснет.
Ищу глазами часы, уже семь вечера.
Устраиваюсь на диване с ногами и включаю телевизор.
Не могу найти ничего путного. Сериалы, дурацкие фильмы или скандальные передачи. Щелкаю по кнопкам.
Вдруг мое внимание привлекает странная картинка. Советский мультик «Жил-был пес». Рука замирает, по экрану пробегает криво нарисованный пес. Миша в детстве любил этот мультик.
По щеке бежит слеза, за ней другая. Две влажные дорожки пересекают мои щеки. Я вспоминаю детство, старшего брата, папу, нашу квартирку и семейные посиделки после ужина за игрой в монополию или карты.
Тихие слезы постепенно превращаются в рыдания. Я больше себя не сдерживаю. Горечь воспоминаний, боль утраты, пережитый недавно стыд и страх охватывают меня. Мне безумно жалко себя, маму и Мишу. И Лену жалко. Она мне уже давно родная. И Полинку жалко. Теперь семья разорвана на две части.
Сворачиваюсь калачиком на огромном диване. Чувствую, как шелковая подушка намокает от моих слез, но все равно не могу остановиться.
- Папочка, зачем ты ушел? Видишь, как нам без тебя тяжело…
Не замечаю, как проваливаюсь в тяжелый серый сон.
Плыву в каком-то душном мареве. Не вижу образов, только непонятные тени. Кажется, что они тянут ко мне руки. Хочу кричать, но не могу. Открываю рот, но звука нет. Хочу убежать, но они окружают меня.
Одна из теней, худая и длинная подбирается ко мне вплотную и хватает за руку. Я пытаюсь сбросить с себя узловатые пальцы, но ничего не выходит. Кричу, задыхаюсь, чувствую, что плачу от страха и безысходности.
Неожиданно меня окутывает тепло и заключает в кокон. Страшная тень с визгом рвется ко мне, но не может пробиться сквозь приятное тепло и растворяется. Слышу голос. Приятный, успокаивающий, он зовет меня.
Мне хочется идти за ним, но я не вижу его обладателя. Не вижу, но знаю, что он не обидит меня. Такой он нежный и родной. Родной?
А потом чувствую, как теплые сильные руки поднимают меня и куда-то несут. Я словно плыву по воздуху в своем коконе.
Мой невидимый спаситель опускает меня на нежнейшее облако и шепчет мне еще что-то.
Мне так хорошо и спокойно. Я проваливаюсь еще глубже в сон. И больше не слышу этого голоса. А жаль…
Ужасно болит голова. Мысли путаются. Не могу думать ни о чем, кроме нее. Даже спать не могу.
Черт!
Виталик будет недоволен! Вместо недели, запланированной на переговоры, я едва закончил одну встречу и сорвался обратно!
Что со мной не так?
На презентации я никак не мог собрать мысли в кучу. Перед глазами стояла она, голая, чувственная.
Блин, ну вот опять. И опять стояк. Уже яйца болят, как будто не трахался целую вечность.
Что мне там говорили новые партнеры? Вообще ничего не помню. Что-то я там подписал. Пусть Виталя разбирается.
Руки сжимают мягкую кожу руля. Всматриваюсь в дорогу. Под колеса быстро ныряет разметка, монотонная серая дорога раздражает.
Нажимаю на педаль газа. Машина, заурчав как дикая кошка, плавно набирает скорость.
Стрелка на спидометре ползет вправо. Девяносто, сто, сто десять, сто двадцать…
Я уже и думать про нее забыл. Маша Ворон! Девчонка, что впервые в жизни зажгла мою кровь, а потом сосалась на выпускном с диджеем…
Из-за поворота выныривает прямо передо мной раздроченная буханка. У меня два варианта: резко дать по тормозам и, возможно, все равно въебаться ей в зад или притопить и обогнать. Выбираю второй вариант.
Давлю на газ, задеваю поворотник, выкручиваю руль влево.
Тишину в салоне нарушают щелчки рыле поворотника и урчание мотора.
Обгоняю буханку по большой дуге, на встречу несется фура. Прямо мне в глаза моргает дальний, слышу протяжный звук клаксона.
Вдавливаю педаль в пол, рванув, машина успевает проскочить в сокращающуюся щель между встречками.
Руки сильнее сжимаются на руле. Маша, Маша… Что ты такого со мной сделала?
За эти годы я больше ни разу не позволил женщине бросить себя или выставить на посмешище. Хватило того раза.
Откуда-то из глубины сознания всплыла старая обида. Странно. Я думал, что уже похоронил всю эту историю.
Мне тридцать два. У меня было девушек, девок, женщин больше, чем кто-то сможет
