Вдруг это Юра пришел за мной?
- Все хорошо, Маша, все хорошо! – мягкие руки по-матерински гладят меня по голове. Я покачиваюсь и утыкаюсь в теплое мягкое тело. Ирина Ивановна обнимает меня, гладит, что-то нашептывает.
- Вот держи, - она отстраняется. Мне в руки ложится обжигающе горячая чашка. Тянусь к ней губами и жадно втягиваю напиток.
Бульон? Я ожидала чай. Но это даже лучше. Жадными глотками пью. Руки дрожат, по подбородку бегут горячие струйки.
Не помню, как оказываюсь в кровати. Не знаю, чья эта кровать.
Знаю только, что мне тепло, сухо и уютно. Проваливаюсь в серое ничто.
Громкие голоса и чей-то смех врываются в мой сон. Выныриваю из тревожного серого марева, что окружало меня. Сколько? Сколько я спала?
Где я? Небольшая комнатка с узкой кроватью, тумбочкой и старым пузатым телевизором. На стене висит рамка с каким-то текстом. Все безлико и уныло.
Оглядываюсь. Рядом с кроватью стоят мои сумки. На крючке, что торчит из стены, висят мои вещи.
Шарю в сумке рукой, нащупываю смартфон. Не могу разблокировать экран. Телефон разрядился.
Резко сажусь в кровати. Ох, не надо было этого делать. В голове, словно расплавленное олово разливается. Боль давит даже на глаза. Приглушенный свет из окна раздражает. К горлу подкатывает тошнота.
Закрываю глаза и массирую виски. Боль постепенно утихает. Нет, не проходит. Но по крайней мере становиться терпимой.
Снова открываю глаза и оглядываюсь.
«Уважаемые гости отеля «Седой Каспий! Убедительная просьба не сдавать нижнее белье в прачечную!»
«Седой Каспий»! Я на работе. Ну, или что-то типо того.
Вслед за пониманием приходит страх.
Быстро оглядываю себя. На правой руке выше запястья огромный багровый синяк с желтыми вкраплениями. По форме напоминает сложенные вместе пальцы.
Ощупываю себя. Но больше не нахожу на себе никаких травм.
Вскакиваю и иду в ванную. На двух квадратных метрах умудряется разместиться раковина. Унитаз и маленькая загаженная душевая.
Ополаскиваю лицо и смотрю на себя в зеркало. Лоб пересекает еще один синяк. Его цвет поменялся: больше желтого и темно-фиолетового. На брови сухая корочка, ничего серьезного.
Смахивая капли холодной воды, прохожусь по шеи. Мышцы болят и ноют. Но синяков нет. Уже хорошо.
Осторожно одеваюсь и выхожу из номера.
- Маша, ты зачем встала? – практически у входа в зал кафэшки меня останавливает Ирина Ивановна.
- Сколько времени?
Женщина мнется, отводит глаза. И нехотя сообщает:
- Девять утра.
Уже суббота! Я проспала часов двадцать!
- Пойдем, покушаешь, - Ирина Ивановна уводит меня к себе в кабинет.
Не замечаю, когда она дает распоряжения и кому, но минут через десять Ира вносит поднос с завтраком.
- Маш, может в полицию позвонить?
- Нет, не надо! – в ужасе шепчу я.
Перед глазами стоит Юрино озлобленное лицо. «Уже полгорода знают, что ты трахалась на стоянке!»
- Почему? Он тебя избил!
Воспоминания накрывают меня лавиной, не могу сдержать слез. Руки начинают мелко дрожать, боясь пролить чай, ставлю чашку на стол.
- Нет, я не хочу! Не хочу вспоминать, не хочу говорить об этом! – шепот срывает в крик.
- Маш...
- Ирина Ивановна, можно мне сегодня выходной, - скороговоркой выдаю я. Но в ответ только напряженная тишина.
Вытираю слезы и поднимаю глаза. Ирина Ивановна отводит взгляд, вздыхает.
- Маш, ты больше у нас не работаешь…
- Но почему? Это из-за того, что я…
- Сегодня утром заходил Наиль Аббасович. Я не знаю, что Лизка ему наговорила, но он тебя уволил.
Ну, вот и лопнула последняя ниточка, соединяющая меня с этим городом.
- Я пыталась ему объяснить, но ты его знаешь. Если уж завелся, то все бесполезно.
- Я понимаю, Ирина Ивановна.
Женщина лезет в свою сумку и достает кошелек. Протягивает мне пятитысячную купюру.
- Бери!
- Нет, не надо…
- Маш, Наиль Аббасович забрал всю кассу. У меня пока нет денег заплатить тебе за этот месяц. В отеле ты тоже больше не можешь остаться, сама понимаешь. Это еще Лизка не знает, что ты здесь. А то бы и это хозяину выдала.
Смотрю с отвращением на деньги ипонимаю, что выбора нет. Придется брать.
- Остальное я переведу тебе на карту.
Киваю в ответ, тянусь к чаю.
- Маш, что ты будешь делать? Может чем помочь?
- Спасибо, Ирина Ивановна.
В голову лезут совсем неуместные мысли, что она уже и так сделала все, что могла. Например, выгнала меня со смены практически в объятия Дениса. Внутри вспыхивает злость на нее, на него, на себя… И тут же гаснет. Сама виновата!
- Тебе есть куда пойти?
- Найду…
Опять замызганный микроавтобус. Опять грязное стекло передо мной.
Сижу, сжавшись на сиденье и высоко подняв ворот куртки. Автобус полон, даже кто-то просится ехать до Смоленска стоя.
Рисую на стекле невидимые узоры. За окном серая реальность, мокрая земля и порывистый ветер, что гнет и клонит к земле жухлую траву, голые кусты и деревья.
Мысль сама созрела в моей голове.
«Я оплатил номер на всю неделю. Тебя вписал в гости. Буду возвращаться в следующее воскресенье».
Память услужливо предоставила мне выход. Недолго думая, я купила билет до Смоленска. Мне больше некуда идти. А с теми грошами, что лежат в кошельке еще и не на что.
Мне надо перекантоваться всего пару дней. Потом Ирина Ивановна пришлет мою зарплату. Синяки сойдут, и я смогу поехать домой, к маме.
Мысли о ней отвлекают меня от страхов и сомнений. Милая мамочка. Главное, не проговориться ей. Она и так за все переживает. Ей никогда не нравился Юра. Она вообще не хотела меня отпускать. Но я настояла.
И каждый раз ее осторожные вопросы о нем и понятливое молчание в ответ на мои попытки сказать, что все хорошо.
Мысли идут по кругу. Юра. Ссора. Из глубины души поднимается брезгливое омерзение. Помню его пальцы на моем голом теле. Передергиваюсь.
Он больше никогда не тронет меня. Он никогда не найдет меня. Ему в голову не придет искать меня в гостинице.
Гостиница. Теперь мои мысли обращаются к Денису. Сильное тело, мягкие требовательные руки и огонь желания между нами. Щеки опаляет стыдом. Как будто кто-то может догадаться, о чем я думаю.
Что подумает Денис, когда узнает, что я жила в его номере? Да какая разница?
Мне надо всего два-три дня и я уеду. Оставлю ему деньги за номер. Половину от
