начинается другой, и Березин бесцеремонно оттесняет плечом моего предыдущего партнера, словно тот пустое место.
Мне немного стыдно за бестактное поведение мужа, поэтому виновато улыбаюсь и прощаюсь, в ответ получив хитрое подмигивание. К счастью, Леша этого не замечает. Он занят тем, чтобы отодвинуть меня подальше, при этом не забывает по-хозяйски сжимать ладонями, чуть пониже талии.
— Это кто такой?
Хочется сказать, что со своими расспросами он может идти подальше, но вспоминаю заветы Алисы и ее наставления о том, что всегда надо делать красиво и с достоинством.
— Не знаю, — как можно небрежнее жму плечами.
— И как зовут этого Незнайку?
— Понятия не имею. Я не спросила. Он пригласил меня потанцевать, и я согласилась. Что не так? Просто танец.
— Больше не с кем?
— Я бы не отказалась танцевать исключительно с мужем, но он был так занят, что я начала скучать и искать замену.
— Я вышел всего на десять минут, поболтать с пацанами, затянуться, — ворчит Леша, притягивая ближе к себе, — так уж и замена сразу потребовалась.
— Жены не любят, когда ими пренебрегают. Они начинают много думать, грустить и искать средство от этой грусти.
Вот так завуалированно я озвучила ему свое состояние. И судя по беспечной физиономии, ни черта он не понял.
— Есть у меня одно средство, — ухмыляется муж.
В тот же миг его губы накрывают мои. И несмотря на злость и раздражение, в которых я сегодня барахтаюсь, колени привычно становятся пластилиновыми, а сердце заходится в агонии.
Мой! Не отдам, никому. Потому что сдохну, если его не будет рядом.
Я цепляюсь за него, как за спасательный круг и даже не замечаю, как он оттесняет меня с танцпола в безлюдный коридор.
— Что ты творишь? — шепчу, чувствуя, как наглые руки уверенно ныряют под юбку.
— Лечу свою любимую жену от грусти.
Я могла бы сказать ему, что для полного излечение достаточно самой малости — выкинуть Мариночку из нашей жизни, но не говорю, потому что в голове шумит от желания, от неправильности всего происходящего и оттого, что Леша походу не собирается останавливаться.
Мы вваливается в какое-то помещение. Замка нет, изнутри не запрешься, и он тупо просовывает швабру в ручку.
— Иди ко мне.
— Нас увидят. Плевать…ммм…
Дальше все как в тумане. Поцелуи, прикосновения, жаркий шепот и соленый привкус на губах. Ощущения такие острые, что мне почти больно. Нервы награни. Сердце на разрыв.
Я только повторяю, как заведенная:
— Мой, мой, мой, мой.
— Твой, Кир. Только твой. Ты же знаешь.
Я уже запуталась в том, что знаю. Во всем запуталась. Мне больно и в то же время нестерпимо сладко дышать, я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался.
Когда мы возвращаемся к остальным, я себя чувствую хмельной и счастливой. Ноги не держат, все тело ватное. И если бы Алексей не вел меня за руку, то я бы моталась из стороны в сторону, как пьяный боцман.
Его друзья встречают нас пошлыми репликами и улюлюканьем. Кажется, я начинаю их ненавидеть. За масляные, понимающие взгляды, за то смеют смотреть мне в глаза, после того как описывали моему мужу прелести и преимущества левака.
— Леш, пойдем домой, — прижимаюсь к нему и трусь щекой о крепкое плечо, — я устала.
— Да посидите еще, — тут же влезает Антон, — вы позже всех пришли.
Я вижу, что Леша колеблется. Вроде и остаться хочет, а вроде и не против сбежать.
Встаю на цыпочки и едва касаясь губами его уха шепчу:
— Я сделаю тебе массаж. На мне будут только украшения, которые ты подарил. Я возьму то массажное масло, которое тебе нравится, сяду на ебя сверху и начну ме-е-едленно гладить твою спину. Мои ладони будут скользить по твоей коже, мои бедра будут прижиматься к твоим…
— Мы уезжаем, — коротко бросает он и, схватив меня за руку, тянет прочь от стола.
— Подкаблучник, — с дурацким смехом кричит вслед нам Антон, и я от всей души желаю ему острого поноса и косоглазия.
А на следующий день меня поджидают новости. Где-то в районе полудня звонит Зинаида Степановна. Ее голос звучит невнятно и приглушенно, будто она специально прикрывается, чтобы никто другой не услышал:
— Кира Андреевна?
— Что случилось? — почему-то тоже перехожу на шепот.
— Вы волшебница.
— Ммм, — мычу, — Спасибо, но я не понимаю.
— Андрей Михайлович сегодня вернулся к тому инциденту, о котором я вам рассказывала.
— И? — сердце заходится от волнения.
— …И принес извинения всем, незаслуженно обиженным.
— Здорово, — я рада, что справедливость восторжествовала, но хотелось бы большего.
Она тем временем продолжает:
— А эту выскочку принудительно отправил в командировку к черту на куличики, чтобы исправляла свой прокол. Ей теперь дней семь придется торчать в захолустье и готовить тьму отчетов.
Я улыбаюсь. Новость о том, что Мариночка вылетает из нашей жизни на целую неделю воодушевляет, и остаток дня я провожу в полнейшей эйфории.
— Не развешивай ушки, Котик. Целую.
Я откладываю трубку и смотрю в стену, будто там нарисовано что-то выдающееся. На самом деле там пусто — просто бежевые обои. В голове тоже пусто. После разговора с подругой у меня не получается собраться с мыслями.
Она всего-то спросила, а не собирается ли мой муж в ближайшее время в командировку? Ну вдруг, ему потребовалось куда-то внезапно уехать. Срочные дела, заботы, хлопоты…
Я сначала не поняла, потом поняла, и очень сильно напряглась. У меня аж сжалось что-то глубоко внутри, острым спазмом пройдясь вдоль позвоночника. А радость от того, что Мариночку отправили в командировку, расхлебывать проблемы, возникшие из-за ее халатности, очень быстро улетучилась, уступив место панике.
Если Леша хотя бы заикнется, что ему нужно куда-то уехать — я за себя не ручаюсь.
Однако проходит день, два, три — и никаких внезапных поездок у него не намечается. Он все так же приходит вовремя домой, ведет себя как обычно и никуда не собирается ехать. Я немного успокаиваюсь, но внутреннее напряжение все равно зашкаливает. У меня ощущение, будто стою на краю обрыва, и у меня из ног сыплются камни, с грохотом улетая в бездну.
А еще душит ощущение надвигающейся беды. Интуиция, зараза, продолжает нашептывать, терзать меня по ночам, доводит, не позволяя
