Что она может тебя убить. И что такая мысль кажется ей заманчивой.
– Я веду себя дружелюбно до невозможности, сэр. Даже преподнес ей вчера подарочный сертификат.
А еще сделал массаж ног, пока она не сорвала весь мой план, но я решил умолчать об эпизоде с прикосновениями из-за беспокойства за собственные яйца.
– Ей не нужны подарочные сертификаты. Лучше в качестве подарка не будь идиотом. Ведь если причинишь ей боль, то мне придется тебя убить. И это не фигура речи. Я в буквальном смысле слова тебя убью.
Я уставился на него, ожидая, когда он засмеется и похлопает меня по спине. Этого так и не случилось.
– Он тупой или просто в шоке? – спросил Сэм позади нас, запалив сигарету.
– И то и другое, – невозмутимо заключил Трой.
– Просто в шоке, – огрызнулся я. – Не каждый день мне угрожают убийством.
– Удивительно, – насмешливо заметил Трой.
– Это обещание на случай, если ты перейдешь черту, – поправил Сэм. – Так что, по сути, это не угроза.
Я пытался придумать, что мне ответить, не выглядя при этом, как плаксивое чмо.
– Я расскажу своему старику.
Черт, не то. Я говорил как плаксивое чмо и к тому же слабак.
– Он уже в курсе и, скажем так, не сочтет это большой потерей. – Трой приподнял бровь.
Туше.
– Я могу сообщить в полицию, – возразил я.
– Они у нас в кармане, – ответил Сэм с заднего сиденья, вызывающе зевнув. – Хочешь поговорить о нашем соглашении еще с кем-то или, может, уже отрастишь яйца и станешь наконец порядочным человеком, мать твою?
Раз уж так, тогда, полагаю, у меня и впрямь не было особого выбора.
К тому же меня что, осуждала парочка убийц? Мне в самом деле стоит внимательно присмотреться к своей жизни.
Трой поехал дальше, но несколько машин успели объехать его по обочине. Проезжая мимо, люди кричали и показывали нам средний палец. И только когда мы доехали до похожего на член здания в Вест-Энде, где жили мы с Сейлор, я осознал, что всю дорогу сидел, задержав дыхание.
Как только Трой разблокировал двери, я вдохнул кислород, будто вынырнул, проведя три минуты под водой, и открыл дверь.
– Запомни, – сказал он из салона, а его лицо оставалось скрыто в тени. – Веди себя хорошо.
– И чисто, – прогремел сзади голос Сэма.
– Я загублю ее своей добротой, – угрюмо буркнул я.
– Господи Иисусе, впервые встречаю того, кто так сильно жаждет, чтобы ему врезали, – пробормотал Трой. – Выметайся, пока не получил то, на что напрашиваешься.
Поднимаясь в пентхаус на лифте, я осознал, что же стало вишенкой на дерьмовом торте, который преподнес мне сегодняшний день: наверняка люди моего отца видели, как я сел в машину Троя (они всюду следили за мной), но ни черта не предприняли по этому поводу.
Я и правда был совсем один в этом мире.
Шестая
Сейлор
На этой неделе мое лицо было расклеено на всех автобусах Бостона. Это была старая фотография, на которой я улыбалась в камеру, прижимая к груди лук. Надпись гласила: «Сейлор Бреннан из Бостона – на Олимпиаду!»
Дело рук Джеральда Фитцпатрика. Он выполнял свое обещание привлечь ко мне больше внимания. Нанял команду, чтобы вести мои заброшенные (читай: несуществующие) аккаунты в социальных сетях. А еще выделил для меня PR-менеджера. Ее звали Кристал, и у нее был выраженный лонг-айлендский говор, который звучал с таким хрипом, будто она выкуривала по пять пачек сигарет в день.
Каждый раз, когда я видела свое лицо, маниакально ухмыляющееся с автобуса, мне хотелось сжаться до размеров яблока, но я не жаловалась.
А еще Хантер.
Последние пять дней он всячески игнорировал мое существование. По крайней мере, он при этом был аккуратен и вежлив.
Честно говоря, у нас обоих почти не было времени для общения. Я каждый день уходила из дома в шесть утра, чтобы позаниматься в тренажерном зале, а потом ехала в стрелковый клуб, где тренировалась или давала уроки допоздна. Хантер работал и учился с девяти до восьми.
Придя домой, он относил по две тарелки того, что наш повар Нора оставляла на плите, в свою комнату, вооружившись учебниками для занятий в колледже, и ногой захлопывал за собой дверь. По утрам я обнаруживала, что тарелки вымыты, дверь в его спальню слегка приоткрыта, а в коридоре слышался его тихий храп.
Меня беспокоило, что он не отдыхал. Хотя не должно было беспокоить.
Хантер – не моя забота.
… но вообще-то все же моя.
Следить за тем, чтобы с ним все было хорошо – часть моей работы. Я задумалась, не написать ли мне Джеральду о настроении Хантера. Я должна была еженедельно предоставлять главе семейства Фитцпатрик подробный отчет, но формального характера, и он ничего не упоминал о психическом здоровье Хантера.
Я не говорила со своими родителями о Хантере. Оставляла без внимания все вопросы о нем и упорно рассказывала им о Джунсу и своих тренировках, которые с каждым днем становились все более изнурительными. Меня спасала только мысль о том, что в субботу мы с Хантером вместе посетим мероприятие по сбору средств, организованное «Королевскими трубопроводами». Тогда-то я и смогу узнать, как он.
Фитцпатрики решили, что нам всем будет лучше встретиться на нейтральной территории, чтобы познакомиться друг с другом перед тем, как мы начнем приходить друг к другу на ужин. Они и не подозревали, что я была готова встретиться с ними даже в Антарктиде или в грязном переулке, если мне можно будет прийти в рваных джинсах, кедах и спортивном топе. А поскольку о том, чтобы прийти в таком виде на званый ужин на пять тысяч человек в роскошный отель «Рузвельт» не могло быть и речи, мне пришлось купить себе платье.
У меня не было ни одного платья. Белль и Перси, которые обладали более пышными телами, а потому ничего не могли мне одолжить, бросились на помощь. Я думала, что они будут таскать меня по магазинам в торговом центре (что, в моем понимании, пытка) и уже приготовилась к адскому вечеру.
В пятницу, сразу после того как у них закончились занятия в колледже, а Джунсу отпустил меня с тренировок, Эммабелль прислала мне сообщение с просьбой встретиться с ними по адресу на юге Бостона. Найдя его на карте, я обнаружила, что на этом месте находилась мясная лавка. Я решила, что задавать вопросы было бы проявлением неблагодарности, а потому просто надеялась, что они в курсе, что я не из тех девиц, которые предпочитают странные модные образы в духе мясного платья Леди Гаги.
Я припарковалась перед рядом зданий из красного кирпича. В одном из них виднелась черная железная дверь, которая, видимо, вела в мясную лавку. Я ждала в машине, не выключая двигатель и покусывая омертвевшую кожу на пальце вокруг ногтя. Из динамиков трубила песня «There’s No Home for You Here» [16] в исполнении The White Stripes. Она напомнила мне о Хантере.
Я подумывала забить на благотворительную кампанию. Я ненавидела вечеринки, ни разу в жизни не танцевала, а еще неспроста никогда не ходила по магазинам – примеряя красивую одежду, я чувствовала себя расфуфыренной куклой. Я наблюдала, как мои ребра и очертания грудной клетки проступают под тканью.
И все же мой внутренний боец заставил меня довести дело до конца. Семья Хантера на меня рассчитывала, а мне была нужна поддержка его отца, к тому же я была в долгу перед Хантером, пусть и испытывала к нему неприязнь.
Стук в окно машины заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. По какой-то дурацкой причине я подумала, что это был он. Но нет. За окном стояла Белль, одарив меня широкой белозубой улыбкой. Она пошевелила светлыми бровями и открыла передо мной дверь, отвесив легкий поклон. Персефона стояла позади нее, подпрыгивая на месте и пища от восторга. Я вышла из машины, глядя на них с подозрением.
