сакральное это место, чтоб терпеть выебоны.
И вот на тебе!
Вперся! Да так, что никуда теперь! Не могу ее оставить! Надо бы, но не могу… Хочу так, что все внутри сворачивается!
Но в то же время прекрасно понимаю, что коридор универа — явно не то место, где можно трахать в первый раз целочку. Если, конечно, планируешь ее и дальше трахать.
А я планирую.
А потому надо выдохнуть и попытаться успокоиться. Хоть как-то…
— Блять, Радужка… — вырывается у меня жалко, держу ее по прежнему на себе, мягко и ритмично стискиваю лапы на упругой заднице, — ну как так?..
Она сжимает губки, глаза становятся злыми, а руки, упирающиеся в мои плечи, неожиданно сильными. Понятно, опять не то ляпнул. Ну идиот, чего уж там…
Надо исправлять, и как можно скорее, но не успеваю.
Слышатся со стороны кабинета философии тихие тяжелые шаги, и я замираю, втискивая собой в стену беспомощно брыкнувшую ногами Радужку.
Если пойдут дальше, то могут нас засечь тут, в нише.
Но шаги тормозят неподалеку, не доходя до нас каких-то пару метров.
Я смотрю испуганно расширенные глаза Радужки, подмигиваю утешительно и мягко прижимаю палец к раскрытым губкам. Ти-хо…
Слышатся еще шаги. Уже другие, в этот раз быстрые, нервые, а затем резкий шорох и тихий девичий вскрик.
Да бля! Что там происходит? И как долго это будет происходить?
Копошение прямо рядом с нами, через угол стены, словно кто-то борется. А потом тяжело дышит. А потом…
— Захар… — испуганный голос девчонки знаком. Алька! — Захар, чтоб тебя! Пусти! Ты чего, с ума сошел?
— Какого хера?.. Какого хера он говорит, что ты до сих пор с ним?
Низкий хриплый рык тоже знаком! Хоть и не особо часто его доводится слышать! Немой!
И Алька!
Нихера себе!
Смотрю в глаза Радужке. У нее, судя по бесконечному удивлению на лице, тоже шок от услышанного.
— А почему бы ему про это не говорить? — язвительно фырчит Алька, — пусти, сказала!
Слышатся хлопки, словно с усилием бьют по чему-то деревянному. По чьей-то пустой башке. Немому, похоже, достается. Но ему это все, естественно, как слону дробина. Только рык становится громче и злее.
— То есть… Ты со мной трахалась… А теперь с ним? Да? Да?
Ого-го!
Какие новости!
Алька трахалась с Немым!
Это, бля… Я даже не знаю, как это все назвать…
И Радужка, судя по всему, тоже не знает.
Мы так и стоим с ней, прижавшись друг к другу, даже не дыша, чтоб, не дай Бог, не спалиться.
А неподалеку от нас выясняют отношения мой друг и девочка другого моего приятеля, с которой тот только сегодня обжимался и хвастал, что у них все заебись…
Не похоже на Альку такое блядсвто…
Слышатся хлопки опять, теперь звонкие, Алька, наверно, опять по роже Немого лупит, фырчит злобно:
— Пусти, урод! Если я шлюха, какого хрена держишь?
Ну а Немой, похоже, опять впал в свой молчаливый транс и позволяет ей себя пиздить. Что-то бормочет в итоге примирительно, явно не желая ссориться.
Ну еще бы!
Такая девочка тебе дала! Свезло придурку! Тут наизнанку вывернешься, чтоб продолжала ноги раздвигать. Все стерпишь. Это Лекс — козел, не ценящий хорошего…
Алька, ругаясь, продолжает лупить безответного Немого, требуя ее отпустить, но тот, конечно, не дурак, хотя и тугодум. И своего не выпускает никогда.
И, в итоге, судя по всему, принимает решительные меры для прекращения избиения. И заставляет девчонку замолчать старым, самым проверенным способом.
Мы слышим, как они целуются, как рычит злобно Немой, как сладко стонет Алька, и смотрим друг на друга.
Мне дико горячо, я и без того заведенный, а опасность быть раскрытыми еще больше сносит крышу.
И Радужка передо мной такая нежная, такая сладкая… Так пахнет одуряюще… Я не могу сдерживаться, мягко прикасаюсь к раскрытым губам, тяну зубами чуть-чуть за пирсинг, прикусывая с намеком на продолжение. Которое будет. И покруче, чем у у этих тихушников за стеной!
Вот только бы не спалиться, а то Немой к таким вещам плохо относится, может и расстроиться с перепугу, что их секрет уже нихера не секрет. А расстроенный Немой — не та картина, которую я бы хотел увидеть…
Потому надо просто подождать, пока они утихнут, и потом свалить с Радужкой на плече в светлое будущее. Главное, чтоб в этом будущем кровать была покрепче.
Дышу в унисон с ней, вылизываю нижнюю губу, не в силах остановиться, и ощущаю с восторгом, как ладошки на моих плечах перестают отталкивать и вцепляются в куртку. Она заводится тоже, моя маленькая злючка! И, если она так заводится от простого поцелуя, то что будет, когда распробует весь кайф от секса?
Мысль эта настолько новая и яркая, что притормаживаю даже чуть-чуть, чтоб обдумать ее во всей полноте.
Пожалуй, это и неплохо, что она еще ни с кем не была!
Это же… Это же… Блять…
Неподалеку что-то падает, сумка, похоже. Наверно, Немой решил, что Альку мало тут зацеловать, надо и трахнуть, раз уж случай такой подворачивается.
Мне это не на руку, слышать звуки чужого секса, обнимая при этом сладкую девочку и не имея возможности ее трахнуть — то еще испытание.
Но сделать я все равно ничего не могу.
Слышу злобное рычание Немого, похоже, разбирающегося с Алькиными шмотками, дышу Радужкой, смотрю в ее глаза с расширенными от возбуждения и испуга зрачками, и думаю, что, пожалуй, в этом есть свой извращенский кайф. Она тоже это слышит, она реагирует. Смущается, краснеет, сердечко колотится так сильно… Невинная девочка. Ерзает на мне. Интересно, осознает, на чем именно она ерзает? Что там ей упирается в трусики?
Мягко толкаюсь бедрами, наслаждаясь произведенным впечатлением, осознанием ситуации во всей ее полноте. Если б не была совсем невинной, я бы ей хоть член в руку сунул… Но сейчас даже это нереально…
Остается только терпеть, трогать ее, дышать ею… И слушать, как за стеной Немой трахает Альку.
Охуенные ощущения!
Тут неподалеку хлопает дверь, и сладкая парочка по соседству замирает. И чуть успокаивается.
Похоже, не будет сегодня нам аудио-траха.
Слышу, как они договариваются о дальнейших действиях, удивляюсь, что Немой идет на поводу у Альки, соглашаясь потерпеть и не афишировать их отношения. Для меня это за гранью. Зная Немого, вообще удивительно, что он Лекса рядом с ней видит и тот до сих пор живой и даже на обеих ногах.
Но, наверно, Алька нашла какой-то ключик (блять, и я даже знаю, какой), к
