Когда она взглянула на Мигеля, входящего в палату с веселой улыбкой, Вики едва ли не забыла дышать снова. Она откашлялась и справилась с чувствами.
Когда она сняла повязку, ее желудок сжался. В ране были и грязь, и камешки, и ей придется наложить пару швов.
– Ох! Должно быть, тебе больно, – сказал Мигель. – Что случилось, малышка?
Трина кивнула, ее подбородок снова задрожал.
– Я упала.
– Я полагаю, нужно промыть и наложить пару швов? – спросила Вики и погладила Трину по спине.
– Точно. – Мигель сделал паузу, глядя, как Трина прижимается к Вики. – Почему бы вам не присесть с ней, а я принесу все, что нужно?
Когда Мигель принес все необходимое, Вики села на стол для осмотра и посадила Трину себе на колени.
– Просто прижимайся ко мне, дорогая, и все будет закончено раньше, чем ты это поймешь.
Через несколько минут рана была промыта, и Мигель удалил оставшиеся кусочки грязи. Быстро сделав обезболивающий укол, он сумел наложить швы, чтобы закрыть рану.
– Это следует сделать, – сказал он.
Когда Мигель поднял глаза, в его горле застрял комок, и сердце застучало быстрее. Вики сидела с Триной на коленях. Ее глаза были закрыты, она прижала к себе голову девочки и тихонько напевала. Что за восхитительную картину они собой представляли! Вики не двинулась, только открыла глаза. Когда их взгляды встретились, в груди Мигеля что-то шевельнулось. То самое волнение, которое охватило его на семейной вечеринке, когда он держал ее в своих объятиях, теперь вернулось, но он должен контролировать его. Он сглотнул, затем откашлялся и попытался справиться с чувством, которое переполняло его. Вики была по-настоящему прекрасна, и прекрасно было ее сердце, но этого недостаточно, чтобы преодолеть пропасть между ними. Лучше всего было держать дистанцию.
– Ну вот, все сделано. Как насчет пары пластырей и леденца?
Отвлечься. Это было необходимо Трине и ему самому. Если он загрузит себя работой, то, может быть, забудет чувство, которое пробуждала в нем Вики.
Вики посмотрела на девочку.
– Готова? Все плохое уже позади. – Она обняла Трину. – Пойдем найдем тебе награду. Ты была очень храброй.
– Правда? – Трина подняла ногу, чтобы посмотреть на швы, а потом посмотрела на Вики. В ее больших карих глазах стояли слезы. Выражение их было вопросительным.
– Все в порядке. Они немного побудут, а потом, когда твоя кожа срастется, мы их снимем. И ты больше не будешь в них нуждаться.
– А теперь мне можно леденец? – спросила девочка.
– Да, ты его заслужила. А потом мы вернемся к твоей маме.
Мигель вернулся в кабинет перед тем, как последний человек из персонала покинул клинику. Вики убедилась, что все ушли, прежде чем поручить себя судьбе. Она собиралась кое-что сделать, и ей не нужны были свидетели. Сердце бешено колотилось у нее в груди, а губы пересохли. Конфронтация не была ее стилем, но ей следовало сделать это. Не знать, что происходит между ней и Мигелем, было хуже, чем просто ничего. Правда, возможно, не освободит ее, но она освободит ее от безнадежных ожиданий, и она сможет жить своей жизнью.
Она постучала, и Мигель поднял глаза, лицо его было удивленным, но он тут же овладел собой.
– Я думал, вы ушли вместе со всеми. – Его плечи были напряжены, и она вспомнила, какими они становились от ее прикосновений только день назад.
– Мне нужно уточнить одну деталь. Если вы это так назовете.
– Что такое?
Она вошла в кабинет и села на краешек стула напротив его стола.
– Это насчет нас.
– Нас? Нет никаких нас, Вики. – Он наклонился вперед и положил руки на столешницу. – Мне жаль, если я ввел вас в заблуждение, но между нами не может быть никаких отношений.
Вся надежда, которая была в ней, угасла при этом заявлении.
– Я понимаю.
– Я приношу вам извинения сейчас потому, что вижу с той ясностью, которая приходит, когда смотришь в прошлое, что мое поведение было неприемлемым.
– Неприемлемым? – Она хрипло рассмеялась. – В ту минуту оно было совершенно приемлемым. Что изменилось за прошедшие сорок восемь часов? – Внезапно она ощутила горечь во рту.
– Я изменился. – Со вздохом он откинулся назад. – Я осознал, что вел себя недопустимо и дал вам повод думать, что между нами могут возникнуть какие-то иные отношения, кроме рабочих. – Он нахмурился. – Я вижу, что вам неловко, так что, если захотите уволиться, я вас пойму.
– Уволиться? Мне это никогда не приходило в голову, доктор Торрес. Я сделана из более прочного материала. – Она выпрямилась на стуле. – Я никуда не уйду. Если вы хотите, чтобы завтра утром я не появилась в клинике, вам придется уволить меня сейчас. Я просто хотела знать, что происходит между нами, и теперь, когда я это знаю, я отправляюсь домой. – Она поднялась со стула. – Должна сказать, что я не согласна с вами. Между нами было что-то волшебное, и причиной тому не вино.
Мигель открыл было рот, потом закрыл его и позволил ей выйти за дверь. Его жгли разочарование и злость на себя. Он решил эту задачу так же бездарно, как всегда распоряжался собственной жизнью. Он не может ее уволить. Она пробыла тут короткое время, но персонал и пациенты уже привыкли полагаться на нее и спрашивали, когда она приедет. Черт возьми, он сам начинал зависеть от нее, и намного больше, чем ожидал или хотел.
Ему не нужны были сложности каких-то взаимоотношений, в особенности с коллегой, которая оказалась наследницей самой богатой семьи в городе. Да, как раз этого ему и не хватало, чтобы сделать свою жизнь полной. Что он может дать такой женщине, как Вики? Горе, семейную историю, конкурирующую с теми, о которых пишут в романах, и неотступное несчастье? Нет, наилучшим для них будет оставаться в рамках профессиональных отношений, и ему следует забыть, как прекрасна она была в его объятиях.
Если он сможет.
Остаток недели прошел в суете, дни бежали за днями, пациенты сменяли друг друга, и, в конце концов, неделя окончилась на грустной ноте. Их дополнительное финансирование не пришло. Город испытывал сильнейший дефицит средств и не мог найти денег, чтобы помочь клинике. Этого просто не произойдет в этом году и, возможно, не произойдет и в следующие несколько лет. Экономия и урезывание финансов были необходимы городу, и теперь, вероятно, они были необходимы и клинике тоже.
В пятницу вечером персонал сидел в приемной, пока не удалился последний пациент. Мигель осмотрел унылую группу людей, после того как сообщил им печальное известие.
– Мне по-настоящему неприятно говорить вам об этом, но я только что обнаружил, что текущее финансирование позволит нам продержаться только до июля. Город не придет на помощь. После этого я не знаю, как мы сможем выполнять свои обязанности.
