– Что вы! – обиделась Каркуша. – Разве такими вещами шутят?
– Простите меня, – тихо попросил Сергей Сергеевич. – Просто мы уже не надеялись увидеть ее… Пишите!
А когда Каркуша записала номер, он еще раз попросил:
– Сразу, как только появится, обещаете?
– Если она вернется ко мне, – вздохнула Каркуша, но, вспомнив о чем-то, радостно предположила: – Вернется! Наверняка вернется! Она у меня мишку своего оставила…
Сергей Сергеевич не стал уточнять, какого мишку оставила у Кати его дочь и почему должна непременно вернуться за ним. Он только сердечно поблагодарил Каркушу, записал ее телефон, адрес и, попрощавшись, повесил трубку.
– Вот! – Каркуша помахала перед носом Артема листочком. – Мобильный телефон Прасковьи Крик.
– Дай сюда! – потребовал Артем, но Катя успела отдернуть руку.
По выражению глаз, с каким Кирилл смотрел на нее, Клава почувствовала, что ее рассказ его удивил, если не сказать потряс.
– Можешь у меня пока пожить, – подал он наконец голос. – У нас три комнаты. Матери я все объясню… Она у меня хорошая… Я тебя буду готовить к поступлению, устроишься на работу, а потом…
– Нет, – тихо перебила Клава. – Я домой поеду, в Питер. Там и комнату снять подешевле можно, и вообще… Я по Снежку ужасно соскучилась.
– Кто это, кот? – предположил Кирилл.
– Собака, – ответила Клава.
– А по матери, по матери ты совсем не соскучилась?
Клава не ответила, а лишь помолчав немного, попросила:
– Дай мне денег на билет, – и поспешно добавила: – Взаймы, конечно…
– Не вопрос, – пожал плечами Кирилл. – А к Кате ты зайдешь попрощаться?
– Обязательно нужно, – последовал негромкий ответ. – Там же миша…
– Какой Миша? – зыркнул на нее Кирилл.
– Его фамилия Плюшевый, – засмеялась Клава.
– А-а-а, – удовлетворенно протянул Кирилл, – тогда ладно.
– Только вот не знаю… – с сомнением произнесла Клава, – может, все-таки позвонить вначале?
– Звони, – сказал Кирилл и, вытащив из кармана трубку, с готовностью протянул ее Клаве.
– Ой! – Девушка подняла на него растерянный взгляд. – А он, кажется, не работает.
– Опять отключился, – покрутил головой Кирилл, нажимая какую-то кнопку. – Что с этим телефоном дурацким делать? Постоянно сам собой отключается.
– А ты заблокируй кнопки, – со знанием дела посоветовала Клава и попросила: – Набери номер, пожалуйста.
– Ты где? – услышала Клава в следующую секунду. В голосе Кати звучало неподдельное волнение. – Приезжай, слышишь?! Немедленно приезжай!
– Да, конечно, – неуверенно откликнулась Клава. – Мы тут с Кириллом в кафе сидим, это близко…
– Ты не думай, я на тебя не обижаюсь, – заверила Клаву Каркуша. – Ни капельки даже… Мы вам звоним, звоним…
– Телефон отключился, – объяснила Клава. – Так ты правда на меня не сердишься?
– Говорю же, нет! А в каком кафе вы сидите?
– «Суперхарчевня», – вспомнила название Клава.
– Понятно. – Теперь голос Каркуши звучал по-деловому сдержанно: – Значит, если пешком идти, минут двадцать… Но ты садись на троллейбус. Через две остановки, на третьей выходи. Поняла? Только не задерживайся…
– А Кирилл? – спросила Клава.
Ее очень обрадовали заверения Каркуши, что та больше не обижается на нее, но расставаться с Кириллом девушке не хотелось, и она даже не сочла нужным это скрыть.
– Кирилл? – переспросила Каркуша так, будто впервые услышала это имя. – Ну приходите вместе, – как-то не слишком уверенно согласилась она.
– Тогда до встречи, – сказала Клава и отключилась. – Пойдем, – обратилась она к своему спутнику, – Катя нас ждет.
– Мне показалось, – попытался внести ясность Кирилл, – что она одну тебя ждет.
– Без тебя я никуда не пойду, – упрямо заявила Клава, и Кирилл не стал возражать: настолько приятно было ему услышать эти слова.
Буквально за несколько минут до звонка Клавы Каркуша поговорила с Прасковьей Крик. Женщина не удержалась и сама позвонила Кате, желая удостовериться, что бывший муж сказал ей правду. Разговор вышел сумбурным, чересчур эмоциональным, но когда он закончился, Каркуша с удивлением отметила про себя, что Прасковья Крик никаких отрицательных эмоций в ее душе не вызвала. Эта женщина – а по ходу беседы у Каркуши создалось ощущение, что она разговаривает с ровесницей, – оказалась совершенно не такой, какой Каркуша ее себе представляла по рассказам Клавы и глядя на фотографии. Во-первых, никаких признаков звездной болезни Катя у нее не обнаружила. Напротив, несмотря на сильнейшую и, несомненно, искреннюю взволнованность, Прасковья Крик показалась ей человеком простым и даже робким. Она долго извинялась за беспокойство, до тех пор, пока Катя не заверила ее, что только что собиралась позвонить ей сама. Как и отец Клавы, ее бывший муж, Прасковья Крик все никак не могла поверить, что ее дочь действительно жива и здорова и что Каркуша своими глазами видела ее не далее, как сегодня утром. Чтобы убедиться в том, что это была именно она, ее Лавочка, Прасковья Крик даже попросила Каркушу описать ее внешность. Бедняжка, наверное, забыла о фото, на днях опубликованном в популярном журнале. Катя конечно же описала. Что ей, трудно? И снова счастливая мать пустилась в бесконечные извинения: дескать, она верит Кате, просто мало ли что, а вдруг какая-нибудь чужая девочка вздумала выдавать себя за ее Лавочку. Но когда Каркуша иронично заметила, что чужая девочка вряд ли стала бы называть свою маму Пашей, женщина окончательно успокоилась. Вернее, не успокоилась, а, наоборот, расплакалась. Только то были слезы радости и счастья, поверить в которое Паша все еще никак не могла.
Потом позвонила Клава. И тут от Каркуши потребовалось немало усилий, чтобы сдержаться и не закричать в трубку: «Где тебя черти носят? Тут твоя мама с ума от горя сходит! Она тебя любит, любит!» Стараясь дрожащим голосом не выдать истинных чувств, Катя видела свою задачу в том, чтобы убедить Клаву немедленно приехать. А когда поняла, что с Клавой все в порядке и что через полчаса она будет у нее, начала мучиться сомнениями: позвонить ли Паше или все-таки дождаться прихода Клавы. С одной стороны, Каркуша пообещала Прасковье Крик, что позвонит ей в ту же секунду, как объявится Клава. Но с другой… А вдруг Клава не хочет встречаться с матерью. Если, не спросив, Каркуша возьмет на себя смелость и устроит матери с дочерью встречу у себя в квартире, не сочтет ли потом Клава ее поступок предательством? Проблема казалась Каркуше неразрешимой лишь несколько секунд.
«Плевать я хотела на то, что она обо мне подумает! – приняла решение Каркуша. – Пусть скажет спасибо, что я простила ее за вранье!»
