Рейф снял шлем и тотчас закашлялся. Дым был такой плотный, что он ничего не видел. Тогда Рейф решил бежать прочь от горящей машины и вот тут-то потерял равновесие. Когда он вновь выпрямился, на него летела машина…
Удар в ногу. Ничего страшного, падая, успел подумать он, а потом покатился по асфальту, и нестерпимая боль завладела его телом…
* * *
Мэгги слушала отца и не понимала, что он говорит.
— Нет, папа! Нет! — шептала она. — Нет!
— Сядь, доченька. Посмотри. Я поставил чайник. Посиди. Сейчас попьем чаю…
— Нет, папа… Расскажи мне еще раз. Только медленно. Что там случилось?
— Я же все сказал. Был пожар. Загорелась машина Херрика-младшего. Парень, слава Богу, жив, благодаря Рейфу Торну.
— А Рейф?.. Ты сказал, Рейф…
— Его сбила машина… Пилот должен был видеть огонь. Да и красный флаг. Он просто проигнорировал его. Это преступление.
— Неужели не сказали, как Рейф? Он тяжело ранен? Папа… Скажи мне. — Мэгги стукнула кулаками по столу. — Ты должен сказать. Если… Если…
Она затихла, стараясь взять себя в руки, но это оказалось совсем не просто.
— Они ничего не сказали. И камеры отвели. Сама знаешь, как это бывает. Не хотят, чтобы люди расстраивались. Сначала ничего не было. Потом комментаторы появились. Потом показали, как убирают машину Воана. Другая машина, которая сбила Рейфа, разлетелась на кусочки. Но пилот в порядке. Слегка пошатывался. Его наверняка дисквалифицируют…
— А Рейф? — Мэгги едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Ей было плевать на флаги и дисквалификации. Все ее мысли были о Рейфе Торне. — Папа… Мы должны узнать… Умоляю! Пожалуйста…
— Успокойся, дочка. Что это с тобой? — Эдгар ничего не понимал. — Ну, кто он нам? Я хочу сказать, не так уж мы и близки. Сказали, что его увезли в больницу. Это все. Ничего больше они не сообщат. Только семья имеет право знать. Да-да… Его семья в Монако. Думаю, они говорили о его сестре. Другой семьи у него, насколько я знаю, нет.
— Надо ей позвонить… Ава скажет…
— Куда звонить? — Эдгар всплеснул руками. — Там же Бог знает сколько отелей. Да и она с ним, наверное. Придется ждать…
— Ждать?! — Мэгги не сводила глаз с отца, который принялся наливать чай в чашки. — Как ждать?
Когда Мэгги поняла, что отец прав, у нее подкосились ноги и она упала в кресло.
Эдгар поставил чашки на стол.
— Мы можем только ждать. Мы же не семья, Мэгги. В любом случае, Монако далеко от Йоркшира. Сейчас ничего не узнаешь. Может быть, утром скажут в новостях.
— Утром?..
Мэгги не могла ждать до утра.
* * *
Память стала возвращаться к ней, и она вспомнила, как в последний раз виделась с ним. Рейф Торн… В его глазах читалась радость, сравнимая с ее собственной радостью. Они были на берегу. Он обнимал ее. Она поцеловала его, наверное, случайно, но потом их поцелуй перестал быть случайным.
Пришел Марк. Что-то наговорил и оказался на песке.
На этом дело не кончилось. Рейф вернулся к ней и Фаджу, догнал их на пригорке. И они пошли вместе — мужчина, девушка и собака. Она спросила его:
— Что с Марком?
— Он сам напросился. — Рейф был холоден и спокоен, злость на Марка куда-то улетучилась. — Он слишком нервничает, когда дело касается тебя. Не мог же я стоять и слушать, как он тебя поносит.
— Я сама могу о себе позаботиться…
Он перебил ее:
— А я должен был позволить ему безнаказанно говорить о тебе всякие гадости? — Его голос смягчился. — Нельзя терпеть такое от Марка Лангхэма… Кто угодно, только не ты!..
Его взгляд сказал ей куда больше, чем слова. И Мэгги еще подумала: не может быть, чтобы это он обо мне!..
Ей стало очень хорошо, хотя она все еще чувствовала себя виноватой перед Марком, который карабкался наверх, стараясь не попасться, им на глаза. Мэгги было его немножко жаль, но Рейф поступил правильно. Не надо было напрашиваться. Он все время обижает ее, а она привыкла молча сносить его оскорбления. И все-таки ей казалось, что Рейф немножко переусердствовал…
— Мы еще встретимся и тогда поговорим. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Жаль, что надо уходить! Мне хочется побольше узнать о тебе. Я должен о многом тебе рассказать, но осталось так мало времени…
Сердце у нее упало, дыхание перехватило, и она не могла произнести ни слова, поэтому просто стояла и смотрела на него, ничего не говоря. Неужели это правда? Может быть, она слишком много прочитала в его глазах такого, чего там не было?
— Когда я вернусь из Монако, я позвоню? Ладно?
— Хорошо…
Он наклонился и коснулся губами ее губ. Залаял Фадж, и Рейф рассмеялся, потом опустился на корточки и взял его морду в свои ладони.
— Что, тебя тоже поцеловать?
Фадж растерялся, подумал и лизнул ему руку.
Рейф встал.
— Я ему понравился. Я понравился твоему псу…
Несколько мгновений он не сводил с нее жадного взгляда, а потом ушел и даже ни разу не обернулся. Но Мэгги не обиделась. У пилотов «Формулы-1» свои предрассудки. Они всегда думают о будущем.
Он ушел туда, где был его дом. Вернулся в «Башню из слоновой кости». Вернулся к Тамсин…
* * *
Зазвонил телефон, и Мэгги очнулась от воспоминаний. Она уже была на середине кухни, когда поняла, что происходит.
— Сядь, — сказал Эдгар. — Я сам возьму трубку.
Она услыхала, как он смеется.
— Хорошо. Да. Да. Она здесь.
Мэгги бросилась к телефону.
— Рейф…
Однако это был не он, а ее мать.
— Что ты сказала, родная?
— Мама! Ой, мама! Извини. Я думала… Я думала…
Эдгар взял у нее трубку.
— Мэг думала, что это ей звонят, — услыхала она слова отца. — Ну, конечно, дорогая. Машина уже в гараже. Все в порядке. Ты же знаешь нашу Мэг. Она не подведет.
Эдгар подмигнул Мэгги, и она почувствовала, как вновь возвращается в реальный мир. Ситуация безвыходная. Отец прав. Ничего нельзя сделать, по крайней мере, пока…
— Мэг у нас одна на миллион, — все еще говорил отец. — Она убрала все стекло с дороги, поменяла колесо, вернулась на своей машине домой, а потом пешком пошла за твоей…
А его дочь в это время мечтала лишь о том, чтобы он положил трубку, ведь кто-нибудь мог как раз в это время дозваниваться до нее.
— У мамы все отлично, — сияя, доложил он. — Ребенок родился здоровый. Ты можешь сейчас поехать за ней в больницу?
Вот как раз этого она совсем не хотела. Мэгги хотела сидеть около телефона и ждать звонка. Ждать, когда он позвонит и скажет, что с ним не случилось ничего страшного.
Но отец-то ничего не знает.
