Под низким, занавешенным тучами небом тянулись бесконечные крыши домов, устремлялись ввысь огромные небоскребы. Словно прорастая из-под земли, один за другим замелькали бесчисленные огоньки, и, по мере того как их становилось все больше, густела тьма. Наоэ любил это время суток: когда сумерки медленно перетекают в ночь. Именно в этот час – на мгновенье – проявляется, словно нарисованное волшебными чернилами, истинное лицо города. Лицо, столь не похожее на дневное… «Вот так же пробуждается в человеке его второе, скрытое "я"», – подумал Наоэ, любуясь вечерним городом. Странное сравнение… Но оно почему-то испугало его. Рядом нескончаемым потоком текли машины, шли люди, а с высоты огромных зданий город, должно быть, казался застывшим и безмолвным…
В дверь постучали. Наоэ оторвался от окна.
– Войдите.
В комнату несмело вошла дочь главного врача, Микико.
– Вы еще не ушли? Микико слегка запыхалась.
– А что случилось?
– Пожалуйста, если не очень торопитесь, загляните перед уходом в канцелярию. Там вас ждут.
– Ваш отец?
– Нет, мама.
Микико взглянула на Наоэ в упор.
Он кивнул, надел пиджак и перекинул через руку пальто. Микико безмолвно дожидалась у дверей.
– Ну, пошли?
Микико распахнула дверь и первой шагнула в коридор. Мимо прошла уборщица. Заметив Наоэ и Микико, она почтительно поклонилась.
Канцелярия находилась на том же этаже, что и ординаторская. Здание было построено буквой «П», и для того, чтобы попасть в канцелярию, нужно было пройти по коридору и завернуть за угол. Одной стеной канцелярия выходила на лестничную клетку. Дойдя до лестницы, Микико остановилась.
– До свидания.
– Домой?
– Нет, сегодня у меня занятия икебаны. Мне непременно надо там быть.
На Микико был белый плащ с поясом, на шее голубая косынка, в руках молодежная складная сумочка.
– Тогда до завтра?
– Нет, подождите, пожалуйста… Наоэ обернулся.
– Как вы относитесь к балету?
– Гм… К танцам?
– Да. В конце этого месяца начинаются гастроли…
– Ты будешь выступать?
Наоэ только сейчас вспомнил, что Микико занимается балетом.
– Нет. На этот раз выступает не наша школа. Балетная труппа «Тото». Если я… Если вы не возражаете… У меня есть билеты.
– Когда спектакль?
– Двадцать девятого и тридцатого – два дня подряд.
Голос у Микико от волнения слегка охрип, она запиналась.
– Твердо обещать не могу, но думаю, что пойду.
– Так я отложу для вас билет? А если у вас появятся какие-нибудь дела и вы передумаете, предупредите пожалуйста.
Она повернулась и, словно спасаясь от кого-то, стремительно побежала вниз по лестнице.
В комнате сидели Рицуко и работавшая в канцелярии молодая женщина.
– Простите, что задержала вас. Вы, верно, уже собирались домой? – Рицуко сложила лежавшие перед ней бумаги и усадила Наоэ на диван. – Надеюсь, я не отрываю вас от важных дел?
– Да нет.
Рицуко подошла к стоявшему в углу комнаты шкафчику.
– Чай? Кофе?
– Все равно.
– А может, пиво или виски?
– Прошу вас, не беспокойтесь.
– Рабочий день закончился. Можно позволить себе немного выпить.
Она достала из холодильника пиво, сняла с полки бутылку виски и бокалы и поставила их на столике перед Наоэ.
– Чем-нибудь закусите? Может, сыру? Наоэ замялся.
– Ну тогда сасими.[6] Мураками-сан, – повернулась она к женщине, – будьте любезны, позвоните в «Тамадзуси», попросите срочно принести нам сасими.
– На сколько человек?
– На одного. Пусть сделают ассорти: понемногу всего самого вкусного.
– Право, к чему такое беспокойство, – снова сказал Наоэ.
Рицуко села напротив, наполнила его бокал пивом. Был уже шестой час, управляющий и вторая конторщица ушли домой.
– Придется немного подождать. Минут десять.
– Конечно. Благодарю вас.
Ясуко Мураками навела порядок у себя на столе, открыла шкаф и начала одеваться.
– А где главврач? Чем он занят сегодня? – поинтересовался Наоэ.
– У него заседание в правлении Ассоциации врачей.
– Все в заботах…
– Он с удовольствием сам себе ищет забот, – передернула плечами Рицуко. – И сегодня вечером не преминет куда-нибудь улизнуть.
– Слишком много у него дел…
– Ничего. Если хватает сил развлекаться, значит, здоровье есть! – Рицуко рассмеялась.
– Так я пойду? – спросила Мураками.
– Не забудьте. Эти бумаги необходимо подготовить к завтрашнему дню, – напомнила, прощаясь, Рицуко.
– Конечно, я взяла их с собой.
Мураками поклонилась и вышла из комнаты. Проводив ее взглядом, Наоэ поднял бокал.
– Может, и мне выпить с вами?
– Разве вы пьете?
– Совсем мало. У меня уже от двух рюмок голова идет кругом.
Рицуко снова наполнила бокал Наоэ и, чуть-чуть плеснув себе, пригубила.
Немного неживое, но красивое узкое лицо… Пожалуй, не дашь сорока восьми лет. Медсестры сплетничали: в молодости главный врач на коленях умолял Рицуко стать его женой. Теперь, конечно, молодость ушла, но следы былой красоты остались.
– А может, все-таки виски, сэнсэй? Позвольте за вами поухаживать.
Рицуко достала чистый бокал, положила в него лед, налила виски.
– Мой супруг всегда разбавляет виски водой.
– Не надо.
Наоэ выпил залпом. Он любил это ощущение – обжигающе горячей волны, медленно стекающей по пищеводу в желудок. В эти мгновения в мозгу Наоэ неизменно возникала одна и та же картина: ярко-алая влажная слизистая оболочка постепенно чернеет, обугливается…
– Извините, что заставил вас ждать… На пороге стоял посыльный из ресторана. На продолговатом блюде лежали красиво украшенные ломтики ассорти.
– Соевого соусу?
Рицуко убрала пепельницу и поставила на стол блюдо с сасими.
Наоэ предпочитал пить виски не закусывая. Ему было достаточно соленых орешков, а если не было и их – просто запивал водой. Как правило, так и бывало, когда он в одиночестве сидел вечерами в своей холостяцкой квартире.
– Вы не любите рыбу?
– Почему же? Люблю.
– Вы, кажется, родились на Хоккайдо?
– В Саппоро.
– Хоккайдо богат рыбой.
– Это верно. Я вообще больше люблю рыбу северных широт. Может, оттого, что я привык к ней с детства. Мне кажется, там она вкуснее, дольше сохраняет свежесть.
Наоэ подцепил палочками ломтик тунца.
– У вас в Саппоро есть родственники?
– Мать.
– Она живет одна?
– С моим младшим братом и замужней старшей сестрой.
– Вам, доктор, тоже надо поскорее жениться.
Наоэ молча допил виски. Он пил крупными глотками, но медленно, стараясь продлить удовольствие. Острота ощущения от стекающего по горлу огненного сгустка уже немного притупилась.
