Картины вспыхивают и гаснут в моём бедном одурманенном близостью Андрея мозгу.
– Ну так что, Мальвина, ты раскроешь свой секрет? Что ты здесь делаешь в таком соблазнительном виде? – Андрей улыбается и смотрит на меня в упор голубыми холодными глазами. В глазах улыбки нет. Только… Да будь же ты наконец честна хотя бы сама с собой, Марианна! Похоть у него в глазах и ничего больше.
Я всего на несколько секунд позволяю себе утонуть в чистой глубине его глаз. Таких красивых. Голубых-голубых, как безоблачное летнее небо в жаркий полдень. У Алёнки точно такой же цвет глаз, один в один. И разрез глаз моя дочка переняла от отца. И шикарные длинные ресницы моя умница дочка взять тоже не забыла.
– Ты утеряла дар речи, Мальвина? – Андрей слегка сжимает моё колено, побуждая меня к ответу.
– Я просто пришла посмотреть на звёзды, Буратино, – я отбрасываю его руку, застёгиваю наконец кофту и встаю с подоконника, одёргивая юбку.
Андрей удивлённо смотрит на меня снизу вверх.
– Пока. Привет Элечке, – не удерживаюсь от злого сарказма я.
Андрея передёргивает. Он смотрит на меня так, словно видит впервые. В его глазах боль. И от этой боли нестерпимо больно мне…
Но у меня хватает сил дойти до двери, хотя волны его боли едва не сбивают меня с ног. Я держу спину ровно-ровно, как нас учили на занятиях бальными танцами. Ну да, я в своё время остро восприняла критику Эльки в адрес своей походки. Как она там говорила… походка заслуженной крестьянки. Скажет тоже. Поэтому походке я посвятила оочень много времени и сил. Результат есть, налицо.
Я чувствую на себе взгляд Андрея до самой двери. В тишине слышно лишь как звонко цокают каблуки моих сапог по бетонному полу. Я прикрываю дверь тихо-тихо и без сил прислоняюсь на минуту к холодной стене, выкрашенной в весёленький жёлтый цвет. Да, веселый сегодня денёк, ничего не скажешь, как говорится, даже в мелочах.
Правда, именинница, скукожившаяся на ступеньках чердачной лестницы жалким комком, так не считает. Светка поднимает на меня заплаканное опухшее лицо с разводами коричневой туши.
– Не сиди на лестнице, задницу застудишь, – говорю ей, проходя мимо.
– Да пошла ты… – ну вот и поговорили…
Мне сейчас странно вспоминать, как я завидовала этой Светке и как яро ненавидела её. Я больше ничего к ней не чувствую. Она просто ещё одна жертва. Жертва каменного сердца Андрея…
«Не ходи к нему на встречу, не ходи,
У него гранитный камушек в груди…» – песенка вертится и вертится по кругу в моей голове, пока я спускаюсь по пустой ночной лестнице нашей общаги.
Попутно отмечаю, что в гулкой тишине звуков других шагов нет. Ну и пусть. Мне всё равно, что они делают сейчас там. Я хочу побыстрее уйти от них подальше, хотя и понимаю, что тяжёлая железная дверь чердака погасила бы все звуки, даже стой я под этой дверью.
Девчонки уже спят, когда я осторожно открываю слегка скрипучую дверь комнаты. Только Элька поднимает всклокоченную макушку.
– Ты у Светки, что ли, была?
– Да. В некотором роде…
Скоро рассвет, и мне осталось спать совсем немного. Мне предстоит очень тяжёлый день. Я не представляю, как я смогу сделать всё то, что наметила. И, главное, каким образом я окажусь на работе к утру. Я засыпаю, едва коснувшись подушки. Мне снится Андрей. Он смотрит на меня и говорит: «Я люблю тебя, Марианна…»
глава 23
Андрей
Я ритмично вбиваюсь в громко стонущую девку. Девка крепко опирается руками о бетонную стену, царапает её своими когтями, широко растопырив длинные пальцы. У этой девки, Светки, дурацкая привычка царапать до крови спину, когда жаришь её лицом к лицу.
Поэтому обычно я разворачиваю её мордой от себя. Светка орёт и дерёт стену как бешеная кошка в течке, не жалея своих накрашенных чем-то зелёным ногтей. Она уже успела кончить пару раз, но своим идиотским ором сбивает меня.
Я затыкаю дуре рот, в ответ она начинает активно лизать мою ладонь как преданная собака, но зато наконец-то затыкается. Я прикрываю глаза, пытаясь представить, что подо мной извивается в экстазе не эта, нужная лишь для спуска спермы непонятная девка, а… другая. Та, другая, которая мне так и не дала. Хотя и была моей невестой. Какое-то время. Недолгое.
Но вместо нежных изысканных черт той, другой, перед моим мысленным взором вдруг возникает эта… Эта серая никчемная мышка. Смешные золотистые веснушки на маленьком вздёрнутом носу. Огромные очки. Они делают её похожей на стрекозу. Тоненькая фигурка. И неожиданно роскошная грудь. Налитая, как спелый плод…
Я сильнее сжимаю бёдра девки и наконец-то бурно кончаю. Мои глаза прикрыты, но я вижу как наяву нежную манящую грудь мышки и чувствую её запах, каким он был в ту ночь, которую я забыл…
глава 24
Марианна
Поёживаясь от утреннего морозца, ещё не окончательно проснувшись, я выхожу из приютившей меня общаги. Всё-таки здорово жить в Москве, пусть даже и в общежитии. А уж если ты живёшь в шаговой доступности от метро, так это просто счастье, как любит говорить Дашка, и я с ней полностью согласна.
Так, сейчас я добегу до метро, потом доеду до Сухаревской, потом… Я спотыкаюсь и застываю как вкопанная. Машина, номер и марку которой я заучила наизусть, передо мной. Не веря своим глазам и своей памяти, я включаю на прокрутку запись, сделанную в офисе.
Отсеивая нецензурщину, повторяю про себя: лексус… Да, это лексус… Цвет чёрный… Конечно, передо мной лексус чёрного цвета. Никак не белого, пытаюсь пошутить я. Номер… Буквы… Цифры… Оох, всё совпадает…
Номер запоминается с лёту. Именно он привлёк моё внимание первым. Я ещё подумала мимолётом перед тем как остановиться, надо же, такой же номер… Такие номера называются блатными. Вернее, раньше назывались, а сейчас, говорят, любой номер можно спокойно купить, вполне легально приплатив по официальной квитанции…
От волнения у меня начинает кружиться голова и немного потряхивает внутри. Я кружу около этого лексуса как коршун вокруг цыплёнка. Я ни за что не отойду теперь от него ни на шаг, пока не придёт хозяин…
– О, привет, Марианнчик! Чёй-то ты здесь делаешь?
– Элька… Элька, пожалуйста, постой здесь немного, мне очень нужно, я сейчас просто умру! Я быстро! – я дико замёрзла, мне дико нужно в туалет, я сейчас действительно умру, не в силах больше терпеть.
Я стою около проклятого лексуса уже несколько часов, боясь отойти хоть на минуту, но хозяина всё нет. Никто не подходит к сверкающему чуду автомобилестроительной мысли, ни для кого не хотят приветливо загореться, пригашая, габаритные огни шикарной машины.
Я уже не знаю, что и думать, потому что владелец этого мягко поблёскивающего чёрного красавца, по словам проклятого Петра Дормидонтыча, давным-давно уже должен быть в своём офисе на Садовом кольце, а сам автомобиль стоять на стоянке бизнес-центра и смиренно ждать, пока подельники Петра Дормидонтыча приклеят взрывчатку на днище.
Первая радость от нежданной находки в нежданном месте давно прошла, на смену пришли растерянность и раздражение. Мне давно пора самой быть на работе. Пётр Дормидонтыч, наверное, рвёт и мечет, хотя я и предупредила, конечно, Марь Григорьевну, наврав, что у меня мастит и мне срочно нужно на физиопроцедуру…
От души надеюсь, что я не накликала на себя кошмар всех молодых мам… Мама меня прикроет… Как хорошо, что моя мама мой самый лучший друг… Что бы я без неё делала… Пропала бы, это точно…
Надо же, владелец машины живёт где-то здесь… В любом из домов, что высятся в нашем совсем не плохом райончике. Да что там неплохом, вполне себе престижном. Вон сколько дорогущих машин стоит рядом с моей подопечной. Одни уезжают, на их место тут же втискиваются новые. Вся наша улица заставлена автомобилями всегда.
Честно говоря, если бы я не увидела Эльку, я покинула бы свой пост и так, потому что больше терпеть попросту не могу. Я быстро-быстро объясняю Эльке, что ей нужно любыми путями задержать владельца вот этой вот тачки до моего прихода, умоляю её не подкачать и, уже мало что соображая, схватив ключи от блока, несусь в спасительную общагу.
