— Так, ясно. Сутки прошли, значит, лёд не поможет. Давай, я в аптеку за мазью, а ты повесь руку на перевязь. Покой нужен.
В этот момент открылась дверь Юлькиной квартиры и Кира, нарядный, веселый, подвыпивший сказал совсем не то, что могло бы понравиться Широкову.
— Юль, ты чего так долго? Ребята собрались. Есть хотим! — и наткнулся на взгляд ярославского повара.
Не то, чтобы Раевский совсем трус был, но реально опешил. А Митя — и Юлька поняла это — сдержался чудом, и выдал.
— У Юли ушиб. Локоть болит со вчерашнего вечера. Руке нужен покой. И ей самой тоже.
— Давай, я сам решу, что нужно моей жене, а? — Кира, пожалуй, начал догадываться о чем-то.
— Ты уже решил, я смотрю, — Митя красноречиво покосился на девушку, которая показалась из-за спины Киры.
— Добрый вечер. Что вы тут так громко обсуждаете? — девушка красивая…наверно.
Почему «наверно»? Что ж, можно и пояснить. Не сложно. Мир наш изменился. Ну, простите, истина избитая. Мир всегда меняется, трансформируется. А с появлением интернета и множества разных ресурсов, наподобие ВКонтакте, Инстраграм, Фэйсбук, обмен мутацией пошел быстрее и массированнее. Вот появилась в сети некая фотография, а на ней некая девица и показалось это пользователям стильным, новым, и давай все подражать. И стали появляться на обложках и постах одинаковые до одури красотки: наклеенные ресницы, увеличенные губы, нарисованные брови и откляченные попки. Силикона не жалели нынешние красавицы. Забавно, что это вот модное, искусственное и стало нравиться мужчинам. Реклама, так сказать.
Девушка, та, что за спиной Киры и была такой вот инстаиконой. Губки, реснички, попка. И нереальная, невероятная уверенность в своей красоте и собственной значимости. Откуда что берется? Непонятно.
— Олеся, привет, — Юлька, стараясь, не допустить разрастания ссоры, улыбнулась.
— Привет, Юль. Мы тебя ждем! Кира весь извелся. А ты тут с симпатичным мужчиной любезничаешь, — короткий взмах длинных ресниц и победоносный взгляд уверенной в себе женщины достались Широкову.
Митька никак не отреагировал, чем и вызвал капризное надутие губок красотки.
— Юль, забыл сказать, что Ирина Леонидовна жаловалась на боли в груди, — знал, хитрец, чем пронять сердобольную соседку.
Юлька тут же повернулась в сторону квартиры мадам Шульц.
— Кира, я на минуту к Ирине Леонидовне.
Кира, не растерялся и обратился к Олесе:
— Иди, кис, мы сейчас, — мягко подтолкнул девушку в квартиру и дверь прикрыл. — Юль, а это не подождет? У нас гости. Неприлично, в конце концов, оставлять их одних. У тебя что-то болит?
— Да, локоть немного. Вчера ушиблась, — Юле было очень неприятно обсуждать все это при Мите, но тот странным образом «забыл» о деликатности и внимательно слушал беседу супругов.
— Немного, это хорошо. Давай ты к Ирине позже заглянешь? — Кира взял сумки и крякнул от непривычной тяжести. — Заходи в дом.
Митя вопросительно смотрел на Юлю, ожидая ее решения. Она же, волновалась и об Ирине, и о Кирочке, и о десятке гостей, что в ее доме ждали ужина, и о Мите, который смотрел на нее так… тепло…
Не в состоянии принять решения, Юлька застыла, сгорбилась, покрылась нехотью и депрессией.
Митька и не выдержал:
— Кирюш, закажи пиццу своим друзьям. Юль, иди к Ирине, — и потянул Юльку, очень аккуратно, к соседской двери.
— Ты не офигел, Митяй? — Кирин голос взвился до высокой ноты.
— Иди, Кирюш, неприлично оставлять гостей одних.
Юлька в состоянии безжизненной водоросли потянулась за Широковым и была впихнута в квартиру Ирины, дверь которой открылась после звонка.
— Ирина Леонидовна, простите за вторжение, но Юле нужна помощь. У нее ушиб локтя, а в доме гостей вагон. Пусть у вас посидит, а я за мазью в аптеку, — и ведь знал, паразит, что Ирина не откажет.
Мадам Шульц оценила ситуацию, незаметно для Юльки подмигнула ярославскому богатырю и сказала:
— Заводи! Ты, Юль, на диван и в позу расслабленной амебы. Немедленно! Ты, Мить, сайгаком в аптеку. А я буду гавкать на всех, кто попытается Юляшку отсюда выцарапать.
Юлька поплелась в гостиную, а Ирина тихо прошептала Митьке:
— Что, военные действия начал? Ну, ты и хват. Только, Мить, ты смотри, палку не перегибай.
— Ирина Леонидовна, никаких действий. Просто бесит, понимаете?
Мадам Шульц понимала, похоже, ее саму бесило потребительское отношение к девочке.
— Иди уже, правдолюб. Я тут послежу.
Митька ушел в аптеку, а Ирина в гостиную, к Юле.
— Ну, Юль, ты тут как? — Ирина Леонидовна, проводив Митю в аптеку, решила выяснить кое-что у своей подопечной.
Юленька сидела на диване в стильной гостиной соседки и удивлялась собственному безразличию. И как это она так покорно направилась за Митей? Как оставила Кирочку одного с толпой гостей? Самое интересное, что ей было все равно. Неужто, «укатали Сивку крутые горки»?
— Ириночка Леонидовна, простите, что ворвалась к вам вот так, запросто, — ну, «нехоть» или «хоть», а Юлька не забыла о хороших манерах.
— Ты бы сама не догадалась. Скажи Мите спасибо. Знаешь, давно пора было тебе навестить меня. Эти вечные гости твоего Киры доконают кого угодно. Приляг, сейчас полечим локоть твой. — Ирина принесла теплый плед и попыталась Юлю укрыть.
— Не нужно вовсе. Я скоро пойду. Ирина Леонидовна, можно я умоюсь? Наверно, я как чучело выгляжу? — выглядела Юля не как чучело, а как подкормленный узник Освенцима.
— Иди, дорогая. Лучше, если ты душ примешь, честное слово. Вода прекрасно смывает усталость. Чистые полотенца на полке и халат, кстати, тоже.
Юлька поплелась в ванную комнату, а уже там соблазнилась предложением соседки, встала таки, под горячие водяные струи. Вода сняла усталость, боль в локте слегка унялась, а вот паскудность мыслей и чувств не прошла, а даже слегка усилилась. Юльку затрясло и она, сжавшись в комочек, опустилась на пол большой душевой кабины и заплакала. Ну, иногда это просто необходимо, а Юленьке уже давно нужно было порыдать, как следует.
Через половину часа, Юля, укутанная в белоснежный банный халат соседки, вышла в гостиную. Там уже ждала ее мазь и Ирина Леонидовна. Мити не было… Странно, что это показалось Юльке обидным, и она заплакала снова.
— Жуть какая, — Ирина слегка растерялась. — Юлюшка, что случилось? Так сильно болит? Ложись скорее.
Покорная Юлька улеглась на диван и позволила доброй соседке укрыть себя пледом. Так же безропотно снесла она утирания мокрых щек и глаз батистовым платочком с монограммой семьи Шульц.
— Достаточно, дорогая. Я уже поняла, что у тебя легкая истерика. Правда, не пойму, почему легкая? Я бы на твоем месте бесновалась. Ну, всё, всё! Перестань. Сейчас придет Митя и поколотит меня. Скажет, что я тебя расстроила
Юля расслышала, что «Митя придёт» и слёзы высохли моментально. Чудеса!
— Зачем придет?
— Не зачем, а с чем. Он пошел за повязкой, сказал, что у него есть. Когда-то получил растяжение. То ли в волейбол играл, то ли в футбол.
В этот момент в прихожей мадам Шульц раздались голоса.
— Митя, что у вас тут происходит? Мы с Фирой сидим у себя наверху, и никто ни о чем нам не рассказывает. Это подло! Информационный вакуум вреден!
— Дора Рауфовна, ничего не происходит.
— Правда? А тогда с чего Вы вечером лезете в квартиру Ирэн? — Фира и Дора не отступятся, это стало понятно и мадам Шульц и Юльке.
— Митя, да веди их уже сюда. Если не впустить, будут скулить под дверью, как пуделята.
Забавная троица показалась в дверях гостиной. Митя подотстал, глядя на Юльку, а бабушки Собакевич резво поскакали к дивану, закидали вопросами растерянную Юлю и закипающую Ирину Леонидовну. Когда тайное стало явным, бабушки принялись сожалеть и утешать раненую москвичку, а Митя…
Конечно, Юлька поглядывала на него, время от времени. Широков стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди, и реально умилялся бабульками.
— Юленька, хорошо бы капустный лист приложить. Так няня наша делала при ушибах. Помнишь, Фирочка, ты тогда еще напугалась увядшего листа, когда она компресс сняла.
