— Скажи мне. — Решив, что буду бороться с ним, я встала с кресла и подошла к нему. — Я хочу знать. У меня есть право знать — моя... — Я остановилась, распухшее горло остановило любое движение.
Раз.
Два.
Три.
Я начала считать внутри себя, приказывая слезам опуститься обратно.
Хамфри поднялся со стула и направился ко мне. Выражение его лица изменилось, все морщины, прорезавшие его лицо, углубились, и тогда я поняла, что задела за живое. Я всегда так делала. Он откинул руку назад и ударил меня по щеке, от чего мое лицо вспыхнуло жаром. Я упала на землю, прижимая руку к пульсирующей боли и глядя на него.
Он опустился на колени рядом со мной.
— Сейчас я расскажу тебе кое-что, не потому что ты попросила, вернее, потребовала, а потому что я хочу. Понимаешь меня?
Я кивнула, потому что у меня не было другого выбора, если хотела увидеть завтра восход солнца или снова увидеть своего сына.
Он придвинулся ко мне, его дыхание обжигало мочку уха. Я задрожала от отвращения, но скрыла это, прекрасно понимая, что если он узнает о том, что он мне противен, это послужит поводом для очередного избиения.
— Потому что женщинам нельзя доверять. Потому что женщин легко отвлечь славой и деньгами. Потому что власть, которую может получить Серебряный Лебедь, будет огромной, потому что то, что у тебя между ног — это слабость. Повязка. Она манит, и она отвлекает.
— Так ты делаешь это, потому что у нее было бы слишком много власти?
— А-а-а, — усмехнулся Хамфри, — она поняла. Да, она также была бы слишком привлекательна для других Королей. Слишком, слишком привлекательна. Это невозможно, и именно поэтому у нас, никогда не будет Серебряного Лебедя. Соблазнительная, как мирно плывущий по воде лебедь, но смертоносная, как серебряная пуля.
— Что, если через несколько поколений один из них проскользнет сквозь трещины? — спросила я, искренне переживая за будущих Лебедей, поскольку велика вероятность, что их будет много. Но выживет ли хоть один — это уже другая история. Я надеюсь, что кто-то из этой секты в какой-то момент проявит сострадание и спасет ее.
— Тогда она вырастет и пожалеет, что вообще родилась.
— Ну, ты все правильно понял, ублюдок, — бормочу я, закрывая книгу и засовывая ее обратно под кровать. Иногда я действительно чертовски жалею, что вообще родилась, но что он имел в виду? Почему он был так уверен, что если кто-нибудь из них выживет, то пожалеет, что родился на свет? Я могла бы сказать, что это просто Хамфри и его самоуверенный характер, но что-то в его уверенности выбивает меня из колеи. Голова раскалывается, напоминая мне о долгой ночи, и я сползаю с кровати, волоча свою слишком уставшую задницу в ванную.
Включив кран, я жду, пока вода нагреется до обжигающей температуры, и скольжу в нее. Выдавив немного шампуня на ладонь, я втираю его в волосы и намыливаюсь, позволяя пенной воде пролиться дождем на мою кожу. Я погружаюсь в мысли о последней находке в Книге, когда дверь ванной распахивается, и занавеска отдергивается, показывая стоящего там Нейта, без рубашки, в серых тренировочных штанах.
— Нейт! — кричу я, прикрывая свои интимные места. — Убирайся к чертовой матери!
Он ничего не говорит, его зрачки расширены, а грудь вздымается, когда парень делает глубокие вдохи.
— Ты что, бегал? — спрашиваю я, совершенно не в тему, но, наконец, замечая блеск пота, покрывающего его кожу. Потянувшись за полотенцем, не свожу с него глаз, чтобы убедиться, что он не станет подсматривать, но он этого не делает. Нейт просто смотрит на меня, его глаза пристально изучают меня, как будто он ищет что-то важное. Ответы, возможно, ответы, которые я не могу ему дать.
— Нейт! — повторяю я, когда неловкое молчание становится слишком тягостным. Схватив полотенце, быстро оборачиваю его вокруг себя. Чувствуя себя в большей безопасности, когда я не голая, поднимаюсь и касаюсь его щеки. — Что случилось? — Я забочусь о Нейте, правда. Больше, чем мне хотелось бы в этом признаться, но это так. В глубине души у меня всегда были какие-то чувства к нему, и хотя я подавляю их и свожу все к тому, что он мой брат, ничего не могу с этим поделать. Мое сердце болит, когда болит его, и бьется, когда он счастлив. Так ли это обычно происходит, когда у тебя есть брат, я не знаю. Эти чувства для меня новые, поэтому я все еще пытаюсь разобраться в них.
Его глаза закрываются, когда моя ладонь касается его щеки, и он с шипением выдыхает сквозь зубы. Его пресс напряжен, каждый мускул в его теле выглядит изможденным.
— Нейт? — снова шепчу я, выходя из душа так, что мое тело оказывается вровень с его. Он почти на целый фут выше меня, поэтому я смотрю на него снизу вверх. — Поговори со мной.
Парень обхватывает мою спину и притягивает меня к своей груди. Потянувшись вниз, он смахивает несколько прядей волос, которые прилипли к моему лицу.
— Я... не могу... черт возьми! — вырывается у него. — Кто?
— Что кто? — отвечаю я, хотя знаю, что играю с огнем. Я еще не видела Нейта таким мрачным, и хотя это пугает, знаю с большей уверенностью, чем о Бишопе, что он никогда не причинит мне вреда.
— Не надо. — Его голос резкий, полный доминирования. Это простое слово разрывает мое сердце на две части.
— Я сказала Бишопу, что не знаю его имени. Все, что помню, это то, что он называл меня Сильвер.
Нейт наклоняет голову, его брови поднимаются, когда колесики начинают вращаться в его голове.
— Сильвер? — Другая его рука оказывается у меня за спиной, так что теперь он держит меня обеими руками. — Как Серебряный Лебедь? В смысле, он гребаный Король?
— Я не знаю, что он или кто он, Нейт. Я не хочу больше об этом говорить.
Это немного отрезвляет его, его черты лица расслабляются впервые с тех пор, как он ворвался сюда.
— Знаешь, — шепчу я, обвивая руками его шею, — когда-нибудь тебе придется перестать врываться в ванную, пока я принимаю душ.
Уголок его рта приподнимается в небольшой ухмылке, показывая одну из его ямочек.
— Да, думаю, когда-нибудь так и будет. Но не сегодня, и не завтра, и даже не в следующем месяце. — Подушечка его большого пальца проходит по нижней части моих губ. Его глаза фиксируются на этом движении, и в глубине моего мозга я знаю, что сейчас произойдет.
Мое дыхание становится поверхностным, грудь сжимается. Я хочу, чтобы ему стало лучше. Ненавижу, что он так переживает из-за чего-то, что связано со мной. То, из-за чего он не должен переживать, потому что я давно это похоронила. Закрыв глаза, я приподнимаюсь на носочки и прижимаюсь губами к его губам. Сначала он замирает. Проходит пара секунд, а он все еще не расслабляется, и я собираюсь отстраниться, но его рука ложится на мою шею, останавливая меня. Он сильнее прижимает мои губы к своим и слегка приоткрывает их, его язык лижет мою нижнюю губу. Мой живот переворачивается, моя плоть оживает от этого соединения, и я притягиваю его к себе еще сильнее. Наш поцелуй становится горячим и страстным, и через секунду он срывает полотенце с моего тела, его руки обхватывают заднюю часть моих бедер и поднимают меня.
— Черт! — Нейт делает паузу, переводя дыхание. Я мысленно считаю до пяти, пытаясь замедлить свое неустойчивое дыхание и гормоны. Закрыв глаза, он прислоняется лбом к стене рядом с моей головой, моя плоть прижимается к его животу, а мои ноги по-прежнему обхватывают его талию.
— Мы не можем этого сделать — и я не могу, бл*дь, поверить, что я только что это сказал, потому что, бл*дь, Бог свидетель, я хочу этого с тобой, Мэдс. — Он мягко целует меня в ключицу.
— Как долго? — шепчу я.
— Что долго? — отвечает Нейт, его губы касаются моего плеча, а кольцо в губе оставляет прохладное ощущение.
— Как долго ты любишь меня?
Он делает паузу и крепко сжимает меня.
— Дольше, чем ты думаешь.
