внезапно появляются в фокусе с кристальной ясностью?
«Что ты делаешь, Кэрри? Что я тебе говорил? Никаких парней! Это опасная территория, и ты идешь вслепую…»
Предупреждение Олдермена парализует меня. Это именно то, что он сказал бы, если бы знал, насколько безрассудно я себя вела. Мне нужно сейчас же прекратить это. Нужно оттолкнуть Дэша и убежать обратно на вечеринку. Это безумие ни к чему хорошему не приведет. Но... черт. Это же Дэш. Здесь. Настоящий. И он, бл*дь, целует меня.
Я целую его в ответ. Что еще делать девушке, когда парень, в которого та влюблена так долго, целует ее так глубоко и так сильно, что она забывает основные законы вселенной?
Мне за ним не угнаться. Я выгибаю спину, когда парень грудью прижимается ко мне. Мое дыхание вырывается прерывистыми маленькими вздохами. Мысль о том, что у меня во рту побывает чужой язык, всегда была отталкивающей, но теперь понимаю. Это самая интимная, головокружительная, восхитительная вещь, которую я когда-либо испытывала, и я не могу насытиться. Дэшил ласкает и исследует мой рот с ошеломляющей уверенностью. Я следую его примеру, подражая его движениям, и это так же естественно, как дышать. Никаких лязгающих зубов, неловких шишек на лбу и странных, неприятных ощупываний. Это прекрасно.
Я увлекаюсь. Руками нахожу путь к груди парня — крепким мускулам под мягкой, как масло, футболкой. Мой разум кружится от его твердости. Он чувствуется константой. Как безопасность и дом, хотя Дэш совсем не такой. Я втягиваю его нижнюю губу в рот и слегка прикусываю зубами. Низкий, удивленный рык вырывается изо рта Дэша и попадает в мой. В мгновение ока парень отстраняется, мягко убирает мои руки со своей груди. Соскальзывает с капота машины.
Какого хрена? Я... я чувствую себя так, словно мне на голову вылили ведро ледяной воды. Кроссовки Дэшила ударяются о траву. Секунду парень стоит ко мне спиной, его плечи дергаются вверх и вниз. Он потирает затылок одной рукой, а другую крепко упирает в бедро. Делает глубокий вдох — я слышу, как воздух втягивается и выталкивается из него — прежде чем, наконец, снова посмотреть на меня.
Взгляд холодный. Безжизненный. Пустой.
— И вот так просто тайна исчезла, — говорит Дэш. Наклонившись, он рыскает в высокой траве, а затем выпрямляется с бутылкой водки в руках. Поднимает ее, осматривая, но даже я, сидя на капоте машины, вижу, что она пуста. — Чертовски идеально.
На этот раз он кидает бутылку через забор, швыряя ее изо всех сил. Она вращается, прежде чем исчезает в темноте, приземляясь бог знает где.
Я не могу пошевелиться. Мне отчаянно хочется вскочить и убежать подальше от этого ужасного момента, но мои предательские конечности не подчиняются. Половина меня все еще безмолвствует на эндорфинах, все еще чувствует его руки на коже и в волосах, его язык у меня во рту, его неистовое дыхание обдувающее мои щеки. Другая половина меня оскорблена тем, как легко он отмахнулся от меня.
И вот так просто тайна исчезла.
Эти слова звенят у меня в ушах. Я буду слушать их на повторе до своего тридцатипятилетия. Последние пять минут официально войдут в историю, как самые лучшие и самые худшие моменты моей жизни.
Дэш не смотрит на меня. Он прищуривается в сторону дома, словно здание — это мираж, поднимающийся из темноты, и парень пытается решить, действительно ли оно там или нет.
— Тебе лучше спуститься. Есть вещи, которые сойдут с рук мне, но определенно не сойдут тебе. Если Пакс увидит тебя там, последствия не заставят себя долго ждать.
Застыв от смущения, я соскальзываю с капота и опускаюсь в траву. Мне нужно пройти мимо парня, чтобы уйти. Я оставляю между нами столько пространства, сколько позволяет машина и забор из колючей проволоки, но этого недостаточно. Дэш хватает меня за запястье.
— Дело не в том, что я не думаю, что ты горячая. — Его голос холоднее могилы. — Мы просто из разного теста, Карина. С этим ничего не поделаешь. Давай. Тебе лучше уйти.
На моем лице появляется выражение ужаса. Должно быть, я выгляжу жалко, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не заплакать. У меня нет никакой надежды передать то же холодное пренебрежение, с которым он относится ко мне, поэтому я, наконец, поступаю правильно и следую самому важному правилу Олдермена. Я вырываю запястье из его хватки и бегу.
Если бы только «Файрберд» был подальше. По крайней мере, тогда я могла бы раствориться в темноте, скрыться из виду, и Дэш не увидел бы, как я вожусь с дверной ручкой онемевшими, бесполезными руками. Не услышал бы мой сдавленный вздох страдания, когда мне, наконец, удается открыть чертову дверь и завалиться на водительское сиденье. И он не услышал бы моего удивленного вскрика, когда я понимаю, что рядом со мной кто-то сидит.
— Похоже, все прошло не очень хорошо.
— Твою ж мать! — Я прижимаю руку к груди, пытаясь отдышаться. Сердце бешено колотится, тело дрожит. — Прес, ты меня напугала!
— Полагаю, после той небольшой стычки ты хочешь вернуться домой? — шепчет она.
Я искоса смотрю на нее — растрепанные огненно-рыжие волосы, потеки туши на щеках, ссадина на предплечье и несчастное выражение лица — и мое сердце спотыкается и падает вниз. С печальным шлепком оно приземляется на пол машины, прямо между моими туфлями.
— Ты выглядишь так, как я себя чувствую. — Выуживаю из сумочки ключи от «Файрберда». Нахожу их, и тут мне в голову приходит ужасная мысль. — Ты же не хочешь туда возвращаться, верно?
Пресли слегка маниакально смеется.
— Боже, нет. Нам нужно вернуться в твою комнату и вскрыть тайник с шоколадом. Я объявляю это чрезвычайным положением.
Мрачно кивая, завожу машину и включаю задний ход.
— Не могу не согласиться.
Жму на газ, разворачиваю машину и выезжаю оттуда, не обращая внимания на то, что только что разнесла половину поля. Не оглядываюсь, чтобы посмотреть, стоит ли все еще Дэшил возле «Чарджера» Пакса, бледный и угрюмый в лунном свете. Я знаю, что это
