сомнений почти не было. И уж во всяком случае, попытаться стоило. Спасибо одному большому и бритому гаду — научил крутить жопой.
В груди громыхала битва жабы с гордостью. Медленно, но верно побеждала зелёная. Впрочем, сейчас я бы уже скорее назвала её здравым смыслом, а гордость — той самой гордыней, от которой только хуже бывает. Подумаешь, позолоченная целочка! Всё равно однажды будет кто-то первый. И может, даже и лучше, что им станет именно этот…
По загривку хлынули мурашки. Я поёжилась, потёрла вставшие дыбом волоски на руках. Бывает безалкогольное пиво, бывает кофе без кофеина и курево без никотина. А у меня будет первый раз с Гордеевым без Гордеева. Сбудется наконец идиотская мечта идиотки, и гештальт закроется. Наверное.
Обречённо выдохнув, принялась разравнивать деньги в аккуратную стопочку.
— А не боитесь, что я просто сбегу? Получу бабки и фьють, в неизвестном направлении?
Дамочка пожала плечами:
— Случайности не случайны. Когда-нибудь ты тоже это поймёшь.
Я выждала немного, надеясь на пояснительную бригаду, но, так и не дождавшись, попыталась хоть как-то сгладить стоны собственной совести:
— Ладно, не надо к банкомату, потом всё сразу отдадите. Я не сбегу.
В теремок на краю посёлка я нагрянула уже совсем поздно. Было опасение, что никого не застану, но «повезло», и дверь открыл Толик собственной персоной.
— И снова здрасти, — польщённая его охреневшей рожей, ехидно присела я в реверансе. — Вызывай хозяина, разговор есть.
Вообще у меня было два варианта: дождаться утра, посетить салон красоты, сделать маникюр-педикюр-причёску, прикупить какую-нибудь соблазнительную шмотку и заявиться пред очи их сиятельства при всём параде. Ну, как бы, сыграть на контрасте. Чтобы вот прям совсем бах-бах — и в дамки! Но интуиция подсказала, что лучше продолжить начатую игру в дерзкую оторву.
— Чего? — с трудом проглотив недожёванный кусок, отмер Толя.
— Что слышал! Звони хозяину, пока я не передумала.
Он хмыкнул… и захлопнул дверь перед моим носом! Я оторопело потопталась на месте, гадая — стучать ещё или просто подождать? Ну мало ли там, созвониться с боссом надо и всё такое… Но прошла минута, другая, а ничего не происходило. Я всё-таки постучала снова, но Толик больше даже не открыл.
По чёрной ночной травке уютно мельтешили сполохи работающего телевизора. Я забралась на завалинку, заглянула в окно: Толик жрал бутерброды и смотрел Индиану Джонса. И плевать он на меня хотел с такой же интенсивностью, как его хозяин на поцарапанную тачку за двадцать лямов — подумаешь, пустяки. Дело житейское!
Замолотила в стекло:
— Эй, ты не понял? Я готова рассказать, кто меня нанял! Звони хозяину!
Толик подошёл к окну… и широким движением задёрнул шторку. Я аж с завалинки свалилась от такой наглости. Вот сука!
Села на ступенечки крыльца — те самые, с которых так эффектно слетела минувшим утром, уронила голову на колени. И что теперь? И словно почуяв удачный момент, в голову опять полезли рефлексия и совесть.
«А может, всё к лучшему? — нашёптывали они. — Может, сама судьба даёт шанс избежать глупостей?» «Хмм… — скептически скривилась в ответ жаба. — Тогда я бы предпочла, чтобы она дала пол ляма просто так, нахаляву, а не этот ваш шанс, за который потом с голодухи локти грызть придётся. Да и что такое глупости? Прощание с невинностью? Пфф… Одной проблемой меньше, только и всего! И между прочим…»…
…Из полудрёма выдернул лай. Огни телека в окошке больше не мельтешили. Дом спал. А по залитому лунным светом участку, словно кошмары по детским снам, сновали тени бродячих собак. Целая стая здоровых телков! И трое из них, брызжа слюной и захлёбываясь злостью, похоже собирались меня сожрать.
Я взвилась, замолотила в дверь кулаками и ногами. Собаки, учуяв панику, стали собираться в кучу: три, четыре, шесть… Но Толик открыл. Без лишних слов дал войти и тут же, прямо на пороге, хмуро сунул мне в руки одеяло:
— Только до утра. Потом адьёс.
— Ну в смысле? — несмотря на пережитый шок, возмутилась я. — Говорю же, мне хозяин нужен!
Толик, человек-квадратная-гора, полуобернулся — молча, но так доходчиво, что, я прикусила язык. Ладно. Молчу. До утра.
Утром я снова потребовала встречи с хозяином, но Толик лишь указал мне на дверь. Окончательно обескураженная, я вышла на крыльцо, сползла по стене веранды. В голове не укладывалось — зачем было почти сутки удерживать меня в плену и стращать пассатижами, если теперь я пришла сама, а меня даже слушать не хотят?
А вот хрен вам! Не уйду!
Через некоторое время Толик вышел. Едва не споткнувшись об меня, засопел раздражённо… и, перешагнув, просто сел в тачку и уехал. Вернулся ближе к полудню. Снова молча перешагнул через меня и скрылся в доме. Ещё через час-другой приоткрыл дверь и протянул мне бутерброд. Я взяла, хрен ли там выпендриваться. Всё молча.
— Иди уже отсюда, — выглянул он ещё через пару часов. — Дурная.
Я проигнорировала. И лишь ближе к вечеру Толик вдруг призывно мотнул головой:
— Заходи!
Я чесалась от волнения и запоздалого раскаяния, думая, что хозяин вот-вот подъедет и гадая: что теперь и как… Но ничего не происходило. А Толик не только ничего не объяснял — он вообще со мной не разговаривал. Но хоть кормил, и на том спасибо.
Потом наступил вечер с киношкой на большой плазме, потом ночь на диванчике в зале… Посреди которой Толик неожиданно включил свет:
— Поехали!
И до самого утра просто возил меня по городу. А когда рассвело — снова возил. Почти до полудня. Я усмехалась про себя: он думает я дура, что ли? Я же прекрасно понимала, что он возит меня пытаясь распознать, есть ли за мной хвост. Справедливости ради — сама бы не догадалась, это Гордеев как-то рассказывал о случае из своей практики…
Ой всё. Хватит про Гордеева! Нафиг его. Всю душу мне вымотал! Цинично использовал в личных целях, растлял и подвергал опасности. Отверг мои первые робкие чувства и посмеялся над невинностью. Не любитель он малолеток, видите ли…
Тоскливо поводила пальцем по тонированному стеклу внедорожника, прикрыла глаза… Как будто бы сейчас — это всего пару недель назад, и за рулём Гордеев. Мотаемся целый день по якобы делам фирмы, но усталости нет даже к ночи, потому что гормоны мои перманентно кипят в ответ на голос, запах, и даже само присутствие и молчание этого… гада. В носу засвербело.
А что, если это никогда не пройдёт? И я так и буду до конца жизни
